Если кого-нибудь интересует социальный срез современного российского гражданского общества, то лучшей возможности, чем знакомство с подписями под протестом против закрытия Мемориала на сайте «Эхо Москвы», пожалуй, не найти. Всего их там примерно две с половиной тысячи, причем львиную долю составляют представители гуманитарной и научно-технической интеллигенции, хотя встречаются и вкрапления бизнесменов, военнослужащих, рабочих, людей из сферы обслуживания и даже один колхозник (во всяком случае, он так себя отрекомендовал). И еще несколько человек представились как потомки жертв сталинских репрессий. Но все это, увы, капля в море, учитывая в особенности, что почти не было семьи, которую так или иначе не затронул бы каток политических репрессий 1920-1950-х годов.
А теперь представим, что эта подписная кампания развернулась бы не сегодня, а тридцать лет назад. И сколько человек приняли бы в ней участие? Думаю, вы и сами без труда ответите на этот вопрос: миллион и никак не меньше. Столько людей собиралось, например, в иные дни на митингах на Манежной площади. И совершенно прав Виктор Шендерович, заявивший в своем интервью, что только миллионный протест мог бы произвести впечатление на нашу власть, заставив ее дать задний ход под напором общественного мнения. А две-три тысячи это такая исчезающе малая цифра, с которой можно и не считаться. Так куда же он испарился, этот наш мощный общественный протест?
Я перечитываю книгу Аркадия Ваксберга «Белые пятна», где собраны его судебные очерки 1970–80-х годов. Кто жил тогда, тот помнит, как расхватывались номера Литературной газеты с этими его очерками, и каждый из них был как событие. Не меньшим резонансом пользовались также очерки Анатолия Аграновского и Эдвина Поляновского в «Известиях» и некоторых других наших журналистских асов. Но вот что примечательно: каждому такому очерку непременно сопутствовала рубрика «По следам наших выступлений», помещаемая в одном из ближайших номеров газеты, где главное место отводилось откликам читателей. Гражданская позиция, присущая большинству из них, не позволяла отмалчиваться, и почта эта шла в газету мешками. Причем писали не только профессора и академики, народные артисты и писатели, а обычные рядовые граждане – рабочие, строители, домохозяйки, водители. Немало было и коллективных писем, под которыми подписывались всей бригадой, всей автоколонной и т.д. И кто бы посмел сказать тогда, что не было у нас общественного мнения, не было гражданского общества. А такие феномены, как Галич, Высоцкий, – разве не были они его отражением?
И вот теперь мы пожинаем плоды 20-летнего путинского правления, вытравившего у нас остатки гражданского общества, можно сказать, на корню. И те жалкие две с половиной тысячи подписей под протестом против закрытия Мемориала тому свидетельство.
Но есть в нашем обществе болевые точки, убить которые оказалось не под силу даже и Путину со всей его командой. Это – жертвы 2-й Мировой войны («Бессмертный полк», например) и жертвы сталинских репрессий (включая коллективизацию и депортацию малых народов), символом которых и является Мемориал. И тут, я думаю, была допущена серьезная стратегическая ошибка. Ведь одно дело – рассуждения об исторической памяти народа, и совсем другое – близкие и родственники репрессированных, сосланных или расстрелянных, память о которых хранится в каждой семье. Вот на этом и надо было фиксировать внимание, это надо было разъяснять подчеркивать. И тогда люди бы по-настоящему всколыхнулись, и в поддержку Мемориала встали бы не сотни и тысячи, а сотни тысяч протестующих, и не только интеллигенция, но и рабочие, крестьяне, военнослужащие, словом, то, что называют сейчас глубинный народ. А память об этом, я уверен, в людях жива. И сколько бы одураченных не видели бы в Сталине «успешного менеджера» (допустим, половина), но другая половина на примере судьбы своих родных и близких знает, что такое сталинизм и как он опасен для простого человека.
***
Почему ликвидируют старейшее российское НКО?
Добавить комментарий