Продолжение: см. «Чайка», 5 октября 2016 г.
Не может быть!
В самолёте, летящем по маршруту Пулково-Зонненфельд-Афины, было только 7 (семь!) пассажиров. Пятеро из них – мои коллеги, которые должны были принять участие в совещании по объявлению тендера (конкурса) на проектирование и строительство системы автоматического управления технологическими процессами для глинозёмного завода «Элва» в Греции. Правительство страны было заинтересовано в строительстве завода – самой большой стройке за всю греческую историю. Предполагалось, что пуск завода решит проблему занятости и позволит значительно пополнить бюджет страны.
Греция, бедная страна в Европейском экономическом сообществе, имеет большие залежи боксита, из которого извлекают глинозём, и ей выгодно его перерабатывать вблизи мест добычи, а не только экспортировать. Правительство Греции частично финансировало проект. Контракт на строительство и проектирование заключили с Зарубежцветметом и институтом, где я работал, не только по политическим и экономическим соображениям, но и благодаря уже имеющемуся опыту: по проектам института были построены и работали заводы в Турции, Румынии, Чехословакии и Югославии. Такова подоплёка обстоятельств, которые позволили мне в составе группы инженеров посетить Грецию. Для всех участников поездка в капиталистическую страну (а не в страну народной демократии) была первой.
В полупустом самолёте вся группа разместилась в первых рядах салона, где можно было сидеть лицом друг к другу и обсуждать перспективы возможной долгой работы в легендарной древней стране, с детства поражавшей воображение. О современной Греции все знали удивительно мало, в основном помнили о короле, награждённом орденом Победы, о чёрных полковниках, после путча которых в России оказалось много греческих эмигрантов-коммунистов; знали также, что теперь Греция демократическая страна и входит в состав НАТО.
Для меня Греция была привлекательна и тем, что в школьные годы я посещал кружок в Эрмитаже и в течение двух лет по-серьёзному изучал её древнюю историю, делал сообщения на коллоквиумах и даже при поступлении в комсомол на вопрос, какая у меня любимая книга, по наивности ответил: «Что рассказывали греки о своих богах и героях». Это вызвало замешательство у «образованных» комсомольцев, но меня всё же приняли.
В салоне самолёта, через несколько рядов от нас, сидели молодой человек КГБ-шного вида и ортодокс-еврей в характерной одежде: чёрный костюм, шляпа и книга в руках. Других пассажиров не было. «Чекист» (мы его так прозвали) дремал, а еврей читал и посматривал с откровенным любопытством в нашу сторону.
Самолёт сделал круг над Берлином, дав нам возможность увидеть сверху символ холодной войны – Берлинскую стену, которая вскоре будет разрушена. Остановка была короткой, и мы её провели около магазинов Duty Free, рассматривая цены на вожделенную электронику, мало доступную советскому инженеру.
После возвращения в самолёт увидели (без изумления), что «чекиста» заменили два других наблюдателя, но еврей продолжал полёт и пересел поближе к нашей группе (на остановке он из самолёта не выходил). Между собой (еврейской половиной группы) мы даже предположили, что он летит в Тель-Авив, так как тогда не было прямых полётов Аэрофлота в Израиль и летали в Израиль через Афины.
После Берлина наступил перелом в настроении нашей группы: покинули пределы стран социалистического лагеря. В каждой зарубежной поездке, я, как и в этой, ощущал необыкновенное состояние свободы, пересекая границу. Возникало чувство раскованности и вседозволенности по отношению к тому, что запрещалось на советской родине. Даже стукачи-наблюдатели – хотя я часто не знал, кто они, но понимал, что они где-то рядом, – не мешали этому чувству.
Читатель, возможно, помнит эпизод из фильма «Семнадцать мгновений весны», в котором доктор Флейшнер идёт по Женеве и опьянённый забытым чувством свободы проявляет неосторожность и попадает под наблюдение гестапо. Примерно так я представляю то, что происходило со мной за границей.
Под влиянием такого настроения, я пересел в кресло рядом с соплеменником-ортодоксом, который, наверное, попросил Всевышнего удовлетворить его любопытство по поводу нашей группы. После естественных вопросов: кто и куда летит – мы разговорились. Ортодокс оказался раввином ленинградской хоральной синагоги и действительно летел в Тель-Авив. Его очень удивил состав нашей бригады: «Среди вас три еврея? И вы летите в командировку в Грецию? Не может быть!»
Но такова реальность. Совсем недавно и я бы не поверил такому стечению обстоятельств. Ещё очень близко было время, когда директор института отказывался перевести меня на должность старшего научного сотрудника, заявляя: «Не переведу! Аронзон уедет в Израиль!….А лечу в Грецию!
Более того, среди нас не было ни одного коммуниста, включая переводчика, хорошего и честного человека, а не стукача и не антисемита, – вопреки широко распространённому мнению, что все сопровождающие переводчики служат в КГБ. Но по прилёте в Грецию группа получила руководителя: коммуниста Малышева Е.Н – упущение было исправлено. Этот чиновник, заместитель генерального директора одного из московских конструкторских бюро по автоматике, не имел к проекту никакого отношения.
Афины! Греция!
Мы прилетели во второй половине дня. Самолёт заходил на посадку, делая, ко всеобщему удовольствию, круг над прибрежными островами. Внизу, под лучами уже невысокого солнца, белели яхты. Было одновременно радостно, грустно и тревожно. Греция! Афины! Всего два слова - но они и Миф, и Реальность!
Нас встретили и повезли в советское посольство. По дороге мы прилепились к окнам. Надо всё запомнить! Просто замечательно оказаться в древней и современной стране.
Однако в Афинах неблагополучно. Недавно были волнения. Теракт! (Каким знакомым и привычным стало теперь это слово). В аэропорту бронетранспортёры и вооружённая охрана.
В посольстве побеседовали с торгпредом, курирующим проект, получили командировочные – и были безмерно счастливы. Удивила простая, почти домашняя обстановка в посольстве. Мы видели, что нам рады и готовы идти навстречу.
Автобус в плотном потоке машин (тяжёлый трафик для нас тоже был в диковинку) приближается к центру Афин. Масса автомобилей, много незнакомых марок. Город сильно загазован. Даже советскому горожанину дышать трудно. Из-за загрязнения воздуха доступ машин в исторический центр города ограничен: один день разрешён въезд машин с чётными номерами, а на другой – с нечётными.
Слева, на горе, – Акрополь, дальше – развалины храма Зевса (всего несколько колонн), Парламент и наша гостиница. Гостиница в десяти минутах ходьбы от Парламента и в получасе – от Акрополя. Повезло – живём в центре!
Каждый получил отдельный номер со всеми мыслимыми удобствами. По сравнению с нашими коммуналками и хрущёвками – дворец!
Спешим быстро разобраться с вещами – и скорей на улицу! Вечерний город расцвечен множеством лампочек, окутывающих деревья, – канун Рождественских праздников!
Первые впечатления – самые яркие. У Парламента наблюдаем смену караула гвардейцев в экзотической (для нас) одежде. Есть некоторое сходство со сменой караула перед Мавзолеем. Через заполненный туристами район Плака подходим с непарадной стороны к горе, на вершине которой Акрополь. Он в вечернем освещении великолепен и виден из разных точек городского центра. Потом мы его осмотрим внимательнее. А пока – усталые, бредём к гостинице, поглядывая по сторонам. Трудно преодолеть желание сорвать апельсин, ими усыпаны деревья на улицах. Почему прохожие их не срывают?
Наш пуританский взгляд вдруг остановился на тускло освещённой витрине кинотеатра, из которой зазывно смотрят голые девицы. Наверное, при существующей сегодня сексуальной вседозволенности, современному читателю этих записок будут непонятны ни наша заинтересованность, ни наше желание посмотреть что такое порнографическое кино. Запретный плод – сладок! И мы вошли в кинотеатр, несмотря на дороговизну билетов по нашим скромным возможностям.
Презентация, конфуз, конфликт
На двух машинах едем на службу. Предстоит знакомство с представителями американской фирмы Кайзер, которые курируют проект от греческой стороны и являются нашими главными критиками. Фирма Кайзер – крупнейший в мире производитель алюминия – входит примерно в пятёрку компаний, контролирующих мировой рынок в этой отрасли металлургии. Греческие специалисты выполняют лишь менеджерские функции. Техническое наблюдение – за американцами.
На сегодняшней встрече о концепции управления будущим заводом будет докладывать специально приглашённый австралийский инженер, а завтра – мы.
В Австралии имеются новейшие глинозёмные заводы, оснащённые современным технологическим оборудованием и новыми централизованными системами управления. Об этих автоматических системах мы знали только по литературе, но никто из нас их не видел. Но это не главное, так как автоматические системы будут проектироваться и строиться для греческого завода западными фирмами, а вот концепцию управления должны выбрать мы вместе с греками и американцами и предложить её западным фирмам, которые будут участвовать в тендере на лучший проект.
И тут произошёл первый конфуз и первый конфликт. Дело в том, что системы управления нашими глинозёмными заводами делались с учётом не только необходимости поддержания режима технологического процесса, но и необходимости наблюдения за работой оборудования и управляющей системы.
Объяснение было простое: советское оборудование и аппаратура уступали западным по надёжности и долговечности. Отсюда и требования к управлению, которые привели к оригинальным схемам, получивших международное признание в виде патентов на изобретения. Но, как оказалось, эти разработки не слишком были нужны на Западе.
Замечу, что в теории управления советская наука опережала Запад, но в практическом её применении была далеко позади. В военной технике результаты, возможно, были другие.
Австралийский инженер, естественно, не подозревал, что советские специалисты придают такое значение контролю за работой оборудования, и вежливо пытался объяснить, что нет необходимости в таких приёмах, о которых он и не подозревал, так как технологическое оборудование в Австралии работает надёжно. Убедить нас он не сумел, и дискуссию перенесли на завтра.
Нашим докладчиком был Левин Михаил Вениаминович, профессор, доктор технических наук, научный руководитель большинства проектов систем управления глинозёмными заводами. Он, не имея опыта общения с западными инженерами, довольно резко раскритиковал доклад австралийца и позволил себе намекнуть на его малограмотность в теории управления. Мы же не придали никакого значения бестактности выступления Левина: привыкли к резкости, а подчас и к хамству своих руководителей – и в патриотическом высокомерии забыли о приличии.
Греки прервали совещание и ушли беседовать тет-а-тет с американцами – не ожидали столь различного подхода к тому, как строить систему управления. Совсем как по анекдоту: вдоль или поперёк?
Появилось свободное время, нас отвезли в гостиницу, и мы смогли продолжить знакомство с городом.
Афинские приключения
Образованному читателю я не осмелюсь пересказывать историю Афин или описывать достопримечательности этого древнего по времени и современного по инфраструктуре города. Расскажу лишь о том, что меня удивляло и с чем необычным пришлось столкнуться. Однако читатель не должен забывать, что автор – обычный советский инженер, мало знавший в то время жизнь и правила поведения на Западе. Перестройка в его стране только набирала силу. Железный занавес только чуть-чуть приподнялся.
Перед поездкой кое-кто из нас, и я в том числе, запаслись водкой и икрой как известной «советской валютой», пригодной и для подарков, и для бартерного обмена: товар на товар или товар на деньги. Такой опыт имелся от поездок в соцстраны. Но эта «советская валюта», как оказалось, недорого и свободно продавалась в греческих магазинах и поэтому не годилась ни для обогащения, ни для подарков. Наличных денег было катастрофически мало. Они таяли от посещения кино, археологического музея, Акрополя, от покупки сувениров и просто от того, что хотелось иногда попить или поесть в блужданиях по городу. Возможно, это и побудило меня (или чёрт попутал) во время высматривания товаров на «блошином рынке» откликнуться на предложение на русском языке, исходившее от цыгана (которых на рынке было очень много), продать мой старый, с неработающим экспонометром фотоаппарат ФЭД, от которого давно пора было избавиться. Не задумываясь, я снял аппарат с плеча и отдал за символические деньги, что-то около 7-8 долларов. Однако последствия от этой продажи оказались серьёзными.
До этой «выгодной сделки» мне приходилось изредка фотографировать и город, и своих коллег, в том числе и приставленного к нам товарища Малышева. Так вот, через пару дней после посещения рынка, Малышев поинтересовался у коллеги, моего друга, почему я перестал фотографировать. А тот, не подозревая подвоха и будучи свидетелем сделки, ответил, что я фотоаппарат продал. Не знаю, что в ответ говорил ему партийный босс, но когда мой друг поведал мне, что Малышев будет говорить со мной о продаже аппарата, он был бледен, сознавая свою случайную вину: расслабился, потерял бдительность и проговорился.
Я же, не видя в своём поступке ничего предосудительного, от такого предупреждения отмахнулся. После ужина товарищ Малышев постучал ко мне в номер. Значит, действительно воспитательная беседа произойдёт!
Сев в кресло в вальяжной позе, что уже начало меня «заводить», он попросил объяснить, зачем я продал аппарат. Я ответил, что аппарат – мой, и я могу в свободной стране делать с ним всё, что хочу, например, продать или подарить ему, Евгению Николаевичу.
Мне кажется, что подарок он бы принял благосклонно, но продажу аппарата мой партийный босс посчитал позором для советского инженера, а за это по его жалобе в посольство могу поплатиться высылкой из страны в течение 24 часов. Это переполнило чашу моего терпения, и я послал его, как говорится, далеко-далеко...
Разговор изрядно испортил мне настроение, но друзья, проанализировав ситуацию, предположили, что никаких последствий не будет, так как Малышев не захочет портить отношения с нашей группой, предполагая возможность последующих командировок с нами. Всё-таки мы нужные специалисты для важного зарубежного объекта, а он –приставленный чиновник, которого легко заменить. Так и произошло. В день отъезда из Греции Малышев подошёл ко мне и сказал: «Надеюсь, ты понял ошибочность своего поступка?» Я промолчал. В следующей командировке Малышев опять был с нами.
Но и в новой командировке неприятные приключения продолжились. Нет в том моей вины, если их рассматривать с позиций западного наблюдателя или просто свободного человека.
Освоившись в греческой столице – всё-таки второй раз в Афинах – и опять забыв об осторожности, я позвонил из гостиницы своим друзьям в Израиль.
Не было предела радости. Мы долго говорили, вспоминали общих знакомых, обсуждали особенности нашей жизни по разную сторону железного занавеса, возможность встречи в Афинах в следующую командировку. И тут мой израильский друг спросил, в какой гостинице я живу. Он бывал в Афинах, знал город и страну и дал мне полезные советы, где побывать и что посмотреть. Наши разговоры по телефону теперь происходили ежедневно, но звонил не я, а израильтянин: экономил мои деньги. Иногда из-за этих утренних разговоров я опаздывал на завтрак, это заметили сотрудники и стали заходить за мной, так как дозвониться в мой номер по телефону, естественно, не могли – он был занят. Пришлось попросить израильского друга звонить мне реже, причину он понять не мог – забыл, в какой стране жил ранее. И тут он совершил поступок, который мог доставить мне большие неприятности. Однажды, когда вся наша группа по приезде с работы подошла к стойке портье взять ключи, портье протянул мне конверт, не подозревая, что делать это в присутствии моих коллег не стоило. Письмо было из Израиля и вызвало некоторое ненавязчивое любопытство – интеллигентные у меня коллеги. Я поспешил положить его в папку и поторопился в номер, чтобы не было ненужных вопросов.
Вскрыв конверт, я обнаружил в нём двести долларов и письмо о том, что деньги – это подарок, который я должен употребить на покупку нарядов жене и детям. И тут я действительно перепугался. А казалось бы, чего пугаться? Богатый человек, владелец двух аптек, может сделать подарок на какие-то двести долларов. Но что я буду с ними делать? Как я смогу объяснить окружающим меня товарищам, почему я могу купить товаров больше, чем они. Источник валюты у нас один: командировочные 25 долларов в день. Первая реакция – отправить деньги обратно. Я бы, наверное, так и сделал, если бы не вечерний звонок по телефону.
Мы ужинали в ресторане, когда портье позвал меня к телефону. Вся компания с удивлением посмотрела на меня. Никому из нас в Грецию не звонили: звонки из России стоят дорого. А откуда ещё могут звонить? Я в недоумении пожал плечами и пошёл к телефону в вестибюль.
Предчувствия были самые нехорошие: может, с мамой плохо? О приятеле из Израиля я не подумал, он знал, что застать меня можно только утром, так как мы работали до позднего вечера. Однако это был он, интересовался, получил ли я деньги. Вернувшись к столу, я решил, что самое лучшее сказать, что это ошибочный звонок, но по глазам увидел, что мне не поверят.
А, чёрт с вами! Не верите? Ну и не надо. Если донесёте, то узнаю, когда откажутся оформить следующую командировку. Буду вести себя как свободный человек! Надоело бояться. Не пустят – так не пустят!
Но деньги я всё же тратил с волнением и осторожностью. Одно дело решить – другое выполнить!
Следующее приключение было совсем «банальным», и случилось оно в мою последнюю командировку в Афины.
Готовились к командировке, как обычно. Намечена дата отъезда. Должны лететь через Москву, сначала за паспортами в министерство, а уже потом в аэропорт. Накануне в отделе кадров мне сообщили, что я не получил греческой визы и со всеми коллегами вместе не поеду. Всё же директор института разрешил мне поехать в Москву, чтобы разобраться с визой. По состоянию дел моя поездка в Грецию была нужна, и он это понимал или делал вид, что понимает. Трудно было представить, что в администрации не знают, в чём дело. Проносились мысли, что меня кто-то заложил, сообщил о подозрительных звонках.
Утром в министерстве мои товарищи получили паспорта и улетели, а я отправился разбираться с паспортом: его, якобы, забыли послать в греческое посольство для получения визы. Разгильдяйство? Но чтобы послать его заново, надо получить разрешение руководства министерства. Быстро это не сделаешь, а к тому времени срок командировки закончится.
Начальник Зарубежцветмета – знакомый по прошлой совместной работе на заводах до того как стал министерским чиновником, – после беседы со мной и телефонных переговоров с моим институтом дал указание оформлять паспорт и отправить меня, по возможности, без задержки. Что это: услуга знакомого или забота о деле? Через два дня я улетел.
В самолёте волновался: кто меня встретит? Валюты не было ни цента. Деньги должны были выдать в посольстве в Афинах. А как доехать без денег в гостиницу? Да и не всякий водитель поймёт мой английский. Однако встречал меня старый знакомый шофёр, который возил группу в предыдущих командировках, и отвёз сразу в посольство, где, к счастью, я получил не всю сумму командировочных, а меньшую часть. В чём счастье, сейчас станет понятно.
Прилетел я в пятницу и впереди два безоблачных, беззаботных дня. В субботу поехал с приятелем на пляж. Как не покупаться в Эгейском море! А назавтра – в Пирей, портовый город вблизи Афин. Пирей запомнился океанскими кораблями и рыбацкими лодками у причала; необыкновенно красочными рыбными развалами, подобных которым я нигде больше в мире не видел; портовыми магазинчиками, в которых, оправдывая поговорку, что в Греции всё есть, действительно всё было; высокой горой, по поверхности которой расположились в живописном беспорядке белые домики; безумно голубой и чистой морской водой, если перевалить через гору и оказаться на противоположной морскому порту стороне Пирея; и чудесным купанием в море.
По воскресеньям в Пирее работает большой вещевой рынок, где можно купить подарки, по нашим меркам, задёшево. Рынок занимает неохватную площадь, у рынка есть ремесленные кварталы и свои улицы, на которых продаются товары одного назначения. Среди торговцев много цыган, говорящих по-русски. Рынок популярен, и бродят по нему толпы туристов и местных жителей.
Для меня это поездка оказалась дорогой. Не успел я опустить кошелёк в карман после удачной покупки, как почувствовал, что кошелька в кармане нет! Проверка показала, что его действительно нет, а также нет и нового владельца кошелька. Какая нужна ловкость, чтобы стащить кошелёк на глазах у массы людей? А может быть, и не надо особой ловкости среди людей, занятых куплей-продажей? Как бы то ни было, никто не обратил внимания на моё замешательство.
Как хорошо, что я не получил все командировочные сразу и в кошельке не было документов.
Трудовые будни
Греки и американцы согласились с предложениями советской стороны по концепции управления, но обида за поведение нашей группы на первом совещании осталась. В следующую командировку, по просьбе греков, профессора Левина с нами не было. Я узнал о просьбе греков после моих настойчивых вопросов: «Почему?» Сказать же Левину об этом не мог. Услышать такое, по существу дела, незаслуженно и обидно.
После тщательного просмотра предложений почти двух десятков фирм в тендере остались пять. Предстояло теперь познакомиться с заводами, на которых эти фирмы построили системы управления в разных странах.
Посещение многих современных предприятий, ознакомление с эксплуатацией систем управления было самой интересной и полезной частью работы, и мы также увидели, как сильно отстала советская промышленность в приборостроении и автоматике.
Ошеломляющим был первый осмотр централизованной системы управления нефтяным заводом в Греции. Поражала не только техника, которой мы не знали, но и компетентность персонала. Потом за два последующих года удалось посетить и увидеть ещё более совершенные предприятия в Европе и Америке, а некоторые из моих коллег побывали и на заводах Австралии, но первое впечатление, как всегда, наиболее яркое.
Режим работы был тяжёлый, но пребывание на фирме ограничивалось восемью часами. Много приходилось читать документацию и чертежи на английском языке, приводить в соответствие западным стандартам собственные материалы, согласовывать вносимые изменения, писать протоколы совещаний, корректировать перевод материалов на английский и русский языки, участвовать в презентациях и обсуждениях проектов различных фирм. Затрудняло и мешало общению несовершенное знание языка. Надо отдать должное грекам, они все знали английский язык, а нам приходилось прибегать к услугам переводчика. С нетерпением ждали выходных дней. Хотелось больше узнать Грецию, Афины.
Прощай Греция!
К сожалению, наступил последний день моих визитов в Грецию. Больше в этой стране мне бывать не пришлось, хотя мои коллеги ещё некоторое время работали в Афинах. По политическим и финансовым соображениям строительство законсервировали и по сей день не возобновили.
А пока я гулял с другом по вечерним Афинам. Мы направлялись в сторону Акрополя, когда поблизости от Парламента нас остановил невысокий господин. Он извинился и сказал, что услышал русскую речь и хотел бы выразить своё уважение к нашей стране и поэтому приглашает нас пропустить с ним пару рюмок вина. Мы не увидели в этом ничего предосудительного, но приняли его предложение неохотно. Отказаться сразу не сумели: в его обращении к нам была такая наивная искренность, что сказать «нет» – значило обидеть. И мы вяло поплелись за ним, обмениваясь тёплыми словами о наших странах. Вскоре, свернув на боковую улочку, каких много в этом районе и которые не так просто найти повторно, мы увидели витрину кафе с названием «Lady’s cafe». Что-то смущало, но несоответствие названия нашим намерениям осознали после.
Итак, мы вошли в кафе, интерьер которого был представлен длинным баром со стенкой, густо уставленной бутылками. Перед баром высокие стулья – и всё. В дальней стене – дверь, за которой исчез наш восторженный приятель. Барменша, привлекательная женщина, поставила перед нами два бокала и с немым вопросом в глазах ждала реакции. Мы же крутили головой по сторонам в ожидании приятеля и в расчёте на то, что он распорядится, чем нас угощать. Пить не хотелось, да и денег никаких не было. Перед отъездом мы тратили валюту до последнего пенса.
Приятель не появлялся, но появились две милые девушки и, весело поприветствовав нас, присели на табуреты рядом, вовлекая в пустую беседу: кто мы, откуда, как понравилась Греция. Ничего не подозревая и не отказываясь попрактиковаться в английском, мы охотно отвечали, рассказали, что назавтра улетаем, но надеемся вернуться и останавливаемся всегда в одной и той же гостинице. Барменша спросила, обращаясь к моему другу, заподозрив в нём старшего, не будет ли он против, если она угостит девушек. И в этот момент, наконец, в его сознании прозвучал аварийный сигнал:
«Что происходит? Нас пригласили, а хозяина нет. Мы отказались от выпивки в ожидании хозяина, а нам предлагают угостить девушек, но мы их не приглашали… Проститутки! Нас зазвали в публичный дом!» Мой друг резко встал. Повернувшись ко мне, бросил: «Уходим! Немедленно! Быстро!»
Девушки, не понимая, что так внезапно сбросило моего друга с табурета, молчат, широко раскрыв глаза. Барменша, быстрее их прояснив ситуацию, спросила: «Кто заплатит за вино для девушек?» – и быстро наполнила их рюмки. Здесь и я «проснулся»,поспешно вытащил портмоне и, раскрыв, показал, что в нём никаких денег нет.
Не ожидая ответа, выскочили за дверь. Около Парламента, увидев, что нас не преследуют, отдышались.
Идиоты! Не только попались на удочку, но и разболтались А если нас полиция разыщет в гостинице? Какие небылицы расскажут о нас девушки?
У страха глаза велики, но утром мы благополучно расстались с гостеприимной страной.
Добавить комментарий