Наш поход стал уже предметом городских сплетен в русскоязычной общине Нью-Йорка: воображаете, в эти ливни несколько тысяч каких-то малохольных поехали в лес на слет авторской песни! Ответ — как в том анекдоте про пустую пятую графу: да, а что?
Десятый слет клубов самодеятельной песни Восточного побережья требовал состояться — властно, как созревшее дитя в утробе, которому срок и наплевать, что не вовремя. Земля, между тем, была библейски «безвидна» из-за дождей — и, несмотря на оптимистические заклинания типа «цыц, ни слова о стихии!», стихия вредоносно продолжалась — куда же ехать? А туда, куда назначено: отрываясь сердцем от почти городского уюта прошлого кэмпграунда в Пенсильвании — в дикий, пьяный от влаги небесной лес в местечке Акра штата Нью-Йорк. Искусственные трудности? Совсем напротив, естественное развитие событий: говорят, завтра там, на месте выламывающих ноги коряг и корневищ вырастет изумрудная травка, появится сцена на воде, завтра дивный вид на два искусственных озера с лихвой искупит все испытания первобытного существования первого слета на новом месте (он же Десятый первобытный, он же Малый Венецианский).
Слет уже существовал в сознании масс — и не «муроприятием», но явлением — и был неотменяем как таковой. Правда, осторожные люди — из тех, кто наступают на горящее сердце Данко — отмены этой требовали, но иные, кто порешительней, парировали с программистской прямотой: «Прорвемся!» — добавляя еще пару подбадривающих слов для внутреннего применения. Устроители и массы прониклись.
Кто, однако, сказал пренебрежительное «массы»? А так, некий задиристый журналист, прицепившийся во время недавней радиопередачи к одному из организаторов слета: убиваете вы, дескать, светлую авторскую песню привлечением к ней такого непомерного количества народу! Наш человек интеллигентно перемолчал наскок, а жизнь без ажитации отрегулировала вопрос, ниспослав ливни и заперев часть страждущих за крепостной броней цивилизации. Строго говоря, глупости все это: сокровенные строки песен создаются наедине с собой, а внимать им потом могут хоть тысячи — рожденное уже родилось.
Слеты продолжаются — продолжается парадокс: языковый барьер с течением времени ширится, поскольку наши дети растут в англоязычной среде и от попыток «почитать вечерком по-русски» отбиваются яростно — но за билеты на форум авторской песни дерутся всех ожесточенней именно молодые-зеленые. И прибывают, и мокнут со всеми, и не только шашлыки жарят, но и поют — порой дурацкое, порой классическое бардовское, что страшно умилительно, а порой свое собственное — такое, что заставляет расшириться зрачки и зачастить пульс. Девятнадцатилетняя Женя Гаврилец, трепетная Суок с высоким звонким голосом и мужественно оголенными (в такой холод, но — стиль!) плечиками, своим горячим «Чаем» и отчаянной «Атлантикой» заставила продрогшие души задрожать еще больше, а потом растопиться от ровного горения нежности.
Продолжаются, хоть это уже даже не смешно, поиски границ жанра: вроде оставили в покое дефиниции вроде «бардовская песня», «авторская», «самодеятельная», найдя в каждой изъяны и временно утешившись «поющейся поэзией» (ответственный за словосочетание и его смысловое наполнение лично наш несменяемый патриарх М.Л.Мармер). Теперь новое поветрие — обсуждаются роли, кто есть бард (по последним данным, это непременно учитель, гуру), кто менестрель (вроде странствующего затейника с поправкой на печаль, в наше время встречается редко), а кто просто хороший парнишка у костра. Я абсолютно не против чистоты жанра — я против «борьбы за чистоту рядов», которая при увлечении теоретизированием приобретает одиозный характер. Очень надеюсь, что «просто хорошему парнишке» не надо будет извиняться и растворяться в лесном воздухе, если он не собирается быть целенаправленным властителем умов. Как не надо нынче оправдываться и исполнителям, которые, согласно классификации еще со времен Окуджавы, числились почему-то около жанра: по мне, были бы на сцене и у костра личностями — как неповторимые нью-йоркцы Борис Аронсон, Моисей Гостев, Андрей Компаниец, как великолепный Леонид Позен из Калифорнии — да пели бы по-сухаревски всласть, состоя с прочими «в одном союзе».
...И была прелюдия — праздник, гостевой Пентагон. Бревна, уложенные соответственно пятиугольником, гитара по кругу вокруг костра. Мир и красный угол вам, уважаемые и такие разные приезжие — москвичи Марк Фрейдкин и Сергей Костюхин, Нателла Болтянская, Псой Короленко, мир и почет вам, Александр Маркман, Игорь Кузьмин, Владимир Рагимов, Алексей Кискачи с Западного Берега Нового Света! Каждый по паре песен — потом еще по столько же, и еще раз, и уже не промозгло и не зябко.
А в начале следующего дня — дня большого концерта, как водится, было слово — веское слово группы прослушивания, от которого зависело, кто выйдет на сцену. О сей группе, как о матери родной, можно говорить бесконечно, но одно несомненно: это отважные. Многолетний председатель ее Михаил Львович Мармер, подустав от отваги и ответственности, уже хочет на заслуженный отдых, как легендарный герой российского эпоса в Тамбов: вот на том бережку дивной речки да раскладушечку — и спивайте, родимые, что хотите... Его соратники Александр Грайновский, Борис Косолапов, Виктор Столяров на раскладушечку покуда не просятся, при том, что их задача не сулит покойного почивания на судейских лаврах. Вот сидишь ты с блокнотом за крохотным складным столиком — а над головой твоей вовсе не нимб золотой, но облачко сомнения потенциально обиженных: вдруг тебя да купили? Вдруг ты некомпетентен и не можешь оценить чью-либо творческую индивидуальность в полной мере? И вообще, почему выносишь вердикты именно ты, а не, скажем, я, любимый? Однако волевым решением Волика — председателя клубов КСП Восточного побережья Валентина Черняка заявление старейшины кладется под брезент — и все остаются при своем заданном интересе. И решено, что так будет, покуда группой руководит не ницшеанская «воля к власти», а — позвольте воспользоваться чужой, но красивой перефразировкой — «воля к вкусу».
...Друг Аркадий, спой новое — хотя старое твое еще никогда не казалось устаревшим. Сидим под тентом, Аркадий Дубинчик, любимый автор из Мэриленда, поет свой «Год Козла», ничуть не менее пронзительный, чем более ранний «Год Обезьяны»: что-то эти самые годы, прибавляя философичности творениям, не прибавляют веселья творцу. «Две гитары, двенадцать струн, и стихов моих — пять кило...» Да...
— Из твоих темпераментных статей известно, что песня авторская для тебя — как дочь в пестром хороводе себе подобных. Нельзя ли чуть подробней?
— Вот и ты задай более конкретный вопрос: интервью должен вести журналист! — это, отойдя от лирики, повеселевший Аркадий уже учит Хаима, как вести бизнес.
— Хорошо, изволь: вопрос о месте поэта в рабочем строю...
— Для того чтобы измерить нечто в жанре, нужно находиться вне его. Я — внутри. «Дочь в хороводе» — для слушателя, который обязательно разберется. Слет сам по себе — не авторская песня: это площадка, тусовка, возможность слушать, показывать. Это и делаю. И — принципиально дистанцируюсь с теми, кто берется судить. Звучит, возможно, несколько по-христиански, что ко мне не относится — или, скорее, даже по-буддистски, но я в любом случае убежден: человек, который судит, портит себе карму.
— Как же без отбора? Эдак любая серость будет претендовать на выступление — а у гениев локти не всегда крепкие...
— Я излагаю сугубо свою точку зрения. Составлять концерт можно по-разному. Первое — чисто технократическое ограничение: человек поет только новые песни, написанные после прошедшего слета. Не пишется тебе так часто — извини. Выйдет на сцену старательный графоман — ну так что же, публика — это стихия, у нее карма не портится. Анонимный компьютерный отбор, при котором авторы прослушивают друг друга сами и голосуют по большому счету в собственной среде — тоже выход. И нет судилища... Приемлемо также ограничение для тех, кто уже выступал с большой сцены несколько раз: уступи молодому! Сам устрой себе отдельный костер, пой на Пентагоне — наконец, числись в почетном списке...
О нет, полагаю, мало кто согласен сидеть, потупившись от стыда, и отслушивать процентную норму бездарности, примирившись с тем, что по формальному признаку кто-то настоящий на сцену не попал. Концерт, составленный по такому принципу, перестанет быть на слете значимым.
Сегодня он — событие именно таковое. Хотя на этот раз — спорное. Гостей из России и с Западного побережья съехалось много, и к ним было проявлено классическое русское «усердие большое»: решением оргкомитета аборигены выступали в первом отделении, а заморские и калифорнийские Орфеи — во втором...
Читайте статью Бэлы Гершгорин «ГАРМОНИКИ ЛЕСНОЙ ЗАВИДНО ПОСТОЯНСТВО...» в печатной версии журнала «Чайка». Информация о подписке в разделе «Подписка».
Добавить комментарий