Продолжение. Начало
Глава 30
Кира и Людмила Андреевна по-настоящему привязались друг к другу. Только Кира не умела выражать свои чувства, слишком глубоко в ней запрятанные. Но с еще большим нетерпением ждала она того момента, когда ей разрешат сесть за компьютер Аркадия. Настоящим открытием стало для Киры осознание, что поиск ответов на мучившие ее вопросы можно осуществлять посредством кнопочек с буквами и цифрами на киборде, каким-то чудесным образом открывавшем ей окно в запредельное пространство без конца и края. Научившись ими пользоваться, она тут же подключилась к форумам аутистов, жадно читая все, чем они обменивались.
Кира впервые узнала, что есть на свете немало людей, испытывающих те же проблемы. Что она может понимать их и быть понятой. Школа, как ни странно, не давала ей таких возможностей. Она и там оставалась косноязычной, отстраненной, замурованной в саму себя.
Интернет же словно подключался изнутри к самому ее мозгу, минуя эту проклятую непробиваемую оболочку. С ним не надо было думать, как выговорить непослушным языком застревавшую в горле фразу, как себя вести, чтобы не раздражать маму и не привлекать к себе любопытные взгляды «обычных» людей.
Насколько Людмиле Андреевне удалось добиться доверия Киры, настолько Аркадий оставался для нее чужим и даже пугающим. Что не удивительно. Он не умел общаться с такими детьми. А зачастую, после напряженного рабочего дня, ему просто бывало не до обосновшейся в его доме странной девочки.
Но однажды, видя как Кира увлечена компьютером, он открыл перед ней чистый лист программы Word и сам написал на нем: «Привет, Кира! А ты умеешь пользоваться этой штукой?» Кира удивленно уставилась на экран, силясь понять, как туда попали мысли стоящего рядом с ней человека.
Видя ее замешательство, Аркадий снова написал: «Ответь мне. Это легко. Легче, чем в форуме. Используй, как я, кнопочки.» Помедлив, Кира одним пальцем неуверенно отбила буковки: «Я... не знаю... что ответить.»
- Молодец! Здорово! – обрадовался Аркадий. – Ты поняла. Можешь написать мне какое-нибудь стихотворение?
Мучительно долго обдумав его просьбу, она напечатала: «Мороз и солнце день чудесный».
«Браво! Браво! Браво! - написал он ей. – Теперь мы будем разговаривать с тобой через компьютер. Согласна?»
«Согласна согласна согласна согласна!!!!!!!!!!!!!!!!» – последовал ответ.
И это стало началом общения между Кирой, Людмилой Андреевной и Аркадием на совсем другом уровне. Выражая свои мысли в письменном виде, Кира уже не чувствовала себя такой ущербной, очень быстро научившись правильно строить предложение с соблюдением всех знаков препинания. К своему изумлению, Аркадий обнаружил, что она обладает не просто полноценной, а в какой-то степени уникальной способностью мышления и восприятия, что у нее глубокий внутренний мир, причем куда более развитый, чем у большинства ее «обычных» сверстников. Через программу Word девочка пыталась рассказывать им о чем думает, чего хочет и что ее мучает. А однажды написала такое, что мать с сыном только рты открыли от изумления:
«Мир, что рядом с нами, это мир духов – светлых и темных, добрых и злых. Мир, в котором мы живем, тоже полон духов. Это мы сами. Мы такие же – светлые и темные, добрые и злые. Только временно одетые в тела. Я – дух, закованный не в своё тело. Когда я сплю или думаю, я покидаю его и путешествую в соседний мир. Добрые духи играют со мной, делятся своими удивительными историями. Они не подпускают ко мне злых. Но когда я возвращаюсь в наш мир, они не могут защитить меня от духов, одетых в тела. Мне страшно.»
Даже после того, как Марина забрала Киру, Аркадий и Людмила Андреевна долго молчали, не находя слов и не зная, как к этому относиться. То, что девочка им поведала, было за гранью их понимания. Но надо было решать, стоит или не стоит рассказывать об этом ее матери. Учитывая состояние, в котором пребывала последнее время Марина, достижения и откровения ее дочери вряд ли произвели бы на нее должное впечатление. Они все чаще подумывали о том, что бедная женщина нуждается в психиатре. А потому сообща пришли к заключению, что надо повременить – в надежде что рано или поздно она станет прежней и сумеет оценить, какая на самом деле ее дочь.
Глава 31
Так получилось, что выслушав лекцию Данияла о Курбане, Марина была вовлечена в дисуссию на ту же тему и в тот же день в доме у Артемьевых. Разговор возник как-то сам собой.
- Скоро Москва отмечает День города, – вспомнила Людмила Андреевна. – Мой первый праздник в столице. Марина, мы могли бы все вместе – вы, я и Кирочка, провести его вне дома. В парках и на улицах будет столько всего интересного. Вы составите мне компанию?
Марина не успела ответить равнодушным отказом. Вместо нее возразил Аркадий:
- Нет, мама, в эти дни вам лучше оставаться дома.
- Чего ради, Аркаша?
- Неспокойно в городе, – уклончиво ответил он. – Всякое может случиться.
- Драматизируешь. Мы живем в таком «неспокойствии» уже много лет. Теракты стали частью нашей повседневной жизни, – вздохнула Людмила Андреевна. – К счастью, никто не отсиживается дома. Улицы всегда полны людей. А на праздники – особенно... Кстати, я что-то никак в толк не возьму, какого числа у нас День города. Сначала писали, что вроде бы второго сентября. А сегодня мне попалась на глаза информация, что девятого.
- Да, получилась накладка. Обычно его в Москве отмечают в первую субботу сентября. В этом году он пришелся на второе сентября и тем самым совпал с главным мусульманским праздником Курбан-Байрам. Пришлось переносить на вторую субботу, то есть на девятое сентября.
- А чем вашему празднику могут помешать мусульмане? – вклинилась Марина, да таким враждебно-агрессивным тоном, что мать и сын растерялись.
- Вы сказали: «вашему»? – переспросила Людмила Андреевна. – Я не ослышалась, Мариночка?
- Не придирайтесь, пожалуйста, к словам... Я имела в виду: чем они друг другу могут помешать.
- В этом году День города особый – юбилейный, – взялся объяснить Аркадий. – Праздновать его будут пышно, с размахом, с присутствием большого количества гостей – зарубежных и со всей страны. Массовые гуляния и разного рода культурные мероприятия планируются повсюду. Курбан-Байрам – праздник тоже массовый. Все два миллиона московских мусульман, сплошной рекой потекут к своим мечетям, с рассвета до заката совершая намаз. Такое огромное количество людей, одновременно оказавшихся на улице, всегда чревато непредсказуемыми последствиями. Давкой, стычками, драками. А то и смертями. В позапрошлом году во время хаджа в Мекку из-за давки погибло больше двух тысяч паломников... Кроме того, Курбан-Байрам необычный праздник. Его никак нельзя смешивать ни с каким другим массовым мероприятием.
- Почему, Аркаша?
- Потому, что это праздник жертвоприношения. На три дня весь арабский мир превращается в одну сплошную бойню. Крупных домашних животных режут где попало – в мечетях, во дворах, на площадях и на улицах, поштучно и целыми стадами. Лужи, а то и реки жертвенной крови, содранные шкуры, отрубленные головы – вот его атрибуты. Вам, Марина, действительно кажется, что это было бы уместным дополнением к праздничному оформлению Москвы?
Совсем недавно Марина противоречила Даниялу, практически отстаивая позиции, высказанные Аркадием. Но то было внутри их сообщества, среди «своих». Тогда как сейчас хоть и тоже близкие ей люди позволяли себе нападки на то, что стало ее новой жизнью, частью ее самой.
- Жуть какая! – всплеснула руками Людмила Андреевна. – Да кто ж такое варварство допустит!?
- Не допустим, конечно, – заверил ее Аркадий. – Наши власти уже поставили условие: чтобы свои жертвоприношения они совершали на специально отведенных площадках, на скотобойнях, за чертой города. И не только в этом году, но и во все последующие.
- Слава Богу.
Марина хранила молчание.
- Если честно, я вообще с трудом переношу молящихся прямо на улицах мусульман, – признался Аркадий. – Это зрелище вызывает у меня какой-то мистический ужас. Они – как одна всемирная секта, которую не охватить ни умом, ни взглядом. Бездумная преданность Аллаху превратила их в рабов собственной веры. Но это их личное дело. Только, если уж они не могут жить без ежедневного пятиразового намаза с предрассвета до заката, под крики муллы сквозь усилители, так пусть занимаются этим у себя дома, среди своих, а не на глазах у нас – немусульман, не давая к тому же нам по утрам выспаться.
- Аркадий, да вы противник ислама! – колюче глядя на него в упор, проговорила Марина.
- А если и так? – с вызовом ответил он. – Они ненавидят нас – «неверных», за то, что мы не поклоняемся их Аллаху, не бьемся оземь лбом. Их террористы исподтишка убивают нас по всему миру и в нашем с вами доме. А мы, значит, обязаны делать вид, что жить без них не можем, радушно распахивать перед ними двери и безропотно сносить даже их кровавые праздники?
Вместо ответа Марина резко поднялась:
- Вставай, Кира! Уже поздно. Спасибо, Людмила Андреевна. Спокойной ночи.
- Аркаша, зачем ты так, – упрекнула сына Людмила Андреевна, когда соседи ушли. – Не по-христиански это. Как говорит наш президент, мусульмане, живущие здесь, такие же граждане России, как и все мы. Россия и их дом.
- Я нарочно. Хотел спровоцировать ее на дискуссию. Не получилось.
Глава 32
Жаркое московское лето близилось к концу. День джихада, намеченный Даниялом, неотвратимо приближался. А значит, настало время переходить от пространных рассуждений и приторно-сладких речей к тому главному, ради чего он собрал вокруг себя этих доверчивых мотыльков. Даниял воображал себя их свечой, к которой они безоглядно тянулись и в пламени которой им суждено было сгореть.
- Давайте вспомним, сестры и братья, почему вы здесь, – торжественно начал он. – Каждый из вас самостоятельно пришел к заключению, что желает свести счеты с жизнью. Верно? Каждый из вас искал помощи в интернете, в книгах, в собственных мыслях и чувствах, чтобы осуществить задуманное. Каждый из вас был готов бесславно покончить с собой в одиночку. Сам Аллах привел вас сюда. По воле его, я намерен предложить вам не малодушное самоуничтожение, а великое Самопожертвование во имя высоких целей. Акт святого возмездия – удел не слабаков, а сильных духом, тех, кто ставит беззаветное служение выше собственной жизни. Удел героев, имена которых остаются в истории.
Мы все знаем, что такое шахид, – продолжал он, выдержав надлежащую паузу. – Это святой мученик, пожертвовавший собой во имя веры и тем самым приблизившийся к Аллаху. Своим поступком он обеспечивает себе посмертную славу на земле и вечный рай по ту сторону жизни, рядом с пророками и праведниками – там, где нет ни страданий, ни унижений, ни физической, ни духовной боли, где ему доступно всё, о чем он мог только мечтать – вот что гарантирует нам удел шахида.
- Учитель, – прервала его выспренную речь Марина. – Я внимательно прочитала подаренный вами Коран. В нем говорится, что самоубийство грех, не подлежащий оправданию. И что самоубийце место в аду, потому что жизнь, дарованная нам, принадлежит Всевышнему и только он может ею распоряжаться. Там даже сказано, что убить себя, значит посягнуть на божественную власть.
- Ты прилежная ученица, Сестра, – взяв себя в руки, с покровительстенной улыбкой ответил он. – Но твоя ошибка в том, что ты, как и многие, не уловила разницу между самопожертвованием во имя Аллаха и самоубийством. Это далеко не одно и то же. Самоубийство, от которого я всех вас спас – это то, что ты намеревалась сделать до встречи с нами. Перечитай Коран и ты найдешь там, что джихад, как священная война, оправдывается и поощряется Аллахом, если он направлен на борьбу с неверными, с поработителями. Великий Аллах разрешает отвечать агрессией на агрессию, когда это необходимо. А все, что исходит от Аллаха, воспринимается нами, как приказ к действию. Не я назначаю шахидов, их выбирает сам Аллах – достойнейших среди достойных. А я, как скромный слуга, лишь помогаю Его воле осуществиться. Ибо нет выше и почетнее предназначения, чем отдать жизнь за Аллаха...
Объяснение, данное Старшим братом, не убедило Марину, и она решила исподтишка понаблюдать за реакциями других членов группы. Зураб ерзал на месте, как запасной игрок, которому сказали, что основной игрок на футбольном поле выбыл и он сейчас займет его место. Татьяна совсем притихла, втянув голову в плечи, и на лице ее застыл плохо скрываемый страх. Недавно примкнувший к ним паренек-подросток, казалось, даже не понял, о чем идет речь. И только глаза Надии горели фанатичным огнем. В них ясно читалась готовность по первому зову пожертвовать собой. У Марины в ушах так и застряло ее злобное: «Ненавижу... Джихад! Джихад! Джихад!»
- После того, как вы... совершите главный в своей жизни поступок, – продолжал между тем Даниял, умело находя обтекаемые слова и фразы, позволявшие ему не называть вещи своими именами, – весь исламский мир узнает о вас и будет чтить ваши имена, а иные будут завидовать вашей славе. Ваши лики будут запечатлены на плакатах, открытках, на нагрудных значках и почтовых марках. Люди будут носить их с собой или на себе, как талисман. О вашем подвиге будут слагать легенды и песни. Это ли не бессмертие!
- Что-то я не врубаюсь, – подал голос Стасик. – Подвиг-то наш в чем? Это что ж такое мы должны учудить, чтобы о нас заговорило пол-мира?
- Минуточку терпения, наш младший брат. Сейчас тебе все станет ясно... Я призываю вас стать бесстрашными и отважными фидаинами. Каждый мусульманин чтит память средневековых ассасинов-фидаи – воинов, не только наводивших своей отвагой ужас на народы немусульманского мира, но и не задумываясь жертвовавших собой во имя Джихада. Быть фидаином в наши дни – великая честь.
- А джихад это чево? – не унимался Стасик.
- Джи-хад... – Даниял прикрыл глаза, и по лицу его разлилась блаженная улыбка. – Только вслушайтесь: сколько музыки и сакрального смысла в этом магическом слове! Джихад это и «священное действо», и «священная война».
- Разве джихад и шахид не одно и то же?
Настырный подросток мешал ему создать в группе соответствующее моменту настроение и атмосферу, действовал ему на нервы. Но Даниял умел держать себя в руках. Вместо него взорвался Зураб.
- Заткнись, а! – Рявкнул он на парня. – Развел тут детский сад.
- Все в порядке, брат мой, – остановил его добрый Учитель. – Каждый имеет право задавать вопросы. Вы должны хорошо разбираться в том, что станет вашим предназначением. Потому что путь для себя каждый выбирает сам. Шахид, Стасик, – прежде всего человек, сумевший победить свое «Эго», взять его под контроль. Это как побивание камнями Шайтана во время хаджа. Ибо Эго имеет сатанинскую, а не божественную сущность. Оно отвращает верующего от Аллаха. Умертвите в себе свое «Я» - и вы обрете бессмертие...
Стасик хлопал глазами, ничего не понимая. Но именно мудреность слов, произносимых Учителем с убежденностью и страстью, его притягивала и завораживала.
Как психолог, Даниял понимал, что услышанное сегодня для большинства его подопечных шоку подобно. Что никто из них не готовил себя в шахиды-террористы, добровольно соглашающиеся отправить на тот свет десятки людей, и при этом быть разорванными на куски. Он понимал, что им нужно время и определенный настрой – под его неусыпным и деликатным надзором, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Подобно опытному рыбаку, он сделал все необходимые приготовления прежде, чем закинул удочку. Время подсечки еще не пришло. Если форсировать события, эффект может оказаться обратным – рыбка сорвется с крючка.
Даниял поднялся, устало разведя плечи, и равнодушно-небрежным тоном обронил:
- На сегодня все, возлюбленные сестры мои и братья. Вы свободны. Но завтра, в это же время все должны быть здесь. Марина, а ты задержись ненадолго. Я хочу поговорить с тобой о твоей дочери.
Группа разошлась. Они остались одни. Марина сразу почувствовала, что задержал он ее не для того, чтобы заняться любовью – вид у него был сосредоточенный и серьезный
- Я чувствую, что тебя беспокоит судьба твоей дочери, – начал он.
- А как она может не беспокоить меня? Ведь у нее никого, кроме меня нет, – хмуро отозвалась Марина.
- Вот именно. Сейчас до твоей дочери-аутистки никому нет дела. Она даже тебе в тягость настолько, что ты выбрала уход из жизни вместо заботы о ней. Не так ли?
Виновато опустив голову, Марина пробормотала:
- Это были всего лишь приступы отчаяния, малодушия. Не думаю, что я когда-нибудь отважилась бы на такое.
- После того, как ты... как ты станешь шахидом, исполнившим свой долг, твоя дочь автоматически перейдет под защиту ислама. О ней будут заботиться всю ее жизнь. Ей создадут наилучшие условия. Она ни в чем не будет нуждаться. Мусульмане чтят своих героев и не оставляют без поддержки их близких. Таковы наши правила. Ты все поняла?
- Я поняла. Спасибо, Учитель. Вы сняли камень с души.
- Свободна, любовь моя. До завтра. – Он поцеловал ее в губы.
Глава 33
Теперь Марина старалась забирать Киру до возвращения Аркадия с работы, избегая встречи с ним. Она убеждала себя, что не может простить ему его негативного отношения к мусульманам. На самом же деле, ей было стыдно перед ним за свое поведение, которое она с некоторых пор разучилась контролировать.
Уложив Киру спать и почитав Коран, Марина впервые решила попробовать совершить намаз. Ей уже почти удалось настроить себя на молитвенный лад, когда в дверь позвонили. На пороге стоял Аркадий с объемистой коробкой в руках и с довольным выражением лица.
- Вы!?. Так поздно? – растерялась она. – Я уже собиралась ложиться спать...
- Простите, Марина, я только что с работы, раньше не получилось, а утром снова не будет свободной минутки. Так что другого времени у меня просто нет.
- Другого времени на что? – нахмурилась Марина, продолжавшая держать дверь полузакрытой.
- Сжальтесь, – взмолился Аркадий. – У меня сейчас руки отвалятся. Тяжелый ведь, зараза.
- А что это у вас?
- Подарок...
- Не нужны мне от вас никакие подарки! – тут же вспылила она.
- Да не для вас – для Киры.
Продолжая хмуриться, Марина нехотя посторонилась, пропуская его внутрь.
- Глобус что ли какой-нибудь притащили? Думаете, она станет изучать географию?
Водрузив коробку на стол, он изобразил облегчение, хотя она явно была не такой уж тяжелой. На пороге своей комнаты появилась Кира в ночной пижамке. Ее взгляд был прикован к коробке.
- Привет, соседка! – улыбнулся ей Аркадий. – Вот. Получай. У тебя теперь будет свой собственный компьютер.
- Вы с ума сошли! – возмутилась Марина. – И не думайте даже. Мы не примем от вас такой дорогой подарок. Чего ради! Так что немедленно забирайте свою...
Кира подбежала к коробке, обхватила ее руками и издала пронзительный вопль протеста.
- Я не заплатил за него ни копейки, – заверил строптивую соседку Аркадий. – Это списанное оборудование. Точно такой же я привез своей матушке. Так что она теперь тоже сможет пользоваться интернетом. Кирочка ей поможет.
- Кирочка – ей?!. Скажете тоже.
Она у вас такая сообразительная. На моем компьютере уже полностью сориентировалась.
- Этого не может быть, – не поверила Марина.
- Не иметь компьютера в наше время – значит отстать от жизни навсегда, – улыбнулся он. – А Кира, в отличие от моей мамы, девочка современная. Не лишайте ее такого удовольствия.
Марина лишь пожала раздраженно плечом, но выпроваживать соседа с подарком не стала. Вид дочери, впервые проявившей активный интерес хоть к чему-то, не оставил ее равнодушной.
Заметив раскрытую книгу на столе, Аркадий поинтересовался:
- Что вы читаете?
Прежде, чем она успела подойти, он быстрым движением прикрыл книгу и взглянул на обложку. Его лицо вытянулось.
- Не ваше дело! – крикнула Марина, выхватывая из его рук Коран. – Кто вам дал право совать нос не в свои дела!?.
- Извините, Бога ради. Я не хотел...
Наступила пауза – каждый по-своему пытался справиться с неприятной ситуацией. Марине снова стало стыдно за свою грубость, но извиняться она не собиралась.
- Завтра, в удобное для вас время я пришлю специалиста. Он подключит компьютер к интернету и приведет его в рабочее состояние. Если не возражаете, я вытащу его из коробки и поставлю на место – куда скажете.
Бросив взгляд на Киру, продолжавшую обнимать коробку, Марина, красноречиво вздохнув, проронила:
- К ней в комнату, на стол. Куда ж еще.
Заговорщически подмигнув Кире, Аркадий вытащил компьютер из коробки и отнес его в комнату девочки. А она при этом прыгала позади него и хлопала в ладоши.
- Ты поняла меня, Кира? Завтра он будет работать. Потерпишь до завтра?
- Нет... спать... до завтра... Кира будет ждать, – ответила девочка.
Уходя, Аркадий хмуро, не без сарказма обронил:
- Извините за позднее вторжение, неприступная леди.
И не услышав ни проявлений благодарности, ни прощальных слов, покинул негостеприимную квартиру.
Глава 34
Даниял дождался, наконец, своего часа. Тридцать первого августа он не отпустил от себя Стаса, проведя с ним всю ночь в пустой болтовне, выбирая темы, способные заинтересовать недалекого подростка-простолюдина. Поощряя его тягу к кальяну, он позволил ему накуриться до галлюцинаций и был рад, когда тот на пару часов вырубился.
Первого сентября на рассвете к ним подъехали Каюм, Заки и Земфира. Ковер в «классной комнате» был скатан в рулон, так что обувь никто не снимал. В их присутствии Даниял провел с юным шахидом душеспасительную беседу. Парня сфотографировали, объяснив ему, что это фото «на долгую память», положили перед ним два листа бумаги и наказали написать прощальное письмо близким и послание «к человечеству», объяснив, что это неотъемлемая часть ритуала.
- Всего лишь миг отделяет тебя, братишка, от претворения в жизнь заветной цели, – с торжественным видом проникновенно заговорил Старший брат. – Сегодня ты шагнешь в мир вечности и благоденствия и останешься в сердцах живущих не жалким самоубийцей, как ты поначалу хотел, а героем-мучеником, бесстрашным воином Аллаха...
Он щелкнул пальцами. Земфира внесла на маленьком подносе две металлические чаши, украшенные разноцветными эмалями. Даниял первым взял ту, что стояла на подносе ближе к нему.
- Выпьем за успех великого дела наш волшебный напиток. Аль хамду ли-Ллах!*
- Аль хамду ли-Ллах! – эхом повторили за ним все присутствующие.
Напиток и впрямь был «волшебный». Буквально через несколько минут бледное лицо подростка порозовело, а напряжение сменилось этакой бездумной беспечностью.
- Хочешь на дорожку еще раз курнуть? – предложил Учитель.
- Ага! – кивнул тот.
Заки услужливо принес кальян, поставив его перед Стасом. И после того, как тот сделал несколько затяжек, перед ним разложили пояс с двумя рядами взрывчатки.
- Ну-ка глянь сюда! – с мальчишеским задором воскликнул Даниял. – Наши лучшие мастера разработали для тебя пояс шахида – такой, чтобы он не привлек к себе внимания, а ты – не чувствовал никаких неудобств. Тебе сейчас помогут в него облачиться и проинструктируют, как себя вести.
Каюм и Заки закрепили пояс на подростке, показали ему где находится кнопка и как ее следует нажимать. Сверху надели на парня просторную куртку, превратив его в этакого толстяка, и застегнули на все пуговицы.
- Э-э-э, братцы, я так долго не выдержу. Зажарюсь заживо в этой парилке, – взбунтовался Стас.
- Придется потерпеть, – зловещим тоном буркнул Заки. – На, держи бутылку. Вода холодная. Освежись.
Пристально глядя в глаза парню, Учитель ласкающим тоном спросил:
- Готов ли ты, братишка, к великому подвигу и к своему переходу в тот мир, в который ты так стремился попасть? Не дрогнет ли твоя рука?
- Большое дело нажать кнопочку у себя на пузе, – отозвался юный шахид. – Я готов и ничего у меня не дрогнет. Говорите, куда идти, а то пояс тяжелый и жарища та ещё. Таскать его на себе – удовольствие маленькое.
- Погоди, не спеши. Присядем на дорожку, как у вас принято.
Заботливые руки помогли ему сесть.
- Ты помнишь инструкции?
- А чего там сложного-то. Как говорил бегемот из мультиков – раз и всё.
- Повторить можешь?
- Запросто. Вы привозите меня на место. Эти два дяденьки мне помогают. Я сливаюсь с толпой и пытаюсь проникнуть в мечеть. Когда все будут слушать проповедь, я незаметно нажимаю вот эту красную кнопку.
- Молодец. Ты все правильно усвоил. Тогда по коням! Аллаху Акбар!
Трое взрослых мужчин и юный шахид вышли из своего укромного строения и, никем не замеченные, сели в подогнанный к крыльцу вен. За рулем был Каюм. Ему пришлось использовать навигатор, чтобы выбирать улицы, свободные от потоков мусульман, отмечающих Курбан-байрам. Даниял сидел рядом с мальчиком, по-отечески держа его за руку – на всякий случай, чтобы тот ненароком не нажал раньше времени взрыватель, и беседовал с ним на отвлеченные темы, время от времени бросая настороженные взгляды сквозь окна вена.
- Знаешь, что мы с тобой упустили, – доверительным шепотом сказал он на ухо Стасу.
- Чево?
- Написать послание твоей зазнобе, чтобы она потом всю жизнь жалела, что не заметила рядом с собой такого выдающегося парня, как ты.
- А на фига мне ей писать, – набычился тот. – Я не хочу, чтобы она знала, что я это сделал из-за нее, чтобы хвасталась потом перед своими парнями, какая она крутая.
- Ну и правильно. Ты – гордый парень. Настоящий мужик. Уважаю таких.
Весь маршрут был заранее продуман и выверен. Вен остановили во дворе тихого переулка.
- Ну, сынок, с Богом! – Даниял впервые назвал Стасика не «братом», а «сынком», а «Аллаха» заменил более близким ему «Богом». – Ты сейчас не просто ходячая бомба, ты – умная бомба! Ты знаешь, что надо делать. И ты уже почти народный герой, который нашел для себя наилучший и самый верный способ вступить в царство Вечности. Я горжусь тобой. Мы все гордимся тобой и любим тебя... Вперед!
В прощальном взгляде мальчика, искоса брошенном на ласкового Учителя, промелькнули неуверенность и страх, а на лбу выступили капельки пота, что не ускользнуло от последнего. Лицо Данияла разом окаменело и стало напряженным. Он, в свою очередь, бросил многозначительный взгляд на одного из провожатых.
В том месте, где они остановились, верующие прибывали сразу с трех направлений и, проходя сквозь полицейский заслон, вливались в основной поток.
Выйдя со двора, Заки и Каюм, зажав между собой Стаса, примкнули к небольшой группе мусульман, обменявшись с ними поздравительным: «Ид мубарак». Даниял остался в машине.
Следившие за порядком патрульные, с нашивками на спине «ВВ МВД РФ», никого из проходивших мимо них не оставляли без внимания. Но проверки устраивали выборочно, лишь тем, кто вызывал у них подозрения. Каюм загородил собой Стаса. Один из патрульных, задержав на нем взгляд, поманил его к себе пальцем. Каюм подошел, сделав знак Заки, чтоб не останавливались. Проверив документы Каюма и пройдясь по нему ручным металлоискателем, патрульный позволил ему присоединиться к потоку, очень медленно текущему по улице Щепкина, и тут же занялся следующим.
Глава 35
У мусульман день начинается еще до восхода Солнца – с первым намазом. А в ночь на Курбан-байрам иные и вовсе не ложатся спать. Хотя праздничная проповедь была назначена на 7 утра, уже с 4 часов Московская соборная мечеть распахнула свои двери. Чтобы попасть внутрь и суметь занять места в молельных залах, верующие стягивались к ней со всей Москвы и ее окрестностей затемно.
Но всем желающим в мечеть все равно не попасть. В первый день Курбана больше ста тысяч верующих блокировали все подступы к ней – площади, улицы, переулки между проспектами Мира и Олимпийским.
Похоже, что в арабском мире Бог существует в основном только для мужчин. Женщины в божьем храме – явление «второстепенное». Их впускают лишь с целым рядом ограничений. Дабы не соблазнять и не отвлекать сынов Аллаха своими прелестями, и без того надежно упрятанными под хиджабами, женщины не могут молиться рядом с ними и наравне с ними. Им предписано незаметно проскальзывать в мечеть через отдельный вход и размещаться где-нибудь на галерке – на балконах, чтобы мужчинам их не было видно. Входить они должны последними, а выходить первыми.
Мусульманская женщина, наверное, самое несчастное и самое бесправное создание на земле, целиком и полностью находящаяся во власти своего мужчины, общественных условностей и предрассудков. Так что не удивительно, что в бескрайнем потоке, двигавшемся в тот день к Московской соборной мечети, не было – и не должно было быть – ни единой женщины.
Несмотря на такое скопище азиатов мужского пола, вели они себя смирно, организованно и корректно. Ведь их единственной целью было оказаться как можно ближе к мечети.
Суету вносили только сами служители порядка, мобилизованные по случаю Курбана в огромных количествах – полиция, ОМОН, внутренние войска, экипированные по полной программе, включая шлемы с забралами (правда, закрепленные пока на плече – «на всякий пожарный»). Они выстраивались в живые цепочки, ограждающие поток верующих, выкрикивали команды в рупоры. Позади них высокомерно гарцевал конный патруль. На выходах из метро установили рамки металлоискателей. Человеческий поток процеживали сквозь них под контролем военных со специально обученными служебными собаками.
Каюм и Заки поглядывали на все эти предосторожности с тайной ухмылкой – ведь они уже здесь, в самой гуще толпы. Каюм бросил взгляд на часы – о том, чтобы пробраться в мечеть, не могло быть и речи. Через несколько минут зазвучит сквозь усилители приветственная речь имама. За ней начнется проповедь муллы, и все, кто не попал в мечеть, будут совершать утренний намаз там, где стоят, повернувшись лицом в сторону Мекки – к Кааба, священному дому ислама. Вот они уже взялись за принесенные с собой коврики – джанамазы...
- Считаешь – медленно! – до десяти и... сам знаешь, что надо делать, – шепнул Каюм подростку.
- Ага. – Тот нервно кивнул.
Провожатые начали осторожно пробираться сквозь толпу, стремясь отойти от Стаса как можно дальше, причем так, чтобы оказаться у края людского потока.
«Не беда, что поток удерживается в нужном русле полицейским заслоном, – ухмылялся Каюм. – Бабах! И все эти отформованные вояки сами себя потеряют.»
Непроизвольно втянув голову в плечи, Заки про себя считал: «Один... два... три...» Досчитав до десяти, он начал тревожно всматриваться в толпу – туда, где они оставили шахида.
- Вон он, кретин! – Каюм подбородком указал на Стаса, повернувшего назад и продиравшегося к ним.
- Пригнись! – Заки выхватил свой мобильник.
Притихшую в ожидании намаза толпу оглушил мощный взрыв. В том месте, где находился юный шахид, над ней взвился огненный шар. В мгновение ока исчез из поля зрения сам мальчик, а пространство вокруг него странным образом оголилось.
На доли секунды над местом трагедии повисла глухая, оцепенелая тишина. А потом все вокруг огласилось воплями – предвестниками всеобщей паники. Уцелевшие, забыв про намаз и свои коврики, старались убежать от места взрыва как можно дальше, что было невозможно в битком забитом пространстве. Объятые неконтролируемым страхом, они не замечали сбитых с ног, задавленных и затоптанных.
Энергично работая локтями, Заки и Каюм выбрались из порожденного ими ада и благополучно добрались до своего вена. Заслон, как они и ожидали, рассыпался сам собой – убегали все, кто мог, и никто никого не пытался задерживать.
- Ну что? – нетерпеливо спросил Даниял. В его глазах светилось торжество. – Мой шахид был на высоте?
- Как бы не так! – мрачно пробормотал Заки, усаживаясь на свое место. – Струсил в последний момент твой пацан. Пришлось помогать.
- Тьфу! – Даниял нецензурно выругался. – Я знал, что русские молокососы слабаки. Это у наших бойцовский дух и отвага в крови с пеленок. Ну да главное, что мы это сделали. Мы им не испортили даже, а сорвали Курбан-байрам. Уносим ноги!
- В ближейшее время не получится, - отозвался Каюм, и не думавший включать мотор. – Нам еще сидеть и сидеть, пока они там не рассосутся. Все движение вокруг намертво перекрыто.
Глава 36
На Лубянке надрывались телефоны, хлопали двери, отовсюду слышались возбужденные голоса. Новый теракт в Москве! Новая трагедия и новая угроза! На сей раз – среди самих мусульман, что придавало случившемуся особую окраску и особое звучание.
Аркадий со всем своим отделом и высоким начальством прибыл на улицу Щепкина. Толпы верующих успели заметно поредеть, а наряды полицейских и ОМОНа плотным кольцом окружили место взрыва.
Казалось, страхом, ужасом и болью был пропитан сам воздух вокруг. Не переставая верещали сирены полицейских машин и «Скорой помощи». Последние прибывали одна за другой со всей Москвы. Искалеченных взрывом пострадавших, окровавленных, оглушенных, но пока еще живых, укладывали на носилки и вывозили. Хуже всего обстояло дело с теми, у кого оторвало конечности, найти которые в общем кровавом месиве было крайне сложно. С останками или, как принято говорить – с «фрагментами» погибших работали специалисты.
Напуганные взрывом верующие уже успели ретироваться подальше от места трагедии и возможного продолжения теракта. Но были и такие, кто не желал расходиться, тесня заслоны. В основном те, кто пришел на праздник не один – с друзьями или родственниками, с отцом, сыном, братом. Они жадно следили за спасательными работами, стремясь воочию убедиться, жив близкий им человек или мертв. Находились и добровольцы, включая врачей, оказывавшие пострадавшим первую помощь на местах.
Газетчиков и телевизионщиков становилось все больше. В небе кружило сразу несколько вертолетов.
В современном мире «новости», особенно такие, как эта, распространяются мгновенно, минуя средства массовой информации. Очевидцы, оказавшиеся поблизости от эпицентра событий, тут же фотографируют все, что видят, на свои смартфоны, айфоны, планшеты и выкладывают отснятое в сети. Таким образом весть о срыве самого важного исламского праздника в Москве уже через несколько минут облетела весь мир. А сведения, одно невероятнее другого, продолжали множиться.
Криминалистам удалось найти и идентифицировать останки террориста-смертника, ко всеобщему изумлению определив – по размеру уцелевшего башмака – что им был несовершеннолетний подросток. Затем стала известна и еще одна шокирующая подробность: шахидом оказался русский парень. В интернете появилась его фотография и посмертное послание с четко обозначенным именем. Виртуальные форумы взорвались эмоциональными обсуждениями столь неожиданного поворота событий, предрекая международный скандал, обострение отношений с мусульманским миром и новый, куда более мощный разгул международного терроризма – в качестве ответного удара.
Отделу ФСБ по борьбе с терроризмом предстояли долгие, кропотливые и скорее всего безрезультатные поиски организаторов теракта. Аркадий не исключал, что ими вполне могли оказаться те самые отец и сын, прибывшие из Сирии. Но эти двое словно растворились в безразмерной Москве.
Спецназ прочесывал подъезды и чердаки соседних с мечетью домов, магазины, кафе, переулки. Останавливали подозрительных прохожих, обшаривали припаркованные машины. Криминалисты опрашивали очевидцев. Все работники органов, на всякий случай, имели при себе ориентировки на двух арабов. Аркадий не сомневался, что они тут только зря теряют время. Исполнитель-смертник погиб вместе со своими жертвами, а те, кто его готовил и направлял, наверняка уже вне досягаемости. И теперь всё, что им остаётся, с горечью думал он, это определять убытки – моральные и материальные, подсчитывать количество жертв – по уцелевшим фрагментам тел, и пострадавших, которые, скорее всего, останутся инвалидами на всю жизнь.
Если еще вчера он колебался, нужно ли объявлять в розыск двух сирийцев, против которых у них не было никаких улик, кроме подозрений родственников, то теперь решение стало однозначным – нужно и как можно скорее. На первой же экстренно созванной летучке в отделе он внес предложение расклеить в Москве и Подмосковье ориентировки на потенциальных террористов с их подлинными именами и грифом «Особо опасны», что и было незамедлительно осуществлено.
Как только стало известно имя юного смертника, найти все, связанные с ним, данные не составило труда. Аркадий отправил своего сотрудника, по имени Петр, к нему домой.
- Родители парня даже не плачут, они в шоке, – рассказал Петр по возвращении. – От них все отвернулись. Соседи и друзья перестали с ними здороваться. О сыне своем говорили, как об «отрезанном ломте». Последнее время он был замкнут, неуправляем, вспыльчив и груб. Дали мне телефоны пары его друзей-одноклассников. Встретился с каждым. Стас перестал общаться и с ними. Школу забросил, и никто не знает, где он пропадал.
- Его комнату осмотрел?
- А как же. Вот, нашел черновик того самого послания, что появилось в интернете. Значит он действительно к нему заранее готовился.
- Вопрос только в том – по собственной инициативе или по поручению. Черновик пришьёшь к делу. Больше ничего стоящего не накопал?
- Ах, да! Чуть не забыл, – спохватился Петр и полез в портфель. – Вот это. Прихватил с собой. Подумал, может пригодится.
Он извлек из пластикового пакета книгу в зеленом дерматиновом переплете с кружевоподобным орнаментом вокруг написанного по-русски слова «Коран», и протянул ее Аркадию. Лицо Аркадия окаменело. В его памяти тут же всплыл точно такой Коран на столе у Марины.
- Отнеси на дактилоскопию, – распорядился он. – Помимо отпечатков пальцев этого Стаса, должны быть и отпечатки того, кто ему ее вручил...
----------
*Аль хамду ли-Ллах! – ритуальное молитвенное восклицание, восхваляющее Аллаха.
Добавить комментарий