Михаил Гаузнер дебютировал в нашем журнале в позднем возрасте. И, как мне запомнилось, одной из первых присланных им работ был очерк об его недавно умершей жене Берте, учителе математики милостью Божьей. С тех пор он неоднократно возвращался к этой теме. Сегодня мы публикуем еще один очерк Михаила о Берте. Пожелаем ему и его семье, живущим в обстреливаемой сегодня Одессе, сил, терпения и скорейшего окончания этой развязанной путинской Россией позорной войны!
Пятидесятилетие, а затем и шестидесятилетие моей жены Берты мы праздновали, как и все семейные праздники, широко. В большой комнате нашей одесской квартиры в знаменитом доме Фальц-Фейна (больше известного как «Дом с атлантами») накрывался длинный стол, составленный из отдельных «кусков», порой разной ширины.
Бывало, что шести с лишним метров длины комнаты не хватало, и один из концов стола в ней не умещался. Тогда он через широко распахнутые двери продолжался в прихожей, куда втискивались ещё несколько посадочных мест, в том числе и для хозяев.
Но это не мешало всем веселиться по заранее подготовленному втайне от виновницы торжества сценарию, с озорными розыгрышами и шутливыми выступлениями, в том числе и рифмованными, оживлённо общаться, петь любимые песни. Как правило, участвовали в этих праздниках представители нескольких поколений – нашего, наших детей, а на шестидесятилетии – и внуков.
Не только в дни юбилеев, а и в обычные дни рождения Берты задолго до прихода гостей около ворот нашего дома в привычном месте («У атлантов») собирались выпускники разных лет – в основном тех классов, где она была классным руководителем. Хочу подчеркнуть – приходили окончившие школу не в том году, а 5, 10, 15 и более лет назад. Одноклассники договаривались о времени встречи, и, если оно случайно совпадало с временем сбора другого выпуска, участники разных групп довольно ревниво посматривали друг на друга.
Потом они гурьбой заходили во двор, иногда начиная петь под гитарный перебор свои «серенады» уже метров за десять до хорошо знакомых им открытых окон нашей квартиры. Понимая, что Берта в этот день занята, они вынуждены были сокращать время общения с любимым учителем и, поздравив её, с неохотой уходили.
Приходили также и в конце августа, перед началом учебного года, причём разные выпуски – в разные дни. Эти шумные и длительные набеги отличались от более коротких приходов в дни рождения – тогда они уже никуда не спешили, оккупировали упомянутую выше большую комнату, и несколько часов я даже не пытался туда войти. Песни, звуки гитары, взрывы смеха, громкая речь были слышны мне, где бы я ни находился.
После их ухода радостная Берта уже не имела ни на что сил, и я приводил комнату в порядок, убирая тарелки с остатками принесенных ими тортов и бутылки из-под шампанского, мыл бокалы, расставлял на места сдвинутую мебель – стульев им, конечно, не хватало, и многие сидели на полу, но это им совершенно не мешало
А к семидесятилетию Берта уже была тяжело больна. По молчаливому соглашению об этом никто из нас не упоминал, она продолжала интенсивно работать почти до самого конца, безропотно принимала лекарства и не терпела никаких скидок на своё состояние. А в гимназии, где она преподавала математику и заведовала кафедрой естественно-математических наук, об этом мало кто не знал.
От празднования юбилея она отказалась категорически: «Не хочу шума и многолюдной компании. Давайте в узком кругу нашей семьи посидим на воздухе, поедим вкусное мороженое, чокнемся соком и разойдёмся». Зная её твёрдый характер и понимая психологическое состояние (хотя истинная причина вслух не называлась), мы были вынуждены согласиться. Дочь сказала, что она и внук с молодой женой зайдут за нами в конце дня, когда спадёт жара, по дороге заказав столик в летнем кафе в Горсаду, и мы впятером пойдём туда.
– А зачем предварительно заказывать столик? – спросила Берта.
– Много приезжих, рядом Дерибасовская. Зачем нам ждать или заниматься поисками? – ответила дочь.
Так и порешили.
Дочь рассказала о мамином решении своему многолетнему другу. Он в старших классах учился у Берты, очень уважал её, любил… и при этом побаивался. Кроме того, учась вместе с нашей дочерью со 2-го класса, он часто бывал у нас в семье, и мы относились к нему, как к родному.
– Нет, это не годится – ведь такая дата! – сказал он дочери.
– Но ты знаешь маму, она не позволит, только разнервничается.
– А мы ей не скажем и просто поставим перед фактом. Увидев радостные лица близких, она не решится их обидеть, а потом втянется в общее настроение. Ты только составь список участников, как будто и на этот раз всё по-старому, и дай мне их количество. Остальное я беру на себя. Владелец ресторана «Робин-Бобин» в Горсаду – мой должник, он организует всё самым лучшим образом, а оплату возьмёт с меня по себестоимости.
– Тогда давай мы с папой это оплатим.
– Ни в коем случае! Своей маме я не смог организовать юбилей (его мать умерла за несколько лет до этого), а Берте Ефимовне и могу, и очень хочу!
Когда дочь рассказала мне об этом, я засомневался, но они заразили меня своим энтузиазмом («Всё будет хорошо, мы очень надеемся!»).
В день юбилея Берта, ничего не подозревая, спокойно ожидала прихода детей.
– Мама, почему ты в повседневной одежде? – спросила дочь.
– А для кого мне наряжаться? Мы просто прогуляемся и поедим мороженое.
– Нет, мама, это неправильно. Сегодня у нас всех большой праздник, и ты его нам не принижай. Давай вместе подберём праздничное платье, я сделаю тебе лёгкий макияж, и мы пойдём.
– Но я не настроена праздновать!
– Пожалуйста, сделай это для нас. Папа, Паша, скажите, что мы все её просим.
Мы дружно подтвердили. Не знаю, как внуку, а мне это было нелегко.
– Ладно, раз вы настаиваете, – с неохотой сказала Берта. – Но мне это не нужно.
– Нам нужно, мама. И пожалуйста, – не спорь. Мы хотим, чтобы ты была, как всегда, красивая! – проявила характер дочь. – И давай побыстрее – я сказала при заказе, что мы придём к пяти.
Можно лишь догадываться, какие мысли были в этот момент у Берты, но ей пришлось согласиться, чтобы не огорчать самых близких и родных людей.
Мы пересекли Горсад и подошли к ресторану. У входа в него, на открытой площадке, стоял длинный, празднично сервированный стол. Не обращая на него внимания (мало ли для кого он предназначен), мы подошли к плотно закрытой двери в зал. Берта удивлённо спросила:
– Мы собирались в летнее кафе. Почему идём сюда?
– Столики летних кафе рядом с тротуаром, – спокойно ответила дочь. – Там шумно, много прохожих, а здесь спокойно.
– Но зачем в помещении? Там, наверное, душно.
– Мама, я всё узнала. Там прохладно, работает кондиционер, но желающих сидеть в зале всё равно мало, поэтому будет тихо.
Дочь потянула за ручку двери, за которой была темнота.
– Там темно, – неуверенно сказала Берта. – Зачем мы сюда идём?..
– Сейчас будет светло. Проходи, мама, – сказала дочь и пропустила Берту вперёд.
Вспыхнул яркий свет. Перед нами стояла толпа нарядных участников наших всегдашних застолий. Они хором стали скандировать:
– По-здрав-ля-ем с ю-би-ле-ем!!!
Над их головами были закреплены гирлянды разноцветных шаров и нарисованный цветными красками плакат с соответствующим текстом.
– Как это… зачем… – растерянно стала говорить Берта, но ей не дали закончить фразу, бросились к ней, стали целовать, обнимать, говорить тёплые слова.
А она ошеломлённо смотрела на всё это и тихим голосом, так ей не свойтвенным, пыталась что-то сказать, но это не удавалось – каждый раз мешали чей-то поцелуй или чьё-то объятие.
Наконец Берта растроганно посмотрела на нас:
– Обманули?...
– А что было с тобой делать? Все хотели тебя поздравить, а ты не давалась! Пришлось немного слукавить и кое о чём умолчать.
Тут к ней почти вернулась привычная интонация:
– Я чувствовала, что вы темните, но не могла предположить, что вы…
Дочь решительно прервала её:
– Люди так долго ждали в темноте. Пошли за стол! – и повела маму и всех собравшихся к тому самому празднично накрытому столу на открытом воздухе, мимо которого мы прошли.
– И ты тоже знал, – укоризненно сделала Берта последнюю попытку возмутиться, – и молчал?
Я приобнял её и увлёк к столу.
Когда все разместились, празднование пошло по привычному пути. Не помню, был ли на этот раз разработан сценарий, но тёплая и сердечная атмосфера ощущалась весь вечер.
Как обычно, присутствовали все три поколения, которые всегда участвовали в праздниках у нас дома – наша семья, наши друзья, их дети и внуки. Почти все они нашли добрые, искренние слова в адрес Берты. Прошло уже немало лет, и они стёрлись в моей памяти.
Но два выступления мне запомнились. Одно из них – слова внука наших самых близких друзей. Всю его детскую жизнь он был уверен, что тётя Берта (так её называли сначала его отец, сын наших друзей, а потом и он) – не его кровная родственница. Лет до двенадцати мальчик никак не хотел с этим соглашаться и яростно спорил: «Как это не родная тётя? Роднее её быть не может, вы что-то путаете!».
А в тот год ему уже было двадцать шесть. Этот взрослый, уже состоявшийся в жизни, уверенный в себе молодой человек, заметно волнуясь, сказал:
– У меня были разные учителя, некоторые из них хорошо преподавали свои предметы, но единственным настоящим учителем на всю жизнь останется для меня тётя Берта. Я не учился у неё в школе, но математике научила меня она. И дело не в разъяснении сути теорем или других математических понятий, а в самом подходе к математике, а отсюда – в логическом, аналитическом подходе к жизни и её проблемам. Беседы с вами, тётя Берта, помогли мне сформироваться как человеку, как личности, и за это я всегда буду вам благодарен. А очень люблю я вас независимо от этого, просто так! – неожиданно совсем по-детски закончил он.
Второе выступление я запомнил, наверное, из-за его непривычного содержания. За несколько месяцев до этого наш внук женился, и родители его жены, естественно, тоже были среди сидящих за столом.
Когда дошла очередь до отца нашей невестки, моложавого генерала, он встал и сказал примерно так:
– Мне приходилось бывать на многих семейных праздниках, участвовать во многих застольях, но в таком составе, из трёх поколений, – я впервые. Сразу видно, что все вы – одна семья, все члены которой не только любят виновницу торжества, но и глубоко её уважают. Моя жена и я гордимся, что имеем честь присутствовать на таком замечательном празднике.
А я прочитал рифмованное поздравление, которое писалось тайком от Берты – ведь она не должна была ни о чём догадываться:
Дорогая моя юбилярша!
До сих пор ты, как рота на марше;
каждый день с неизменной удачей
выполняешь свои задачи:
научить, объяснить, воспитать, поддержать,
дать совет, рассмешить, похвалить, обругать;
продолжаешь почти полвека
видеть в ученике человека.
Ведь не зря через пять, через двадцать
прибегают они отчитаться –
как работает, как защитился,
как женился и кто родился;
а потом, всем на удивление,
учишь новое их поколение.
Видно, здорово их учила,
если Сороса грант получила.
Через год все в отпаде вокруг –
грант второй получаешь вдруг!
Год назад все узнали из прессы,
что ты – «Лучший учитель Одессы»,
и давно повторяем мы вирши,
где ты названа «мать – командирша»
(и жена-командирша, и баба
«командирит» тоже не слабо!).
А сегодня, в день юбилея,
все родное твоё ПОГОЛОВЬЕ
хором дружный дает совет:
(тут дочь и внук с невесткой, глядя в бумажку, хором вместе со мной продолжили)
Ты живи, душой не старея,
пусть покрепче будет здоровье –
и командуй ещё много лет!
Давно уже стемнело, почувствовалась вечерняя прохлада, на небе появились яркие летние звёзды, а наш вечер продолжался. Берта с нескольких попыток наконец задула множество свечей на огромном праздничном торте. Мы делали перерывы, вновь садились за стол, и выступления продолжались.
Наконец мы поняли, что Берте, несмотря на эмоциональный подъём, это физически тяжело и надо заканчивать.
Попрощавшись со всеми, мы вдвоём медленно пошли домой.
Опираясь на мою руку, она сказала:
– Наверное, я была неправа. Было так хорошо…
А я смотрел на её лицо и думал: «А вдруг прогноз неправильный, и всё обойдётся…»
Не обошлось…
Хотя после этого вечера она прожила три года и за полтора месяца до ухода ещё работала.
Подробнее о Берте можно прочитать в опубликованном в «Чайке» очерке «Музейный стенд и целая жизнь» (см. https://www.chayka.org/node/9109)
Добавить комментарий