Поэзия, политика и память поколений

Казалось бы, что общего у этих понятий, кроме общей буквы «П»? Эдакие –«Четыре П»!

А вот жизненный опыт показывает, что поэзия открывает нам аспекты, которые тщательно прячут от нас политики, а я бы добавил сюда и историков. Историки часто подконтрольны политикам.

А вот поэзия, она держится на эмоциях, она менее подконтрольна. Менее подконтрольна, не только внешнему диктату, но иногда и собственным убеждениям.

 Вот и давайте начнём с одного стихотворения, написанного Юрием Нестеренко. Фамилия украинская, но… Родился он в Москве в 1972 г., где и прожил до 2010 г. Эмигрировал в Америку, поэт, писатель. Окончил МИФИ. Стихотворение вам не понравится, но дотерпите до конца.

Ах, какая была держава!

Ах, какие в ней люди были!

Как торжественно-величаво

Звуки гимна над миром плыли!

Ах, как были открыты лица,

Как наполнены светом взгляды!

Как красива была столица!

Как величественны парады!

Проходя триумфальным маршем,

Безупречно красивым строем,

Молодежь присягала старшим,

Закалённым в боях героям —

Не деляги и прохиндеи

Попадали у нас в кумиры…

Ибо в людях жила — идея!

Жажда быть в авангарде мира!

Что же было такого злого

В том, что мы понимали твёрдо,

Что «товарищ» — не просто слово,

И звучит это слово гордо?

В том, что были одним народом,

Крепко спаянным общей верой,

Что достоинства — не доходом,

А иной измеряли мерой?

В том, что пошлости на потребу

Не топили в грязи́ искусство?

Что мальчишек манило небо?

Что у девушек были чувства?

Ах, насколько всё нынче гаже,

Хуже, ниже и даже реже:

Пусть мелодия гимна — та же,

Но порыв и идея — где же?

И всего нестерпимей горе

В невозможности примирений

Не с утратою территорий,

Но с потерею поколений!

Как ни пыжатся эти рожи,

Разве место при них надежде?

Ах, как всё это не похоже

На страну, что мы знали прежде!

Что была молода, крылата,

Силы множила год за годом,

Где народ уважал солдата

И гордился солдат народом.

Ту, где светлыми были дали,

Ту, где были чисты просторы…

А какое кино снимали

Наши лучшие режиссёры!

А какие звенели песни!

Как от них расправлялись плечи!

Как под них мы шагали вместе

Ранним утром заре навстречу!

Эти песни — о главном в жизни:

О свободе, мечте, полёте,

О любви к дорогой отчизне,

О труде, что всегда в почёте,

И о девушках, что цветами

Расцветают под солнцем мая,

И о ждущей нас дома маме,

И о с детства знакомом крае,

И о чести, и об отваге,

И о верном, надёжном друге…

И алели над нами флаги

С чёрной свастикой в белом круге....

Ну, не гад ли этот Нестеренко? Он нас сначала усыпил, потом убаюкал, потом мы даже начали слегка задумываться –«а может оно действительно было…?» - и тут нас с размаху… По морде! По морде!

Пощечина получилась знатная.

А ведь здесь нет ошибок: Германия сохранила мелодию гимна, ранее начинавшегося словами «Дойчланд, Дойчланд убер аллес…», слово «товарищ – камрад» было официальным обращением друг к другу в армии, да и флаги были красными…А кто помнит, как называлась партия Гитлера? -Национал-Социалистическая Немецкая Рабочая Партия, и в ней было больше двух миллионов человек, из которых сорок процентов – рабочие.

А вот одна старая сказочка...

Некий старичок позвал своих сыновей и предложил им каждому сломать по одному прутику. А после этого он собрал несколько прутиков в связку и сказал :

- А попробуйте сейчас!

И заключил:

— Вот, детки! Держитесь вместе и тогда вас никто сломать не сможет. 

Очень нравоучительная сказочка!

А я вам напомню, что связка прутьев по-итальянски - «фашио», и отсюда слово - «фашизм». Отсюда и Муссолини сего «Союзом Борьбы» и лозунгом «Возродим великий Рим».

Так что же? Любая группа людей, тесно сотрудничающих друг с другом и имеющих общие цели, это фашисты?

И не торопитесь возмущаться, мол, что ты нам головы морочишь, мы и так хорошо знаем, что такое фашизм. Знать то вы может быть и знаете, а вот попробуйте дать то, что называется определением, сформулировать некое предложение, дающее полное описание и исключающее другие толкования. Именно этим однажды занялась Российская академия наук по указу президента Б. Н. Ельцина. 

Вот этот документ:

23 марта 1995 года. Указ № 310 «О мерах по обеспечению согласованных действий органов государственной власти в борьбе с проявлениями фашизма и иных форм политического экстремизма в Российской Федерации»:

 «... Предложить Российской академии наук в 2-недельный срок представить в Государственно-правовое управление Президента Российской Федерации научное разъяснение понятия «фашизм» и связанных с ним понятий и терминов для подготовки предложений по внесению изменений и дополнений в действующее законодательство.»

Поразмыслила Академия, да и выдала следующее:

«Фашизм— это идеология и практика, утверждающая превосходство и исключительность определённой нации или расы и направленная на разжигание национальной нетерпимости, обоснование дискриминации в отношении представителей иных народов, отрицание демократии, установление культа вождя, применение насилия и террора для подавления политических противников и любых форм инакомыслия, оправдание войны как средства решения межгосударственных проблем.»

Легко видеть, что уважаемая Академия несколько схитрила, поосторожничала и вместо определения слова «фашизм» дала определение понятия «нацизм». Академия сузила определение , не включив него другие типы идеологий, неизменно приводящих к фашизму. 

Вот так! А теперь вставьте туда, вместо всего, где у меня использован прописной шрифт, «Дойчланд, Дойчланд убер аллес!» -лозунг «Национал-социалистической рабочей партии Германии», и получите полное и точное определение немецкого фашизма (нацизма) - лучше не придумать.

Вставьте туда «Возродим великую Римскую империю!» - и получите итальянскую разновидность фашизма.

А что, если вставить туда «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»? Ну что, это противоречит дальнейшему: отрицанию демократии, культу вождя, подавлению политических противников и т. д.?

Вот и все различия! 

Фашизм – это триада: «вождь, партия, народ», и два первых говорят от имени народа. Вот и всё!

Весь двадцатый век отмечен эпидемией фашизма в самых разных европейских (и не только) государствах. Можно, например, упомянуть испанский фашизм, португальский, румынский, да мало ли еще...И все начиналось с лозунга, провозглашавшего всеобщее счастье или великую цель. При этом не принималось во внимание, что у какой-то части тех, кого вы собираетесь осчастливить, представление о счастье не совпадает с вашим, и они будут сопротивляться. А значит, придется прибегнуть к насилию и подавлению. Да что там! Великий смолоду гуманист Робеспьер (я читал его диссертацию) начинал с доказательства аморальности смертной казни...

И в этом отношении мы, наша страна (Советский Союз), была ничем не лучше и не хуже остальных. Вот бы, осознав это, задуматься, утереться, отряхнуться и пойти дальше. Так нет же, никак не получается.

Вспомните стихи Владимира Луговского о летчике, участнике гражданской войны в Испании, а затем и Великой войны:

«...И человек, как смерч, летел к Мадриду,

Чтобы смести фашизм. Читал «Гренаду».

Потом в Москве полночной ртом кровавым

Кричал на следователя: «Фашист!»

Изведал горе, радость, ужас смерти

И жизнь окончил в небе над Берлином...”

 (В. Луговской, «Юность»)

Вот оно, встретясь с родным братом, лицом к лицу, не узнать его! В этом трагедия, по крайней мере, пяти поколений, живших в СССР.

А война... Война была страшная, но в этой войне был побеждён не фашизм, а Гитлер.

Вот есть в России такая дама - Председатель Комитета Госдумы по культуре, член президиума Совета при Президенте РФ по культуре и искусству Елена Ямпольская. Так она как-то на встрече с президентом В. В. Путиным потребовала ввести законодательный запрет на "приравнивания целей и действий советского руководства к действиям и решениям нацистского" и Путин благожелательно ей покивал.

Ну, «приравнивать» — это, конечно, глупость, а вот «сравнивать», почему бы и нет? Тем более, что в прошлом это уже делалось неоднократно:

«...В СССР и Германии много аналогичного, так как обе партии и оба государства нового типа...» (Из письма Вячеслава Молотова Рудольфу Гессу, 13 ноября 1940 г.)

Кто такой Молотов, я уточнять не буду, а Рудольф Гесс - германский рейхсминистр и заместитель фюрера по партии.

А вот вам еще одна картинка: Окуджаву любите? -Я тоже!

Я смотрю на фотокарточку:

две косички, строгий взгляд,

и мальчишеская курточка,

и друзья кругом стоят.

За окном все дождик тенькает:

там ненастье во дворе.

Но привычно пальцы тонкие

прикоснулись к кобуре….

 Да, коричневая курточка, и портупея через плечо. У моей мамы тоже такая была. А называлась эта курточка- «юнг-штурмовка». А про штурмовиков Рэма в Германии слышали? Это он привёл Гитлера к власти, а потом… Ну, как Сталин Троцкого…!

А теперь о войне. Вот два фашистских государства сошлись лоб в лоб. И вдруг оказалось, что в нашей стране сосуществуют несколько совершенно разных народов.

Известно, что наступающая армия теряет своих бойцов в пропорции 3/1. А тут в первый месяц войны соотношение оказалась 1/17. Армия, состоявшая в основном из крестьян, просто разбегалась, не желая воевать. В первый месяц войны Красной армией потеряно около миллиона! Необходимо оказалось около полугода, чтобы этот народ понял -придется-таки воевать, никуда не денешься.

Но был и другой народ. Вот, например, студенты ИФЛИ, мои любимые поэты – Коган, Кульчицкий, Слуцкий, Гудзенко, Самойлов, Левитанский, ученики В. Луговского, которого я вам уже цитировал.

ИФЛИ -Институт философии, литературы и истории. 

Это отсюда, уже после войны, были исключены Е. Евтушенко и Б. Ахмадулина, а потом этот институт и вовсе прикрыли. А попасть туда было не просто – нужна была персональная рекомендация от кого-нибудь из известных поэтов или писателей.

Вот они тогда, с первых дней войны, добровольцами пошли в армию. Вот они и должны были рассказать нам о войне и героизме. Но рассказали о совсем другом…

Жили пятеро поэтов

В предвоенную весну.

Неизвестных, незапетых

Сочинявших про войну.

То, что раньше было словом,

Стало жизнью и судьбой.

Первый сгинул под Ростовом,

А второй в степи сырой...( Давид Самойлов)

«Первый сгинул по Ростовом…» — это Павел Коган. Он ничего не успел написать о войне и запомнился стихами:

Надоело говорить и спорить

И любить усталые глаза…

В флибустьерском дальнем синем море

Бригантина поднимает паруса…

Или такое:

Но мы еще дойдём до Ганга,

Но мы еще умрём в боях,

Чтобы от Индии до Англии

Сияла родина моя.

Вот, такие это были люди!

Вместо Ганга Павел Коган дошел только до Ростова.

«…а второй в степи сырой…» — это Михаил Кульчицкий Он успел написать:

Я думал: «лейтенант»

звучит «Налейте нам!»

И, зная топографию,

он топает по гравию.

Война — совсем не фейерверк,

а просто — трудная работа,

когда, черна от пота, вверх

скользит по пахоте пехота…

А вот Семен (Сарио) Гудзенко, он умер от последствий ран сразу после войны, успел:

Когда на смерть идут — поют,

а перед этим можно плакать.

Ведь самый страшный час в бою —

час ожидания атаки.

 Снег минами изрыт вокруг

 и почернел от пыли минной.

 Разрыв — и умирает друг.

 И значит — смерть проходит мимо.

И я вжимаюсь в стылый лед,

За мной одним идет охота.

Будь проклят сорок первый год —

и, вмерзшая в снега пехота.

 Мне кажется, что я магнит,

 что я притягиваю мины.

 Разрыв —и лейтенант хрипит.

 И смерть опять проходит мимо.

Но мы уже не в силах ждать.

И нас ведет через траншеи

окоченевшая вражда,

штыком дырявящая шеи.

 Бой был короткий. А потом

 мы пили водку ледяную,

 и выковыривал ножом

 из-под ногтей я кровь чужую.

Такой войны поэзия еще не знала. А был Гудзенко «ручным пулеметчиком». А вторым номером у него был Ю. Левитанский

Второй номер - вы, может быть, помните разницу между первым и вторым номером пулемётного расчета по фильму «Два бойца». Первый номер — это Аркадий Дзюбин (Бернес). А второй Саша Свинцов, он же - Саша с Уралмаша (Андреев), он поздоровее, вот он и должен таскать пулемет , а у первого номера руки не должны дрожать от переноски тяжестей. Вот и представьте второго номера пулеметного расчета поэта Юрия Левитанского и первого номера этого же расчета, тоже поэта, тоже ИФЛИйца, Семена Гудзенко. А стихи Левитанского я вам после еще прочту.

А пока вот вам стихи Давида Самойлова. Предисловие – в этот момент их часть была с передовой выведена на «отдых» в западную Украину и в дневнике Давид записал:

«15 мая 1944 г. Кругом банды. Днем мы спим, ночью занимаем оборону вокруг села... Говорят , их до семидесяти пяти тысяч…»

Ну, ладно… Пусть не семьдесят пять тысяч, пусть в половину меньше, но всё же…

А теперь стихи:

Я вёл расстреливать бандитку.

Она пощады не просила.

Смотрела гордо и сердито.

Платок от боли закусила.

Потом сказала: “Слушай, хлопец,

Я всё равно от пули сгину.

Дай перед тем, как будешь хлопать,

Дай поглядеть на Украину.

На Украине кони скачут

Под стягом с именем Бандеры.

На Украине ружья прячут,

На Украине ищут веры.

Кипит зелёная горилка

В белёных хатах под Березно,

И пьяным москалям с ухмылкой

В затылки тычутся обрезы.

Пора пограбить печенегам!

Пора поплакать русским бабам!

Довольно украинским хлебом

Кормиться москалям и швабам!

Им не жиреть на нашем сале

И нашей водкой не обпиться!

Ещё не начисто вписали

Хохлов в Россию летописцы!

Пускай уздечкой, как монистом,

Позвякает бульбаш по полю!

Нехай як хочут коммунисты

В своей Руси будуют волю...

Придуманы колхозы ими

Для ротозея и растяпы.

Нам всё равно на Украине,

НКВД или гестапо”.

И я сказал: “Пошли, гадюка,

Получишь то, что заслужила…

…Я вёл расстреливать бандитку.

Она пощады не просила.

Вот так поэзия отправляет нас к истории, которую мы знаем плохо – нас этому в школе не учили!

 Галичина (Львов, Ужгород, Ивано-Франковск, Тернополь и т. д.). По окончании Первой Мировой войны по Версальскому договору, вследствие распада Австро-Венгерской Империи, здесь было предусмотрено создание «Западно-Украинской республики», что и было поручено Польше, которая «благородно» справилась с этим поручением, просто включив эти земли в свой состав. Ну, да! Ведь эти земли ранее входили в состав Речи Посполитой! И, конечно, в ответ возникла ОУН (Организация Украинских Националистов) – организация, с одной стороны – политическая, а с другой - диверсионно-террористическая. Одним из ее руководителей был Степан Бандера, приговоренный польским судом в 1936 году к пожизненному заключению. Но тут, при очередном разделе Польши в 1939 году, пришли немцы и освободили его.

Конечно, Бандера был фашист. Но, с одной стороны, тогда почти все были фашисты, а с другой – с кем же тебе дружить, как не с теми, кто тебя освободил, и в сотрудничестве с кем, может быть, удастся достигнуть намеченных вожделенных целей. Вот Бандера и стал формировать военные подразделения из украинцев на случай войны с СССР.

В 1941 году эта война и началась. Но тут произошел некий казус. Когда Красная армия уже ушла из Львова, а немецкие войска еще туда не дошли, бандеровский батальон «Нахтигаль» во главе с Романом Шухевичем заскочил во Львов и провозгласил создание «Независимой Украинской Державы». Это очень не понравилось Гитлеру, и в результате Бандера оказался в концлагере Заксенхаузен, где и пробыл до осени 1944 года, а созданные им подразделения попали под немецкое командование. В ответ возникла УПА – Украинская Повстанческая Армия, которая вроде бы, как они говорили, воевала сразу против всех: и против немцев, и против поляков, и против большевиков.

Эта война продолжалась до середины пятидесятых годов, когда силами безопасности были убиты Роман Шухевич (в 1950 году в селе близ Львова) и Степан Бандера (в 1956 году в Мюнхене).

В 2007 году указом президента Украины В. Ющенко и Бандера, и Шухевич были провозглашены «Героями Украины», но указ был опротестован Донецким судом и юридический статус этого указа до сих пор неясен.

Но давайте вернёмся к нашим ИФЛИйцам: харьковчанин Борис Слуцкий. Этот человек был рождён комиссаром, комиссаром в том великом, уже почти забытом сегодня значении.

Однажды ученикам в школе предложили назвать несколько знаменитых революционеров. Большинство назвали одного-двух. Один ученик назвал трех, Борис назвал 48, чем заслужил стойкую ненависть учителя истории. Кстати, эта семья дала миру еще одного «комиссара». Двоюродный брат Бориса был в шестидесятых годах начальником израильской военной разведки, а потом заведовал Моссадом. Именно тогда Моссад стал легендой. 

В ИФЛИ Б. Слуцкий попал, имея почти законченное юридическое образование, заканчивая одновременно оба института, и поэтому на войне быстро стал офицером. Закончил войну майором с двумя орденами «Отечественной войны», «Орденом Красной Звезды» и другими наградами, в том числе и иностранными – поскольку фактически формировал новые правительства в Австрии, Болгарии, Венгрии. 

Целиком преданный своему делу и идее, Слуцкий был убеждён в важности своей работы и своей собственной важности в этом деле. Так, оказавшись в Москве , когда он позвонил своему учителю, поэту- Павлу Антокольскому и когда трубку взяла жена Антокольского и переспросила: — Это студент Слуцкий? - он ответил: -Нет, это майор Слуцкий!

Но вот война закончилась и оказалось:

...Когда мы вернулись с войны,

Я понял, что мы не нужны...

…А мой хозяин не любил меня.

Не знал меня, не слышал и не видел,

И все-таки боялся, как огня,

И сумрачно, угрюмо ненавидел....

...А я всю жизнь работал на него.

Ложился поздно, поднимался рано.

Любил его и за него был ранен.

Но мне не помогало ничего…

 Давайте после драки

Помашем кулаками!

Не только пиво-раки

Мы ели и лакали.

Нет, назначались сроки,

Готовились бои,

Готовились в пророки

Товарищи мои.

Сейчас все это странно.

Звучит все это глупо.

В пяти соседних странах

Зарыты наши трупы

И мрамор лейтенантов,

Фанерный монумент-

Награда тех талантов,

Развязка тех легенд...

И еще о войне:

…Мои товарищи по школе

(по средней и неполной средней)

По собственной поперли воле

На бой решительный, последний.

Они шагали и рубили.

Они кричали и кололи.

Их всех до одного убили,

Моих товарищей по школе…

Вообще, по моим наблюдениям фронтовики не любили говорить о войне. Когда я однажды спросил своего отца: - Почему ты никогда об этом не рассказываешь? Он ответил: -«А о чем тут рассказывать? Как я побежал от Керчи и только под Сталинградом остановился?» И это при том, что после Сталинграда у него был Курск, а потом -Берлин…

Поэтому давайте закончим нашу встречу стихами еще одного ИФЛИйца. Помните второго номера пулемётного расчета Ю. Левитанского?

Ну что с того, что я там был.

Я был давно. Я все забыл.

Не помню дней. Не помню дат.

Ни тех форсированных рек.

(Я неопознанный солдат.

 Я рядовой. Я имярек.

Я меткой пули недолет.

Я лед кровавый в январе.

Я прочно впаян в этот лед —

я в нем, как мушка в янтаре.)

 Но что с того, что я там был.

 Я все избыл. Я все забыл.

 Не помню дат. Не помню дней.

 Названий вспомнить не могу.

 (Я топот загнанных коней.

 Я хриплый окрик на бегу.

 Я миг непрожитого дня.

 Я бой на дальнем рубеже.

 Я пламя Вечного огня

 и пламя гильзы в блиндаже.)

Но что с того, что я там был,

в том грозном быть или не быть.

Я это все почти забыл.

Я это все хочу забыть.

Я не участвую в войне —

она участвует во мне.

И отблеск Вечного огня

дрожит на скулах у меня…

Но что с того, что я там был!..

Да, вот такая она была, война! И это же надо быть полным идиотом, чтобы распевать:-«Если надо, повторим…». Так я тоже это пел в ротном строю…

Как там было у Нестеренко-«А какие мы пели песни?»

Кстати, о песнях… Помните, на Би-Би-Си музыкальные программы вёл Сева Новгородцев (« Это Сева Новгородцев, город Лондон, Би-Би-Си!»)? Так вот он рассказывал, что, когда в Англию приехал Юрий Гагарин, то Севу, как музыкального знатока, спросили , что бы такое сигать при встрече? И он напел:- «Всё выше, и выше, и выше…» Но ему сказали: -«Ну, что ты? Это играть нельзя, это же «Хорст Вессель»!»

Проверять я это, не проверял, но рассказ запомнил…