Майя не просто умолкла, она умчалась в недосягаемые для Тиграна сферы. Перед ее внутренним взором, гораздо более отчетливым и реальным, чем у обычного человека, возникла последняя встреча с отцом. Он явился на ее настойчивый зов таким, каким она сохраняла его в своей памяти. Вновь переживая бессловесный обмен мыслями, состоявшийся тогда между ними, она почувствовала болезненный укол где-то внутри, под ребрами и постаралась отогнать от себя жгучее чувство вины.
Она требовала от отца ответа, почему ее продолжают одолевать земные чувства, если все уже позади. Почему ей никак не удается от них избавиться.
Ты слишком рано рассталась с жизнью, по роковому стечению обстоятельств разделив со мной мою участь, - попытался объяснить он. – И все же это не повод для того, чтобы смущать живущих на Земле. У них свой путь, у тебя свой. Тебе надо перестроиться, смириться... Мир, в который мы вернулись, гораздо интереснее и богаче того, из которого мы ушли.
Ты говоришь со мной как отец? – перебила она его.
«Отец» остался Там, - последовал спокойный ответ. – А здесь, как ты знаешь, у нас нет ни пола, ни возраста, ни семейных уз. Мы различаемся только опытом, который успели накопить, да свойствами души.
Но я... я же помню, что ты мой отец! – не сдавалась она.
Тебе пора уже это забыть. Забыть мысли и чувства той, которой ты была. Жизнь на Земле всего лишь школа, необходимая нам для само-совершенствования. Для продвижения к своему Истоку.
Школа? Прекрасно! Тогда я желаю доучиться в ней до конца.
Твой путь оборвался. Его не восстановить
Они находились друг против друга, лицом к лицу. Она упорно удерживала свой привычный облик – облик хорошенькой юной девушки, на теле которой не было ни единой царапины, заставляя его отвечать ей тем же.
Я должна вернуться в Жизнь. Понимаешь, отец, должна!
Ты хочешь услышать от меня еще раз, что «отец» остался лежать в земле, в одной могиле со своей «дочерью»? Наши роли сыграны и завершены. Пора готовиться к следующим.
Но ты... ты же пришел на мой зов! - не унималась она. – Значит, ты еще помнишь, что был мне отцом.
Помнить и быть не одно и то же, – терпеливо объяснял он. – Когда мы встречаем вновьприбывающих, мы принимаем облик тех, кем были для них при жизни. Чтобы облегчить им Переход. Само собой разумеется, мы по-прежнему любим их. И даже намного больше. Потому что здесь всех нас объединяет Любовь.
Значит и ты по-прежнему любишь меня?!
Конечно.
Тогда... тогда ты должен помочь мне! Одной мне не справиться.
Бедная, потерянная душа. Чего ты ждешь от меня? Чем я могу быть тебе полезен? – задал он опрометчивый вопрос.
Я должна вернуться в Жизнь, отец! Я хочу познать земную любовь, счастье материнства. Как человек, наделенный полом и плотью. Ведь я имею на это право, не так ли?
Мы не властны над собственной жизнью и смертью. Значит, именно такой опыт был необходим тебе на данном этапе. Значит, так было нужно...
Нужно что? Чтобы нас с тобой, как пробки, вышвырнуло из жизни? Чтобы мама всю оставшуюся жизнь провела на наших могилах, а ночью плакала в подушку? Чтобы твоя младшая дочь осталась почти сиротой?
Жизнь это боль. Страдание.
Неправда! Жизнь это великое счастье!
Разве тебе плохо сейчас? Избавься от балласта земных эмоций, и ты познаешь блаженство вечного пребывания.
Не могу, папа. Я слишком сильно люблю этого человека. Ты знаешь, как давно я его люблю. В его жизни настало время, когда он мог бы принадлежать мне. Мне одной. Он, наконец, свободен. И я нужна ему. Я хочу быть подле него, понимаешь.
Наивная душа. Он не может ни увидеть тебя, ни почувствовать твоего присутствия. Наш мир закрыт для живущих во плоти.
Так помоги мне стать видимой. Стать такой, какой я была до этой ужасной аварии.
Твое тело погибло. Его больше нет. А на уплотнение мыслеформы у тебя просто не хватит сил. Материя груба. Ее воссоздание потребовало бы огромной затраты энергии.
А если объединить наши усилия, тогда энергии будет достаточно?
Это было бы безумием. Мы оба рискуем спалить, разрушить наши бессмертные души.
Ах, на что мне бессмертие без него!
Очень долго к ней не поступало никаких импульсов. Он погрузился в такую глубокую задумчивость, что забыл даже о необходимости сохранять определенный облик, который начал медленно таять, превращаясь в сгусток туманного света. Она видела, ощущала, какая жестокая борьба идет там, внутри.
Наконец, решение было принято. Он окутался голубым сиянием, принявшим форму шара. Шар разгорался все ярче, напряженно пульсируя и увеличиваясь в объеме, пока не коснулся, а затем и целиком поглотил ту, которую девятнадцать земных лет назад сам назвал Майей. Они слились в единую огненную ткань, озарившую все вокруг ослепительным белым светом. Светом, которого не заметил никто из находившихся в тот день в городском сквере. Огненный шар распался, исторгнув из себя тело – точь-в-точь такое, каким она его себе представляла.
Бедная добрая душа! Он пожертвовал собой ради той, что упрямо продолжала считать себя его дочерью, а его – своим должником.
Майя очнулась от мрачных воспоминаний, длившихся считанные минуты. Нет, она не скажет Тиграну, не посмеет сказать об уплаченной за ее прихоть цене. Не отяготит его бременем собственной неокупаемой вины.
Рассеянно скользнув по нему взглядом, она продолжила свой рассказ.
- Ты даже представить себе не можешь, как мучительны и как прекрасны были первые минуты возвращения в Жизнь. Свобода и легкость перемещения сразу улетучились. Ощущение такое, будто некто гигантской чугунной дланью придавливает тебя к земле, будто тебя заточили в тесную глухую клетку, оставив от прежней всеобъемлимости лишь две узкие прорези глаз, сквозь которые тебе дозволено общаться с окружающим миром.
Я думала, что умру от горя и страха, от непоправимости содеянного. Это было странное чувство. Как если бы тебя, голым и беззащитным, вытолкнули одного на сцену переполненного театра, забыв к тому же отрепетировать твою роль. Мне хотелось прикрыться, спрятаться, убежать. Но тело, от которого я успела отвыкнуть, не слушалось меня, сковывало движения.
К счастью, прежние навыки восстановились очень быстро. Я просто представила себя прежней, и случившаяся со мной беда на какое-то время померкла, отступила в небытие. Временами мне даже начинало казаться, что ничего и не было, что это лишь плод моего воображения. Абсолютно здоровое, нигде не поврежденное тело укрепляло меня в этом самообмане. Вот только ночные кошмары не давали покоя. И еще платье. Ведь я видела... видела его окровавленным! Как же могло случиться, что и на нем не сохранилось ни пятнышка?
- Так вот почему ты так хотела избавиться от него! – То была первая реплика, которой Тигран вклинился в ее исповедь.
- Я ненавидела его! Оно постоянно напоминало мне тот роковой день.
- Но зачем же было закапывать его, когда есть куда более простой метод - мусоропровод?
- Как!? – вскричала Майя. – Ты и это знал! Значит, ты не первый раз подглядываешь за мною?
- Так ведь и ты подглядывала за мной, не спрашивая моего согласия, - улыбнулся Тигран. – Разве не так?
Она виновато опустила голову и тоже улыбнулась.
- Я подглядывала за тобой из любви к тебе.
- Я тоже. Ты убегала одна среди ночи, как лунатик. Я волновался. Не хотел смущать тебя, просто шел следом, чтобы защитить в случае необходимости.
Его слова согрели ее заледеневшую душу. Напряжение отпустило, и она доверчиво прижалась к нему.
- Пойдем домой. Здесь холодно. Если ты не боишься простуды, подумай хотя бы обо мне, - мягко попросил он.
Она позволила, наконец, увести себя с кладбища, тихая, покорная, опустошенная. Первые лучи солнца уже окрашивали вершины далеких гор, отражались в окнах высотных домов. На улицах стали появляться машины.
Опасаясь, что правда о ней оттолкнет Тиграна, что ее присутствие в спальне может стать ему неприятным, Майя сама предложила:
- Я постелю себе в гостиной, если не возражаешь.
- Это еще зачем? – насторожился он. – Чтобы я заснул там один, а ты благополучно сбежала?
- Просто хочу дать тебе возможность побыть наедине с собой и все хорошенько обдумать.
Вместо ответа он поцеловал ее и, как в первый день их близости, на руках отнес в спальню. Бережно раздел, уложил в постель, укутал одеялом и, плотно задернув занавеси, лег рядом:
- Самое лучшее, что мы сейчас можем сделать, это попытаться хоть немного поспать.
- А я давно уже сплю, мой Фауст, - промурлыкала она и, подложив себе под щеку его удивительно добрую, мягкую ладонь, добросовестно зажмурилась.
Майя разогнала все свои мысли, как мятежные стада облаков с безбрежности неба, чтобы подключиться к мыслям другой, покоящейся на одной с ней подушке головы. Разве могла она устоять перед соблазном узнать, о чем думает Тигран после всего, что сегодня узнал.
В мыслях его, как она и ожидала, царили смятение и хаос. Он и верил и не верил услышанному. Последнее было куда проще и спокойнее, потому как вера порождала страх перед тем неведомым и непостижимым, во что безо всякой подготовки окунула его Майя-Одиль. С детства ему внушали, что нет ни бога, ни черта, ни загробного мира, что жизнь, которая начинается с рождением и заканчивается смертью, явление исключительно физическое. Все, что выходило за рамки этой привычной модели, представлялось ему надуманной, беспочвенной фантастикой или плодом больного воображения. И вот теперь эта, совсем еще юная девушка пытается перевернуть его воззрения – настолько устоявшиеся, что успели окостенеть – с ног на голову. Она пытается внушить ему, что за гранью физического мира есть что-то еще, реально существующее, но чего он не в состоянии увидеть, почувствовать и воспринять.
Нет слов, рассказ ее звучал убедительно. Он даже поддался ему в какой-то момент настолько, что начал задавать нелепые вопросы. Ну а если взглянуть на это иначе, в другом ракурсе, – рассуждал про себя Тигран. – Автокатастрофа действительно имела место. Девушка получила тяжелые травмы, пережила сильнейший эмоциональный стресс. Возможно, много месяцев пролежала в коме, что оказало на ее мозг и психику разрушительное воздействие. Подтверждением тому служит ее нездоровая тяга к кладбищу и навязчивые ночные кошмары.
Опершись на локоть, он задумчиво созерцал лежавшее рядом с ним создание. Ее тело, мягкой струящейся волной обрисованное одеялом, являло собой абсолютное физическое совершенство, полное притягательной женственности. Он сжимал его в своих объятиях – упругое, юное, дарившее ему незабываемые минуты земной любви, пил сладость ее губ, податливых и горячих, жаждущих поцелуя. И после всего этого она хочет убедить его, что ее тело – фикция, мираж, обман зрения, что он стал то ли жертвой, то ли соучастником какой-то сверхестественной мистификации.
- Глупенькая маленькая фантазерка, - прошептал он с нежностью, устало откидываясь на подушку.
При всей нелепости ситуации, в которой он оказался, Тигран однако даже не помышлял о том, чтобы как-то оградить себя от этого, попытаться избавиться от своей странной возлюбленной. Напротив, преисполненный глубокого сострадания, он больше всего на свете хотел сейчас помочь ей выкарабкаться из бездны, в которую она сама себя ввергла, вернуть ее к нормальной, полноценной жизни.
Грустная ироническая улыбка тронула губы Майи прежде, чем она позволила себе задремать. Тигран не заметил, как тоже погрузился в сон.
ГЛАВА 14
Никем не выключенный будильник прозвенел, как обычно, ровно в восемь. Осторожно выбравшись из постели, чтобы не потревожить Майю, Тигран постоял в нерешительности, прислушиваясь к ее ровному дыханию, затем на цыпочках вышел из комнаты.
Он не стал завтракать. Даже не заварил себе кофе. Он спешил. Чтобы убедиться, что Майя спит, еще раз перед уходом заглянул в спальню.
Она лежала на спине, свободно раскинув руки и завладев сразу всей кроватью. Съехавшее одеяло обнажало прекрасную юную грудь, обтянутую идеально подогнанной шелковистой кожей. Такой нежной и светлой, что она, казалось, фосфоресцировала в полумраке задернутой шторами комнаты. Волосы, цвета темной меди, живописными мазками разметались по подушке Сомкнутые веки, отороченные длинными ресницами, чуть подрагивали. Должно быть видит хороший сон. Тигран с трудом оторвал от нее взгляд и улыбаясь вышел, тихонько притворив за собой дверь.
В передней снова замешкался.
А вдруг, проснувшись и не обнаружив его дома, она решит, что он не хочет больше видеть ее, с тревогой подумал он. Может лучше дождаться, когда она встанет? Нет, он должен сделать то, что задумал. Это необходимо не только для него, но в первую очередь для нее.
Потоптавшись на месте, Тигран прошел на кухню и, быстро написав записку, оставил ее на столе:
«Не хотелось тебя будить, хорошая моя. Ты так красиво, так сладко спала. Буду, как всегда, с нетерпением ждать окончания рабочего дня. Не скучай. Нежно целую. ТФ»
« ТФ» в его записках означало «Твой Фауст».
Он вышел на улицу, бросил взгляд на занавешенное окно и, миновав несколько кварталов, сел в автобус. Дорогу в Архитектурный институт, связь с которым у него не прекращалась по сей день, он знал наизусть. Работа в Проектном институте заставляла его поддерживать контакты с некоторыми преподавателями старших курсов, регулярно направлявшими к ним стажеров.
Продираясь сквозь толпу абитуриентов, спешивших на вступительные экзамены, Тигран взбежал по помпезной парадной лестнице на второй этаж. Заглянул на свою кафедру, выискивая знакомые лица. У окна, в пол-оборота к нему стоял плотный пожилой мужчина и жадно курил, спеша сделать как можно больше затяжек прежде, чем прозвенит звонок. То был декан их факультета, который не раз отчитывал Тиграна за рассеянность на лекциях.
Тигран направился прямо к нему.
- Кого я вижу! Мой добрый старый студент! – Широкая улыбка озарила одутловатое лицо. Тигран не сомневался, что декан запамятовал его имя и пытается это скрыть. – Какими судьбами? Ностальгия по студенческой жизни или дела? Кажется, догадываюсь! Нужна протекция гениальному, но застенчивому абитуриенту.
Пряча неловкость, Тигран объяснил, что хотел бы навести справки об одной студентке их института, учившейся здесь, по его сведениям, год назад.
- Никак влюбился? – тут же заинтересовался декан, фамильярно пнув его в бок, и глазки его масленно заблестели. – А что. Парень ты хоть куда. Небось девки по тебе штабелями сохнут.
Лицо Тиграна стало непроницаемым.
- Ее зовут Майя, – сказал он скороговоркой.
Декан задумался ненадолго и отрицательно покачал головой. Нет, он не помнил такой студентки.
- Искать человека только по имени, все равно что – иголку в стоге сена. Фамилия как?
Тигран нахмурился. Он помнил фамилию дочери и отца, вырезанную на камне, только вот язык не поворачивался произнести ее вслух примени-тельно к Одиль.
- Хорошо, сформулирую вопрос иначе. В прошлом году, примерно в это же время никто из студенток института не попадал в аварию?
- Ах, вот ты о чем! – Декан сделал скорбное лицо и долго сокрушенно качал головой, глядя себе под ноги. – Жуткая была трагедия. Только не летом это случилось, а весной, перед самым началом сессии. Мы все были в шоке. Такое несчастье.
- И... что конкретно тогда произошло? – предательски севшим голосом уточнил Тигран.
- Погибла девочка. Разбилась насмерть, вместе со своим отцом. Да-да, ее действительно звали Майей. Очаровательное было создание. Хоронили всем институтом. У меня лично она не училась, но коллеги говорят, способная была студентка. Чудовищная несправедливость. Мы все...
Пронзительно-резкий звонок заглушил его слова. Бросив окурок в урну, декан сразу заторопился.
- Ты не рассказал мне о своих творческих успехах, - уже на ходу бросил он, не замечая, как изменился в лице его бывший студент.
- Как-нибудь в другой раз, - рассеянно пробормотал Тигран ему в спину.
Покинув итститут, он долго кружил по улицам, пока ноги сами не принесли его к кладбищу. Сейчас, при свете дня, все здесь выглядело так мирно, так буднично, что Тиграну стало стыдно за его ночные страхи.
Без труда найдя могилу, у которой накануне просидел вместе с "Одиль" до самого рассвета, он остановился перед надгробьем, снова и снова перечитывая скупые сведения о тех, кто покоился под ним.
Ну и что из того? – убеждал он себя. – Да, эти люди погибли в аварии. Да, девушка по имени Майя тоже училась в Архитектурном институте. Но это ведь вовсе не значит, что Одиль и Майя – одно лицо. Такого просто не может быть. Одиль живая, из плоти и крови. Уж он-то как никто это знает. Ну а объяснение ее нелепых утверждений повидимому нужно искать в ее психике. Ну конечно! – обрадовался Тигран. – Нужно показать ее психиатру или психоаналитику, пусть они, как профессионалы, разберутся, что побудило ее отождествить себя с погибшей.
- Доброе утро, - раздался прямо за его спиной приветливый и в то же время невыразимо печальный голос. От неожиданности Тигран вздрогнул. – Кого вы пришли навестить, мою дочь или мужа?
- Здравствуйте. - Не зная, что ответить, он в замешательстве смотрел на окликнувшую его женщину. Одетая во все черное, совсем еще молодая и явно в недавнем прошлом привлекательная, она являла собой классическое олицетворение скорби. Потухший взгляд, бледное, землистого цвета лицо, поникшие плечи. - Обоих, - глядя в сторону, солгал Тигран. – Но больше к... Майе.
- Странно. Вроде бы мы с вами незнакомы, а мне кажется, что мы где-то встречались, - задумчиво проговорила женщина.
- Сожалею, но вряд ли... Я преподавал Майе историю архитектуры, - продолжал сочинять Тигран. – Мне часто доводилось видеть, как отец забирает ее после занятий.
- О, да. Муж обожал Майю и всегда ужасно за нее боялся. А оно вон как обернулось. Ни ее не уберег, ни себя.
- Когда это случилось, я был за границей и ничего не знал. А теперь вернулся и вот...
Тигран понимал, лгать убитой горем женщине – занятие недостойное порядочного человека. Но ведь должен же он как-то обосновать свое здесь появление.
- Вспомнила! – неожиданно сказала она. – Мы с вами вместе были в гостях у наших общих друзей. Ах, как давно это было!
Уверенный, что женщина ошибается, он лишь неопределенно пожал плечом, тяготясь ее пристальным взглядом.
- У меня хорошая зрительная память. – Разговаривая, она вытащила из простенькой керамической вазы цветы, вылила из нее воду на газон и снова распрямилась, прижимая к себе вазу. – Мы с мужем, помнится, все любовались вашей женой. Этакая эффектная, броская брюнетка. Погодите, погодите, сейчас я скажу вам, как ее звали... Ну конечно! Лия.
Тигран опешил и, вымученно улыбнувшись, кивнул:
- Действительно Лия..
Меньше всего он был готов к такому повороту событий. Однако это давало ему дополнительный шанс. Получалось, что они и вправду вроде как старые знакомые.
- А вот вашего имени я припомнить не могу.
- Тигран, - подсказал он.
Женщина улыбнулась.
- Ни за что бы не вспомнила. А меня зовут Эльвира Юрьевна.
- Ну вот и хорошо. - Он тоже улыбнулся. – Будем считать знакомство восстановленным. Позвольте, я помогу вам.
Взяв другую вазу, потяжелее, Тигран пошел вместе с женщиной к оросительному ручейку, протекавшему поблизости.
- Спасибо вам. Спасибо, что пришли, – сказала женщина. – Первые месяцы здесь постоянно толпились люди. Иногда они даже мешали мне, не давали побыть с мужем и дочкой наедине. Но постепенно их становилось все меньше... Нет-нет, я не в обиде, – поспешила заверить она. – Я все понимаю. Это совершенно естественно.
Они водрузили вазы со свежей водой на место. Женщина любовно расправила в них цветы, собрала с дорожки несколько жестких, похожих на скрюченные пятерни, листьев, упавших с платана.
- Мое присутствие не обременительно для вас? – деликатно спрсил Тигран. – Может мне следует уйти?
- Я рада вам, - просто ответила женщина. - Ведь вы знали мою девочку. И если вам захотелось навестить ее, значит и мне вы не чужой.
Погладив украдкой камень и что-то пошептав, она направилась к выходу. Тигран последовал за ней.
- Эльвира Юрьевна! Окажите мне любезность, - попросил он уже у калитки. – Позвольте проводить вас до дома.
- Зачем? – удивилась она.
- Сказать честно? – подкупающе улыбнулся он. – Хочется продлить удовольствие общения с вами.
Она слабо улыбнулась в ответ и неопределенно пожала плечом.
Расценив это как знак согласия, он махнул рукой проезжавшему мимо таксисту, и когда машина остановилась, открыл перед женщиной заднюю дверцу. Та чувствовала себя явно неловко, но обидеть его не захотела.
Машина остановилась в указанном женщиной месте. Прежде чем выйти, она помедлила и не очень уверенно спросила:
- Может зайдете? Чашка кофе, я думаю, ни вам, ни мне не помешает.
- С радостью! – тотчас согласился Тигран, всю дорогу выискивавший повод, как напроситься к ней в гости.
Они вошли в узкий проход между высотками и оказались в замкнутом дворе, как в колодце, куда и солнце-то, наверное, попадало только в своем зените. Галдели затеявшие какую-то игру дети, заливалась веселым лаем черно-пегая дворняжка, носившаяся за детворой. Голосистая мамаша зазывала с верхнего этажа сына домой. Другая, из другого окна выкрикивала своему чадо грозные наставления. Натужно тарахтел видавший виды Жигули, не желая заводиться. И посреди всей этой «бьющей ключом жизни» одиноко и угрюмо стоял старенький домик, укрывшийся фруктовыми деревьями.
С любопытством озираясь по сторонам, Тигран поднялся вслед за женщиной на крыльцо, вошел через темную переднюю в прохладную, чисто прибранную комнату. Сердце его гулко стучало. Он даже не мечтал о такой удаче - оказаться в доме той самой девушки, чью могилу по ночам посещает Одиль и с кем себя нелепейшим образом отождествляет. Сейчас все встанет, наконец, на свои места и таинственная загадка разрешится.
Женщина сразу же скрылась за внутренней дверью, оставив гостя на несколько минут одного посреди комнаты, чему он был только рад. Взгляд его нетерпеливо скользил по стенам, полочкам и столикам в поисках фотографий. Но кроме акварельных городских пейзажей, прорисованных тонкой кисточкой с какой-то особенной трепетной тщательностью, на стенах ничего не было.
- Странно, - разочарованно пробормотал Тигран.
Появившись снова в дверях, женщина протянула гостю полотенце:
- Вот, пожалуйста. Оно чистое. Ванная по коридорчику направо. А я отлучусь ненадолго на кухню.
Тигран знал, что после кладбища, даже если ты ничего там не трогал, положено мыть руки, и, с благодарностью приняв полотенце, отправился в указанном направлении. Все кругом дышало чистотой запустения и безысходной тоской. Будто здесь и не жили вовсе, а лишь тщательно следили за порядком. Этакий дом-музей осиротевшей души.
Он вернулся в гостиную. Вслед за ним вошла хозяйка с подносом в руках. Расставив на журнальном столике две маленькие чашки с крепким турецким кофе и вазочку с ванильными сухариками, она села напротив, молча наблюдая как он погружает верхнюю губу в густую горячую пенку.
- Чьи это акварели? – спросил Тигран, чтобы нарушить молчание.
- Майечкины, - отозвалась женщина, приласкав взглядом стены. – Вообще-то она больше любила рисовать цветы. Но в институте от них требовали эскизы городских улиц. Да вы ж это лучше меня знаете.
- Тяжело вам одной, - сочувственно проговорил Тигран.
- Я не одна. Спасибо Господу, со мной младшая дочь, - поспешно возразила женщина и, отводя в сторону наполнившиеся слезами глаза, еле слышно призналась: - Очень тяжело. – Она помолчала, теребя дрожащими пальцами край кофты, пытаясь заставить слезы не пролиться. И вдруг сказала: - Я постоянно чувствую ее присутствие. Иной раз мне кажется, она дышит мне в спину. Просто наваждение какое-то. Не мужа чувствую рядом, а ее. А вчера Рита примчалась домой – глаза как плошки, вся дрожит. И рассказала такое, от чего с ума сойти можно. Она утверждает, что сестра спасла ее от верной гибели. Ее и подругу.
- Как это? – насторожился Тигран.
Женщина посмотрела на него с сомнением, замешкалась.
- Даже не знаю, стоит ли и рассказывать. Будете потом над нами потешаться, мол мать с дочкой помутились рассудком.
- Да что вы, Эльвира Юрьевна! Никогда в жизни. Расскажите, прошу вас.
Испытывая непреодолимую потребность хоть с кем-то поделиться произошедшим и одновременно понимая, что этот кто-то совсем посторонний ей человек, женщина какое-то время хмуро вглядывалась в его лицо.
- Ритулю с подружкой в парке застигла гроза, - наконец решилась она. – Помните, как страшно вчера громыхало?
- О-о, это было зрелище! Все наши сотрудники столпились у окон, любуясь молниями, - подтвердил Тигран.
Он вспомнил, что волновался тогда за Одиль – гроза могла напугать ее – и, чтобы успокоить, начал звонить ей домой. Но она почему-то не подошла к телефону.
- Так вот, - продолжала женщина. – Девочки спрятались от ливня под деревом. Вдруг неведомая сила, как катапульта, выбросила их обеих на аллею. Рита отчетливо расслышала слова: «Бегите прочь из сквера! Живее!» И тут молния угодила в то самое дерево, под которым они только что прятались. Дерево сгорело у них на глазах.
- Но почему Рита решила, что это была ее сестра? Она ее видела?
- Нет. Но она абсолютно уверена, что голос, который она слышала за минуту до удара молнии, принадлежал Майе, что это именно она чудесным образом спасла ее от неминуемой гибели. Девочка второй день не может прийти в себя. Не спала всю ночь и мне не давала. Я ее насильно отправила с подружками в кино, чтобы отвлечь. – Женщина умолкла, уйдя взглядом вглубь себя, и виновато докончила: - Получается, что Майя опекает нас. Оттуда.
Тигран не знал, как реагировать на услышанное. И как самому к этому отнестись. Наконец он отважился задать вопрос, ради которого, собственно, и шел сюда:
- Эльвира Юрьевна, у вас есть фотографии Майи?
Она удивленно подняла на него глаза.
- А как же.
- Мне очень бы хотелось... если можно, на них взглянуть.
Он ожидал, что женщина или откажет ему или достанет из ящика кипу альбомов с семейными фото. Но она поднялась и, пригласив гостя следовать за ней, привела его в соседнюю комнату.
- Это спальня девочек, - сказала она, пропуская его вперед. – Но с тех пор, как сестры не стало, Рита не может сюда заходить. И мы оставили все так, как было при ней. Только вот это добавили. – Она указала на стену, сплошь увешанную сильно увеличенными и оттого слегка расплывчатыми альбомными фотографиями, окантованными и взятыми под стекло.
- Вот здесь ей два годика, - комментировала женщина, стоя у него за спиной и указывая на пухленькую девочку на руках у улыбающейся матери. – Здесь она кормит с ложечки Риту. Как она ревновала, когда у нее появилась сестренка. А потом, повзрослев, души в ней не чаяла... Тут они с отцом. Они устраивали по утрам такую возню, что визг девчонок разносился, наверное, по всему двору. Здесь отец щелкнул ее на нашем абрикосе. Она, как обезьяна, лазала по деревьям, а на этом просиживала часами. Бывало, заберется туда с книжкой и ни в какую не хочет спускаться... А это их выпускной класс. Майя вон та, вторая с краю. Она тут еще с косичками.
Они еще не добрались до взрослой Майи, но Тигран уже в этом и не нуждался. Из всех рамок на него смотрела именно она в разные периоды своей недолгой жизни. И, как заключительный аккорд, портрет Майи-студентки. Беззаботная улыбка, лучистые глаза... ее глаза! Откинутые назад пышные волосы. Именно такой он впервые увидел ее в сквере с месяц назад.
- Спасибо, - с трудом выдавил из себя Тигран. Ощутив внутри пропастью разверзшуюся пустоту, он хотел сейчас только одного – как можно скорее уйти отсюда.
Они вернулись в гостиную. Оставался еще один вопрос, который он никак не мог заставить себя задать, еще один шанс доказать себе, что чудес на свете не бывает. Как утопающий за соломинку, он цеплялся за версию, что Майя после аварии долго находилась в коме, а потом, придя в себя и ничего не помня, сбежала, скажем, из больницы. Что ее каким-то непостижимым образом посчитали мертвой. Идея была заведомо бредовая. Хотя... куда менее бредовая, чем появление Майи на его жизненном пути. И он осторожно спросил:
- Эльвира Юрьевна, а ее... ее пытались спасти?
Женщина отрицательно покачала головой.
- Они оба умерли сразу, на месте. До того, как я об этом узнала.
- Простите, что разбередил ваши раны. – Тигран склонился к руке женщины, вложив в этот почтительный поцелуй все свои невысказанные чувства. – Мужайтесь. Уверен, у вас будут еще светлые дни.
Добавить комментарий