Стала вспоминать: на что это похоже? Эти бесконечные бочковидные технические башни, ангары, столбы, мосты, эстакады? Когда-то впервые разглядела нечто, напоминающее водонапорную или, может быть, силосную башню (обе своим видом никогда не вызывали у меня интереса) на картине художника-гиперреалиста, кажется, эстонца. Огромная цилиндрическая башня занимала почти весь холст и была выписана до малейших деталей. Чистейший пример «остранения» (в терминологии Виктора Шкловского). Нечто, вырванное из привычного контекста и представшее в новом свете.
Но нет, гиперреализм тут, кажется, ни при чем. И башни другие, хотя и странные, не слишком «картиногеничные», архаического дизайна.
Однако они включены в городскую среду, а также в наш привычный климат - вечную сероватую, нудную, влажную осенне-зимнюю слякотную морось, создающую «плохую видимость». Отсюда и серовато-белесые, зеленовато-черные оттенки красок, погружающие нас в атмосферу сумрака и тумана.
Да, но и это, кажется не все. Здесь ощутим какой-то глубинный культурный подтекст. Недаром в одной из работ узнается кремлевская башня, полускрытая кирпичной стеной и ставшая из-за тумана ( «плохой видимости») похожей на все эти уродливые и устаревшие, технического предназначения сооружения. Однако ассоциации от цикла художника уводят нас не только в российскую древность, но и в не слишком давнее «имперское» прошлое.
За авторскими пейзажами встает призрак целой ушедшей эпохи с ее мощью, энергией индустриального порыва, внедрением техники в живую природу, но и постепенным одряхлением, которое на картинах вполне ощутимо. Так что все эти массивные градирни и водонапорные агрегаты, пролеты мостов и линии высокого напряжения выглядят уже немного смешными и диковатыми в сравнении с современными дизайнерскими конструкциями.
Но они изо всех сил напрягаются, вытягиваются, гордо возносятся, нагло маячат прямо перед нашими глазами. Дело в том, что художник, показывает свои «объекты» с очень близкого расстояния. Правда, он дает их в «смазанной» перспективе тумана и мороси. А может быть, просто стыдливо полуопущенного взгляда, не желающего видеть возникшие «утраты» и одряхление.
Но везде, везде ощутимо это чудовищное напряжение железобетонных конструкций - мощных перекладин путепровода («Путепровод», 2013), куска железобетонного моста, на который мы смотрим снизу(«Эстакада», 2011), плоской набережной со столбом «высоковольтки» («Набережная», 2014), которое контрастирует с вязкой и смутной воздушной средой. Наш художник по образованию архитектор. И знает, как расчитываются эти перегрузки и напряжения.
Но в картинах ощутим не научный «сопромат», а едва ли не человеческая отвага железных конструкций – не поддаваться времени, держать напор «пространственной среды». Опять эта вечная агроскинская тема - утончение жизни на грани ее упадка, ее особого, жалкого , но и победного цветения…
Оттого-то и башни,мосты, высоковольтки - не мрачны и унылы, а светоносны, излучают слабый, но ощутимый в смутной атмосфере свет.
Вот и вспомнился художник, который воспел эту «железную» красоту еще в эпоху ее расцвета. Кажется, он много лет учился на подготовительных курсах ВХУТЕМАСа, зато у каких учителей - Фалька, Древина! И создал мир, абсолютно на них не похожий . Скорее тут припоминается ОСТ, в особенности Александр Дейнека с его любовью к технике. Я говорю о Георгии Нисском и его великолепных «железнодорожных» пейзажах 30-х годов.
Для лучших российских пейзажей вообще характерен живописный минимализм, чему примером служит «Проселок» Саврасова, где, в сущности, «ничего нет», кроме размытой дороги. Вот и у Нисского в железнодорожных пейзажах «ничего нет», потому что можно ли назвать железнодорожные пути, дымящие паровозы, белые семафоры с красными перекладинами, изображенные на фоне неба и отдаленных домишек, чем-то живописным и привлекательным?
А от картин глаз не оторвать! И как отчетливые геометрические конструкции путей и семафоров, развернутые прямо на зрителя, оттеняют живую жизнь воздушной среды, таинственно темнеющего неба, зажженных в домах огней, белых клубов паровозного дыма («Железнодорожные пути»,1930-е, «Семафоры. Осень»,1932, «На путях», 1933).Тут «видимость» достаточно хорошая, но осложненная этими неприметными колебаниями влажного воздуха, что и создает неповторимый живописный эффект.
Романтика техники , путешествий, отдаленных полустанков окрыляет эти непритязательные холсты в духе бурного времени.
Семена Агроскина, как я уже отмечала, вдохновляет другое. Вхождение старых «энергий» и старых «форм» в нашу сегодняшнюю жизнь. Их теперешнее, еще вполне уверенное бытие, но уже с приметами «устарелости», перемены дизайнерской моды. Мы от этих пузатых башен и массивных путепроводов в жизни отводим взор, стараемся их не замечать.
Художник нам их продемонстрировал, усилив и выделив моменты напора и противостояния, их грозной битвы с судьбой. В сущности, он их оживил, как оживлял и очеловечивал прежде старые, никому не нужные вещи быта - дряхлые стулья, потрепанные чемоданы, ветхую одежду. Но, оказывается, и железобетонные конструкции стареют и выходят из моды, вместе со своей эпохой. Это неизбежно, хотя и нестерпимо грустно. А что же остается? Не этот ли слабый свет, пробивающийся к нам от них сквозь плохую видимость?
Добавить комментарий