Впервые это состояние души «обнаружил» Николай Васильевич Гоголь – на то он и гений. Я всегда возвращался к избранным местам из «Ревизора», но в последние годы раз за разом останавливаюсь на одном из них.
Вы, конечно, помните: Хлестаков принимает уездное чиновничество, в числе прочих, самыми последними, – Бобчинского и Добчинского. И Бобчинский обращается к подуставшему от утреннего мздоимства Ивану Александровичу: «Я прошу вас покорнейше, как поедете в Петербург, скажите всем там вельможам разным: сенаторам и адмиралам, что вот, ваше сиятельство, живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинский… Да если так и государю придется, то скажите и государю, что вот, мол, ваше императорское величество, в таком-то городе живет Петр Иванович Бобчинский».
Но кто такой Петр Иванов сын Бобчинский? Да никто! И прекрасно знает это. А вот подишь ты – превознемогая страх, косноязычно осмеливается обратиться к государственной фигуре немыслимой в его понятии грандиозности. Ничего другого не надо – только упомяните: власть предержащие поймут – пусть ничтожен, никчемен, бессмыслен, однако предан – спасу нет! Но ведь начальство и запомнить может – чем черт не шутит. Другие-то людишки, что возле, поумней, посноровистей будут, а поди – разбери, что у них на уме. А Петр Иванович бесповоротно глуп, глупость его прозрачна и упоительна. Дров, конечно, ежели что поручить, наломает. Зато всегда под рукой. Оглядишься – вот его глаза, а в них восторженная пустота. Поставь такого перед телекамерой – уже какой-то прок. Встань с ним рядом – будешь выглядеть титаном мысли.
А коли власть переменится, так он и ей будет предан! Не исключено, что и поболе, покрепче нежели той, что была. Да пусть даже марсиане прилетают и устанавливают в России свои порядки. Петр Иванович и на марсиан будет взирать оловянными своими глазками с вожделением, восторгом и готовностью услужить любой подлостью.
И по всему выходит, что незатейливый наш Петр Иванович – незаменимый человек в государстве, а не то и самый наиглавнейший, потому как без него и начальства никакого на Руси не будет. А без начальства и Руси.
Оно – конечно: во времена Гоголя Бобчинский практически не имел шансов на осуществление заветной своей мечты. Столицу от захолустного, утонувшего в лужах уездного городка отделяла информационная пропасть. А вот нынче новости по России разносятся мгновенно. Есть возможность (иной раз даже напрямую) сказать столичным вельможам, что вот, мол, живет в городе Мухосранске такой-то человечек, который «будучи преисполнен высокими чувствами, повесил в своей квартире над супружеской кроватью портрет В.В. Путина»: вышел на кремлевский сайт, тюкнул в клавиатуру, авось, прочтут, авось, запомнят.
И ведь читают! И запоминают! Проводят ушлые государевы люди среди многочисленных бобчинских селекцию. Глядишь, через какое-то время выскакивает отдаленный потомок Петра Ивановича на каком-нибудь мероприятии – чаще всего просто за тем, чтобы по отмашке устроителя в нужном месте звонко ударить в ладоши. Или плакатик какой верноподданнический подержать. Заулюлюкать, когда о врагах народа речь пойдет. Для него, убогого, – счастье безмерное, впечатление на всю жизнь. Внукам будет рассказывать – до каких государственных высот добрался. Тут вот что страшно… Это ведь всё искренне. Никаких задних мыслей (оттуда им взяться, коли и передних-то нет). Практически бескорыстно.
Но, бывает, обнаруживается среди бобчинских особо одаренный словоблуд. Вот такого можно и приподнять. Иной раз приобретает особо одаренный Бобчинский некую значимость. Скажем, насобачится он задорно поносить всех, кого ему укажут (со временем и указывать будет не надо – нюх-то у бобчинских отменный, врожденный). Такого можно и на государственный телеканал выпустить. Вы, судари мои, попробуйте на минуту-другую унять брезгливость, гляньте на нашу телевизионную действительность. Вот они, бобчинские… Головами вертят, руками размахивают, желтая слюна в разные стороны летит. И всяк норовит подпрыгнуть повыше, чтобы заметили: «Вот он я – Петр Иванович! Видите, государь наш богоизбранный, как я из шкуры лезу, как стараюсь, как я верой и правдой… Вы уж меня не забудьте».
Таким макаром можно и до Владимира нашего Вольфовича Жириновского дослужиться. Он-то, сердешный, небось, тоже с Бобчинского начинал. Конечно, ходят слухи, что сын неизвестного юриста – проект наших спецслужб, дескать, надо было народу подкинуть именно такого пламенного демагога и хама, чтобы пудрил мозги, чтобы отвлекал и увлекал. Да хоть бы и так – все равно, убежден я, в свое время приобрел он все тот же синдром Бобчинского. Дождался момента и принялся подпрыгивать: вот он я! А корысть (и какая!) развилась в нем на последующих стадиях. Теперь его ни в Америку, ни в Европу не пускают – честь-то какая…
Синдром этот приобретает особые черты в среде отечественного чиновничества. Но чиновник пускает его в свою заскорузлую душу и пестует его там совершенно осознанно. Вот, скажем, носит государь наш часы на правой руке, так теперь многие управленцы застегивают их там же – пусть все видят. При Ельцине чиновники чуть ли не в массовом порядке принялись играть в теннис, потому как Борис Николаевич пару раз был замечен на корте. Зато нынче все воспылали неудержимой любовью к горным лыжам, а некоторые отважились заняться дзю-до. Опять же – почему в России объявлена беспощадная война курильщикам вплоть до увольнения с волчьим билетом? Думаете, ради сохранения здоровья нации? Но я, что хотите делайте, не верю в столь радикальный государственный гуманизм. Вон при Иосифе Виссарионыче – в министерствах и ведомствах все повально курили. Так и о вреде курения врачи упоминали вскользь. Курил бы Путин, нашлись бы светила медицины, которые на голубом глазу принялись бы утверждать, что курение способствует интенсивной работе мозга и успокаивает нервную систему лучше всякого реланиума.
Однажды я воочию наблюдал случай прямо-таки ураганного продвижения одного из бобчинских. Как-то занесло меня в Думу. Гляжу: выходит на трибуну невзрачный такой мужичонка. Оказалось, что он с какой-то комиссией ездил в разбомбленный Грозный на предмет выяснения последствий наведения «конституционного порядка». Доложил: средь руин царит тишь и благодать. Его спросили: а жертвами вы интересовались? Мужичок вперился в пространство и глубокомысленно заметил: «Число жертв есть категория динамическая». Он вообще любил всякие заковыристые выражения, слова в простоте сказать не мог. Я, да и многие другие содрогнулись, услышав про «динамическую категорию». И что вы думаете? Буквально через неделю, а то и раньше, был этот мужичок назначен министром юстиции. Никто до этого не знал о его существовании, а потрафил тогдашней власти – и пожалте: вот вам министерский портфель. Звали этого счастливого Бобчинского Валентином Ковалевым… Но очень скоро неофит ошалел от власти, стал ездить в командировки по курортным местам Земного шара (натурально, за казенный счет), набрал взяток, пустил какое-то имущество налево, связался с солнцевской мафией и, наконец, был снят на видео во время разнузданной оргии с проститутками в бассейне. Не повезло ему – времена стояли вольные. На его сексуальные забавы взирала вся страна. Деваться было некуда, и он схлопотал девять лет. Не пугайтесь: условно, конечно. Нынче бы в самом крайнем случае нашли бы для него какую-нибудь синекуру.
Однако, не знали мы тогда, что еще один потомок Петра Ивановича уже начал немыслимое восхождение на вершину российской власти. Уже радовала самонадеянных сильных мира сего его безликость, привлекала незаметность, баюкал тихий его тенорок, коим он соглашался со всяким начальственным мнением, окрыляли его послушность и готовность тупо исполнять вышестоящие указания. Ох, неспроста Николай Васильевич придумал Бобчинского. Не иначе – провидел Россию начала двадцать первого века. Провидел победительное будущее самого, казалось бы, незначительного персонажа великой своей комедии.
