Мне повезло побывать в Армении. В середине 1970-х годов меня посылали туда в командировки в Институт математичских машин, или как говорили в народе Институт Мергеляна. Там разрабатывали машину Наири (как я впоследствии узнал клон PDP11, Digital Equipment Corporation, компании рядом с Бостоном, где я оказался всего лишь через несколько лет). Мы должны были установить, годилась ли эта машина для управления воздушным движением. Незадолго до этого вышел нашумевший роман Артура Хэйли “Аэропорт” и наша область работы была в большой моде. Контакт с Ереваном устроила нам сотрудница с романтическим именем Гаянэ, кузен которой как раз в это время был в процессе перехода с должности директора института на должность премьер-министра Армении. Поселили нас вчетвером в подвальной комнате гостиницы поблизости от улицы Барекамутян. Мимо нашего подвального окна на уровне асфальта каждый день в 6 часов утра с грохотом проезжала мусороуборочная машина. Мы люди с севера к такому южному обычаю были непривычны. Это был сигнал для нашего сотрудника Гриши вскакивать и бежать в молочный магазин за углом, чтобы успеть схватить бутылку кефира, пока он не кончился. Такое нам питерцам с привилегированным снабжением было тоже непривычно. Грише, сыну академика, кефир был нужен из-за болезни желудка.
Оказалось, что особенно длительных и частых встреч для изучения Наири как-то не предвиделось. Наири, кстати, это имя древнего племени предков урартийцев, которые в свою очередь были предками армян. Оно стало поэтическим именем Армении, примерно как Сибонэй – поэтическое имя Кубы. Скорее всего вопрос о машине решался не на нашем уровне. И вот, совершенно не к сожалению, появилось свободное время для исследования таинственной земли, самой древней в тогдашнем Союзе.
Я любил изучать языки и еще до командировок пытался найти что-нибудь об армянском. Но достать учебник какого-нибудь конкретного языка было невозможно, и мне пришлось изучать армянский алфавит, прижимая нос к витринам аптек и винных магазинов с бутылками Джермука и Арарата. Однажды в Публичной библиотеке я выяснил, что учебник армянского существует и даже его запросил. Но брать книги на дом простым людям вроде меня не разрешалось. Я запомнил однако имя автора учебника – Академик Гарибян. И вот теперь в Ереване я решил найти автора, чтобы выцыганить как-нибудь экземпляр. Оказалось, что институт, где работал академик, был тоже в районе улицы Барекамутян. Более того, академик был в своем кабинете. Я вошел и увидел достопочтенную фигуру ученого за письменным столом. Я объяснил, что хотел бы изучить армянский язык, видел его учебник и интересуюсь, не может ли он помочь такой учебник достать. Арарат Саакович (это я теперь проверил его имя-отчество) поднял голову и спросил только: «Обрусевший армянин»? Я растерялся и правдиво ответил, что нет, еврей из Лениграда, который просто хочет изучить армянский язык. Интерес академика ко мне сразу заметно упал. Он протянул мне какой-то клочок бумаги, велел написать на нем мое имя и адрес и сказал, что учебник мне пришлет. Но я этого учебника так и не получил. Наверное, нужно было мне соврать. (Только что обнаружил, что этот самый учебник, изданный в 1965-м году, теперь можно скачать онлайн.)
Разобравшись, как мне казалось, с языком, я обратился к самому древнему памятнику армянской земли – Эребуни, урартской крепости 8-го века до н.э., которая дала название Еревану. С этим названием мне привелось еще раз встретиться 45 лет спустя, но об этом ниже. На холме Арин-Берд сохранились остатки стен, ворота храма и мало чего еще. Спустился в живой город, где, в отличие от Тбилиси, старинных живописных кварталов, вроде Верийского, практически не осталось. Да и те были в процессе разрушения на моих глазах под новое строительство. Однако новый центр, весь из радостно желтого или розового армянского туфа, опоясанный бульварами и с танцующими фонтанами посередине, не был похож ни на один другой город. Картинным задником подковообразного центра была гора с грандиозной фигурой Матери-Армении, держащей внушительный меч, горизонтально и наготове. Она сменила стоявшего ранее на том же пьедестале тех же размеров Сталина. От подножия фигуры город открывался наклонным амфитеатром до излучистого Раздана и холма Цицернакаберд (я не мог не украсть “излучистый” у Лермонтова).
В Советском Союзе вне Армении о геноциде армян никогда не упоминали. Это было похоже на неупоминание Холокоста, когда на некоторых монументах писали, что были убиты “советские люди”, которые на самом деле были еще и евреями. Поэтому впервые я узнал про геноцид случайно от моей высокопоставленной московской кузины. Она сказала, что в Ереване недавно возвели памятник убитым турками армянам. (Памятник установили по просьбе армян с разрешения Москвы с мотивировкой привлечения внимания армянской диаспоры.) И вот теперь я отправился на троллейбусе на другой конец города к этому самому мемориалу Цицернакаберд. Разумеется, самая знаменитая достопримечательность Еревана была не музей и не монумент. Это был ЕКЗ, Ереванский коньячный завод, который мне удалось увидеть по дороге из окна троллейбуса. Однако о посещении его не могло быть и речи. Стоявший как крепость на холме, он охранялся покруче, чем Кремль или Большой дом. А вот мемориал никем не охранялся. И в это время дня, перед закатом, он был пуст. На краю площадки – игла в небо, расщепленная на две части, Армению и диаспору. На другом краю – круг из двенадцати высоких наклонных плит, двенадцати областей исторической Армении, и вечный огонь посередине. Вступив в круг и подняв голову, видишь над собой двенадцать траурных стел-языков, сходящихся наверху к центру, над которым уже темнеющее, глубокой синевы небо. Танцующие блики от вечного огня скользят по языкам. Впоследствии я видел много мемориальных монументов в разных концах мира, включая Яд ва-Шем, но ни один не оставил сравнимого отпечатка.
Приехав в Ереван, нельзя было пропустить Эчмиадзин, резиденцию патриарха и самый древний собор на территории Союза. Армения ведь была первой страной, где христианство стало государственной религией. Вот тогда, в 4-м веке, был основан и собор, хотя теперешний вид, типичный для армянской архитектуры он получил гораздо позже. Но более интересно, чем архитектуру, было видеть относительно свободно действующий религиозный центр целого народа. Продавались там и портреты Патриарха-Католикоса. Это был Вазген I (Левон-Карапет Палджян), происходивший из армянской общины Румынии. На портрете красивый седобородый библейский патриарх (в чине разумеется именно патриарха). Уже теперь из Википедии я узнал, что Вазген был особенно активен в связях с диаспорой и объездил все армянские общины мира. После переезда в Армению, но до избрания католикосом ему было присвоено звание Царагуйн (верховный) вардапет. Еще в 1956 году Вазген встречался с Булганиным и представил ему проект о присоединении Карабаха к Армении. Вазген дожил до независимости Армении, но 64 года спустя проблема Карабаха по-прежнему горяча.
И вот в 2020-м году Армения вновь постучалась в мою дверь. Студенты Эмерсон - Колледжа пригласили меня на роль армянского патриарха, ну, проще говоря, дедушки, в коротком фильме об армянской семье в Америке. Роль мне так понравилась, что я решил выучить армянскую песню, которую мой герой должен был напевать в ожидании праздничного семейного застолья. Актеры армяне посоветовали найти на YouTube популярного певца Онника Динкджяна. Он проникновенно исполнял песню о Ереване, в первой строке которой Ереван рождается из Эребуни! Вот эту песню я и выбрал и выучил на армянском. Прошли репетиции, начало съемок было назначено на вторую субботу марта. Но ковид уже сжимал свою костлявую руку и за день до съемок Эмерсон отменил все невиртуальные мероприятия. Вся съемочная группа по-прежнему горит желанием фильм сделать. Кто знает, может быть я все-таки сыграю роль армянского дедушки.
P.S. Нет, похоже не быть мне армянским дедушкой (хотя итальянского дедушку сыграть удалось). Разлетелись студенты Эмерсон-Колледжа в разные стороны, скорее всего, в Нью-Йорк или Лос-Анджелес, и не соберутся они больше вместе в здании с видом на Бостон Коммон. А вот проблема Карабаха разрешилась, но, к сожалению, не так, как надеялся Католикос Вазген. Более ста лет после турецкого геноцида армяне снова стали беженцами.
Добавить комментарий