« Все, что не убивает нас сразу, настигает потом»
Каринэ Арютюнова
«Здесь, за кирпичной стеной, оплетенной колючей проволокой, Зяма Гринблат делает гешефт».
Так начинает свой рассказ Каринэ Арутюнова, сразу же вовлекая читателя в жестокую и страшную правду, создавая свой образ прошедшего времени, в котором воображение переплетено невидимыми нитями с реальностью, и мы оказываемся внутри этой истории со своим страшным знанием настоящего. Это правда о жизни в Варшавском гетто, увиденная глазами автора.
В этом страшном мире идет своя жизнь и главный герой рассказа Зяма Гринблат знает цену этой жизни.
Так характерное для прозы Каринэ Арутюновой не отложенное на завтра, не «когда-нибудь», а сегодня, сейчас, в данный момент - та глубокая философия сиюминутной жизни, воплощена в образе главного героя.
Зяма Гринблат здесь - олицетворение философии автора.
Каждая строка этой глубокой вещи проникнута болью, написана так, как может писать только Каринэ Арутюнова, в одной строчке вмещая то, что могло бы стать рассказом. Здесь боль к этим «старухам с дрожащей пленкой век, бормочущих безнадежное», здесь дух еврейского народаЬ- его невозможно истребить, и он - стержень, без которого невозможно выстоять.
«Жизнь - это главное, и во все времена люди остаются людьми».
Во всех рассказах и повестях Каринэ Арутюновой, возвращающих к теме любви и боли еврейского народа, всегда есть какой-то особый свет, бережность и любовь. И ответ, как ей удается найти свет и воздух в историях про боль и горе, дают сами произведения автора. Этот ответ читатель увидит в ее текстах.
«Как пахнет жизнь, подаренная… господи, ни за что, просто так, еще одна. Новая, неизношенная, целая».
Весь рассказ автор ведет на грани сильного накала, и возможность обрыва печальной ноты в любую минуту перемежается с пониманием - только сила духа может помочь выстоять. Пока есть Зяма, его жена всегда будет иметь еду, а его распутная дочка Рейзл иметь помаду и новый лифчик.
«Зяме Гринблату до всего есть дело, он всюду сует свой нос». Зяма в этом страшном мире устанавливает свой порядок, и он будет его соблюдать пока жив. Читая некоторые фразы, читатель проникает в такую глубину рассказа, откуда выбраться трудно, ком застревает в горле.
«Вот свинство, куда смотрит еврейская полиция, эти охламоны в щеголеватых фуражках и повязках. Им понравилось размахивать дубинками».
Автор показывает всю степень презрения к перерожденцам и предателям своего народа: «свинья для евреев - не чистое животное. Достаточно для читателя, все остальные образы возникают сами.
Перенося нас в настоящее, автор показывает его с разных сторон.
Возникает понимание: имя Юзефа Шеринского в рассказе не случайно. Здесь автор использует редкий для себя прием, смешивая нон-фикшн и фикшн. Такое смешение не кажется несовместимым, читатель с первой строчки находится в круге событий и имеет возможность узнавать новые факты, дополняя воображение художественными смыслами.
И здесь можно позволить себе некоторое отступление от рассказа. Юзеф Шеринский-реальная фигура, занимался отправкой евреев в гетто. В Варшавском гетто был руководителем службы порядка. Этого нет в рассказе, но его страшное имя связано с 350000 евреев, находящимися там (он покончит с собой в 1943 году после того, как вся его еврейская полиция будет отправлена в лагерь). И мы, читающие эти строки, должны знать правду.
Но никто из героев рассказа этого еще не знает. Время остановилось в прошлом, там за колючей проволокой, где Зяма делает «удачный ход».
В этом выверенном рисунке текста - указатель на единственно возможный путь выжить, в короткую строку автор вмещает целую жизнь. Может возникнуть ощущение - автор пробует деталями, яркими образами, фрагментами, защитить читателя от жуткой реальности.
Речь не идет о том, чтобы увести читателя от нее в сторону. Сохранить ощущение продолжения жизни, не допуская мысли о ее конечности,- вот главная задача автора. Время замерло в прошлом, застыло, но автор старается не дать нам перенести это в настоящее. Здесь Зяма-символ порядка, в беспорядочной жизни он будет продолжать делать то, что всегда.
Всегда… какое всеобъемлющее слово, оно сродни словам «когда-нибудь», тому понятию времени, которому в этой картине нет места. Его нет внутри мира, огражденного колючей проволокой, но и за ее границей тоже нет. И хотя слышны звуки музыки в «Эльдорадо», и проводится конкурс на самые красивые ножки в «Мелоди-Палас», зловещее знамение уже витает над Польшей, здесь не только судьба польских евреев, беда коснется всех. «И пусть они сожрут друг друга и перестреляются из-за еврейского золота».
В этом сжатом времени, попивая шнапс, сидит в ресторане немецкий офицер, его душа жаждет праздника, и он становится опасным. Вполне возможно, его палец уже на спусковом крючке. А бегущий вдоль стены Зяма Гринблат, может стать его мишенью
Но Зяма об этом не знает, и он бежит. Он будет бежать вдоль кирпичной стены и, похоже, его бег никогда не закончится.
***
Удачный день Зямы Гринблата (читать)
Добавить комментарий