Мариэтта Омаровна Чудакова 21 ноября 2021 года в возрасте 84 лет умерла от ковида.
Сборник «Пятые Тыняновские чтения» заканчивается двумя некрологами. Второй – о Лидии Яковлевне Гинзбург – подписан инициалами М.Ч. Его автор Мариэтта Чудакова, а подписано только инициалами, потому что предыдущий некролог - моей маме - подписан ее мужем А. Чудаковым – не хотели два раза подряд ставить одну фамилию. Конечно, это случайное совпадение, что Лидия Яковлевна и моя мама умерли в один год, но то, что Чудаковы рядом друг с другом очень закономерно. И прочитав два этих “in memoriam” подряд, мы увидим, какие общие взгляды были у Саши и Мариэтты, как оба они ценили внутреннюю человеческую свободу и независимость, и верили, что люди, этими качествами обладающие, способствуют приходу будущего свободного общества.
Не помню, какой именно был год, когда мы с мамой (я часто всюду за мамой увязывалась), были в ЦДЛ вместе с Татьяной Максимовной Литвиновой, с которой мама дружила, и впервые встретили Мариэтту. По-моему, 1966, то есть Маша Слоним уже поступила в МГУ, а мне конкурс в этом году предстоит, и я только об этом ужасе и думаю. Значит, маме еще нет сорока, мне двадцати, а Мариэтте тридцати, но она выглядит даже еще моложе. Очень хорошенькая. Мне сказала, что можно обращаться к ней без отчества. Я иногда говорила с отчеством, а иногда без, как ей, так потом и ему.
А может быть, все-таки 1965, Мариэтта еще вынужденно подрабатывает репетиторством, а суд над Синявским и Даниэлем еще впереди.
Мариэтта – я помню, что это было в проходе - подошла к Татьяне Максимовне, которую уже хорошо знала, а та нас с ней познакомила в очень комплиментарных для Мариэтты словах – умная, тонкий знаток литературы. А Мариэтта сказала, что ей, конечно, прекрасно знакома фамилия моей мамы. И – очень удачно – не вылезла, как, бывало, бестактные люди с цитированием обращенных к моей маме стихов Заболоцкого, а упомянула труды маминого отца А.И. Роскина о советской литературе, которые она и в то время уже хорошо знала, и в дальнейших работах обращалась к ним. Мало того, она дополнила, что ее муж Саша занимается Чеховым и любит работы о нем А.И. Роскина. Тут мама сразу пригласила Мариэтту в гости с мужем. Сразу договорились, когда они придут. Оба они нам обеим очень понравились, и сразу создалось впечатление, что они восходящие звезды (они и стали звездами) нашего литературоведения.
Они начали часто у нас бывать. В феврале 1969 года мама по какому-то поводу писала Н.Я. Берковскому «…Саша Чудаков (кажется, я Вас уже спрашивала, и Вы сказали, что не знаете его; но я уверена, еще узнаете, это чрезвычайно одаренный человек. Иногда он выступает в соавторстве со своей женой, Мариэттой Чудаковой, тоже великолепной молодой женщиной)». А потом в августе 1969: «Пишу Вам в 3 часа ночи – это совсем не мое время! От меня только что ушли Мариэтта и Саша Чудаковы. Семь часов мы с Мариэттой не умолкали; Саша больше молчал, смотрел книги. Какое счастье иметь друзей, беседовать с ними. Так нам было интересно, хорошо. Между прочим, Мариэтта спросила, удобно ли будет, если она напишет Вам, ей хочется Вас поблагодарить за тот отзыв, что я ей передала…».
Чудаковы позвали меня ехать с ними и их маленькой дочкой Машей на байдарках. Я испугалась неудобств походной жизни и отказалась. А дети Зиновия Самойловича Паперного поехали. Мама очень меня этим корила, страдая, что у Зямы Паперного дети умнее. Я тоже потом всю жизнь огорчалась, что упустила такую замечательную возможность самостоятельно дружить с Чудаковыми. Хотя они и потом по-прежнему готовы были со мной отдельно разговаривать: они и интересовались жизнью следующего поколения, и в них было сильно просветительство, они стремились наставлять молодых. В частности, они пытались объяснить мне, что каждый человек создает вокруг себя свой микроклимат, но не нужно жить в чужом микроклимате. У моей мамы, например, очень сильный микроклимат, но мне надо создавать свой. Помню серьезный разговор о том, что тему исследований надо выбрать как можно раньше – гуманитарный материал так обширен, что для его изучения нужно много времени.
Через какое-то время мама стала часто встречаться и болтать с Мариэттой в Ленинской библиотеке, где Мариэтта работала в Рукописном отделе, который мама посещала как читатель. Мариэтта уговорила маму сдать туда архив А.И. Роскина. А потом – 1974 год – обстановка в отделе так изменилась, что мама волновалась, не придется ли эти ящики назад тащить. Перипетию, в этом отделе произошедшую, не мне описывать – одна из многих ужасных советских историй о том, как гноили и гробили.
А с Сашей мама теперь общалась не только дружески, но и по делам академического собрания Чехова, которое наконец стало издаваться. Когда я недавно следила на Фейсбуке за усилиями Маши Чудаковой по пристраиванию котят, мне вспомнилось, что более сорока лет назад (январь 1970) мама описывала Берковскому, что на заседании в ИМЛИ – можно сказать, судьба чеховского издания решалась – Саша Чудаков прислал ей записку: «Наташа, Вам нужен кот?»
В годы работы над чеховским изданием к нам домой Саша заходил обычно один. Поскольку я принимала участие в составлении указателя, то приставала к нему с разными вопросами и радовалась, что он принимал их всерьез.
И какую-то ерунду я помню. Например, съездив с писательской группой в 1981 году в Париж, Саша, естественно, был от всего вне себя, но он был вне себя, не только от красоты, культуры и т.д., но и, например, от качества кафеля. Он очень увлеченно говорил о том, как за границей всюду чисто, не только потому что убирают, но и потому что легко убирать. По-моему, хотя для себя он совсем не представлял душевной возможности эмиграции, но ни в коей мере не считал, что оставаться должны все.
Александр Павлович зашел ко мне перед моим отъездом, он хотел на всякий случай написать мне рекомендательное письмо – неизвестно куда, чтобы было. Это не всякий вызовется.
Занявшись в последние годы публикацией маминых писем (Мариэтта когда-то писала «Архивы наших современников с каждым годом скудеют перепиской», но мой семейный архив опровергает это утверждение), я вижу, насколько Чудаковы были частью нашей московской жизни. А еще для этих публикаций я перечитывала некоторые статьи Мариэтты, заново поражаясь их блеску: как она анализирует Гайдара, как она назвала «Дикую собаку Динго» детской «Анной Карениной», а как у нее про «Ни дня без строчки», что это как попытки взять планку, которые заменяют результат.
Я им благодарна за многое. За хорошие слова, за интересные разговоры, за их замечательные литературоведческие работы.
Добавить комментарий