Есть молчание силы и есть молчание слабости, трусости, растерянности...
Вот ситуация. Женщину судили и дали срок. На воле у нее осталось двое малолетних детей, в тюрьме она должна родить третьего. До родов остался месяц. Общественность сначала вполголоса, потом все громче и громче начала обращаться к власти в лице двух здоровых цветущих мужчин: проявите великодушие! Отпустите женщину восвояси, к детям, к нормальной больнице и нетюремным врачам.
Власть сделала вид, что не услышала.
Тогда начался сбор подписей в интернете, люди оставляли там свои паспортные данные, то есть полностью "разоружались" перед теми, кто наверху и кто отдает приказы о составлении секретных досье и черных списков, — вот я здесь весь, я не скрываюсь, освободите, милки, эту бабу беременную, вы ж сами за деторождение выступали; она в тюрьме вела себя примерно, все нужные профессии освоила, взысканий не имела...
Власть и бровью не шевельнула.
Тогда за дело взялись деятели культуры и науки. Самые лучшие, самые выдающиеся, самые признанные и любимые. Никто не приезжал к ним на дом с казенной бумагой, никто не грозил, не шантажировал, не вынуждал. Сами, по своему желанию, подстегиваемые лишь состраданием к несчастной и полузабытым, но еще не полностью утраченным гражданским чувством, обратились к власти с призывом: пощади! Если тебе
кажется, что одну эту женщину помиловать маловато, помилуй всех, кто оказался в таком, как она, положении. Пусть все эти несчастные женщины (сколько их? неужели много?) почувствуют великодушие родной власти, ее человеческое сострадание и милосердие к матерям.
Власть продолжала стоять каменным истуканом.
Чего она ждала? Или чего боялась?
Ну, положим, один ждал приказа другого... и так его и не получил, потому что для этого другого проявить великодушие — значит показать свою слабость. Как же, будет он действовать под напором "общественного мнения", плясать под дудку этих жалких восьмидесяти тысяч! Это они, они должны плясать под его дудку, а не наоборот.
Ну-ка, народ, развернись и шагом марш по своим ячейкам, пока я не разозлился...
Что-то мне все это напоминает.
"Николаю тогда было около тридцати лет, и он уже был способен к такому бездушию... Этот холод, эта выдержка принадлежат натурам рядовым, мелким, кассирам, экзекуторам".
О ком это? Да о царе-батюшке, Николае Первом. Кто сказал? Да Герцен, Александр Иванович. Тот самый, который разбудил революцию...
Добавить комментарий