Не хочется спешить. Новый сборник Владимира Спектора

Опубликовано: 11 июня 2021 г.
Рубрики:

Владимир Спектор «Не хочется спешить...» – Луганск: АргоЛит, 2021 – М: «Перо», 2021, 688 с.

 

Новый сборник прекрасного поэта и вдумчивого публициста Владимира Спектора «Не хочется спешить» – это не просто подборка последних стихотворений автора, и не только они. Это большая, объёмная книга. Открывают такие чаще с целью полистать и выловить что-нибудь по душе... но с этой – так не получится. Она цепляет. И вот ты читаешь, ловишься во все её ловушки, вот уже и проза началась, а отложить в сторону не хочешь. Не хочется спешить. Хочется без спешки, внимательно читать и ощущать жизнь во всех её проявлениях. Яркую. Радостную. Страшную. Поющую. 

В книге найдется много чего на любой возраст и на любую жизненную ситуацию, и ограничение лишь одно – она не подойдёт безразличным людям. Тем, кому ни до своей страны, ни до поэзии, ни до чувств других людей вообще дела нет, кого беспокоят лишь его личные интересы. Этот сборник – душевная перекличка, соучастие, сопереживание, сравнение мыслей, поступков, жизненных путей, твоих и автора.

А самое важное в том, что здесь вы ощутите дыхание настоящей Поэзии, с большой буквы, – несмотря на то, что нам твердят об её якобы вырождении. Мол, перевелись настоящие поэты, современники талантом не блещут. Я не знаю, каких современников имеют в виду те, кто это заявляют, и как они определяют наличие таланта и его величину. Зато лично знаю больших и ярких поэтов-современников, у которых есть всё: и талант, и требовательность к себе, и трудная судьба, всегда придающая весомость слову и неожиданный поворот мыслям. Потому и советую обратить внимание на Владимира Спектора и его «Не хочется спешить» (фактически «Избранное», поскольку там собрано лучшее из его творчества).

В книге явно ощущается, что эта поэзия выросла не на пустом месте, она прочно стоит на плечах не только классиков русской литературы, но и на русском фольклоре. И, однако же, она обжигает таким горячим дыханием современности, мало того – её болевых, пылающих точек, будто она рождалась под обстрелом. Да так оно и есть, книга действительно рождалась под впечатлением войны, блокадного Луганска, смертей и ощущения катастрофы: «Я, к сожаленью, видел это, плевок ракетный, роковой», «Город захвачен в плен временем сорванных крыш», «Снаряды взрываются рядом, и все мы идем по краю». Автору судилось на себе изведать начало всё длящегося Апокалипсиса, а теперь и ему, вынужденному с болью оставить родной Луганск, и нам, проживающим по ту или другую сторону «военного конфликта» (мягко сказано!), уже нет никаких сил годами находиться в атмосфере вражды, разъединения и глухой чёрной злобы: «И ненависть, оскалив чёрный рот, взрывает, убивает и калечит», «Врагами вдруг стали друзья, и жизнь – сучковатой на ощупь». Я уж не говорю о лжи («в потоке новостей, где только взгляд от правды до обмана»), и о диванных баталиях в социальных сетях («Там правда с враньём – наугад, вперемешку... витают в просторах Фейсбука»). Всеобщая непримиримость настолько совпадает с атмосферой гражданской войны, бушевавшей в наших же краях сто лет назад, что уже и не верится, что всё может кончиться, ведь озлобленность живуча... 

 

А мира не было и нет. Похоже, здесь ему не рады.

И эхо новой канонады летит, как бабочка на свет.

 

Мы до сих пор не получили прививку от ненависти (вернее, у нас на неё не выработались антитела). И не научились мы решать вопросы жизни и смерти путём мира, а не войны. Не зря автор пишет о несвободе:

 

Всему свой срок. И правде, и вранью, 

и нам с тобой, живущим не в раю, 

а здесь, среди дыханья несвободы. 

 

Совершенно оправданно в сборнике Владимира Спектора появляются мотивы-отзвуки Великой Отечественной войны: там геройски воевали его отец и два погибших дяди, там в расстрельных ямах под дулами автоматов и в печах лагерей смерти погибло много его мирной родни. 

 

 Ну, что с того, что не был там, где часть моей родни осталась. Я вовсе «не давлю на жалость»… Что жалость - звёздам и крестам на тех могилах, где война в обнимку с бывшими живыми, где время растворяет имя, хоть, кажется, ещё видна тень правды, что пока жива (А кто-то думал, что убита), но память крови и гранита всегда надежней, чем слова. Ну, что с того, что не был там, во мне их боль, надежды, даты… Назло врагам там – сорок пятый! Забрать хотите? Не отдам.

Как быть автору, всем наследникам Победы, и мне, если и у меня память растёт не на пустом месте, и семья моего дедушки, выселенная из своего дома, где поселился немецкий офицер, всё время оккупации провела в хлеву, дрожа от страха, но вместе со своими тремя детьми скрывая еврейскую семью? Как быть, если моей маленькой хрупкой маме наравне со взрослыми приходилось, надрываясь, грузить в вагоны тяжёлые мешки (всё, что фашисты изволили посылать с ограбленной Украины в голодную Германию), чтобы заработать один паёк на две семьи? Как быть, если моя тётя была послана после окончания педтехникума в Западную Украину, где всё ещё сражались «лесные братья», в том числе, и с мирными людьми – в частности, вырезали советских учителей? Как быть, если мобилизованный после освобождения города брат моей мамы, старший из трёх детей, погиб в первом же бою? Погиб за советскую Украину, а не ушёл в лес, хотя его дядя, дедушкин брат, был безвинно репрессирован. Ужас, который тётя пережила за годы работы в Западной Украине, ужас, который вынесла при немцах вся моя семья, горе от потери сына, наверное, настолько вошёл в их плоть и кровь, что во мне так же, как и в авторе сборника, превратился в кипящий раствор невозможности молчать. И нас, потомков воевавших в Красной Армии или натерпевшихся при оккупации, переубедить в том, что война имела совсем другое лицо, невозможно. А вот наших детей и внуков – не знаю... «Но, кажется, память – опять дефицит», «И человек под ветром несвободы податлив, как танцующая глина». 

 

 Условно делимы на «право» и «лево». Как славно незримы «король, королева, Сапожник, портной»… Это со мною и с целой страной, где всех поделили почти безусловно на «любишь — не любишь», на «ровно — не ровно», а будто вчера - жизни беспечной была, как сестра, страна, где так быстро привыкли к плохому, где «эныки-беныки» вышли из дому, а следом свинец. Хочешь — не хочешь, но сказке — конец.

Жизнь – не сказка. И сегодня это понимают даже дети, потому что у них рассказы дедушек и бабушек подтверждаются обыденной практикой артобстрелов: «Всё то же – теперь уже с нами, сквозь память растоптанных лет»…

 

Годы мчатся, как в насмешку. Вновь друг другу не милы

Те, кто гибнут вперемешку: Москали, жиды, хохлы.

 

Символично, что командиры партизанских армий Фёдоров, Медведев, Ковпак именно ими и были – «москали, жиды, хохлы». Единый народ сражающейся страны. И родственники тех, кто был репрессирован ранее, в 30-е, воевали и в рядах Красной Армии! Им личное горе и несправедливость не помешало понимать, что одно дело – свои обиды, и другое – Отчизна. 

 

Неужто повторится и всё начнется снова?

Одни и те же лица, всё то же – слово в слово.

Мгновения, как пули: семнадцать-восемнадцать...

Партайгеноссе Мюллер вновь просит нас остаться.

 

Сознание войны въедается в головы так, что насквозь им пропитаны даже темы любви, дружбы и природы.

С сожалением и печалью сказано, что в некоторых случаях и дружба не выдерживает испытания временем и обстоятельствами. Предают, словно песню поют. Предают и чужих, и своих, забывая, что Там и Тут разделяет один лишь миг. Но, видимо, эта дружба была мнимой, не настоящей. Ибо настоящая Дружба, как Любовь, не способна на подлость. А вот на самопожертвование ради друга или любимого человека – всегда. О любви, в той или иной мере, идёт речь в каждом разделе книги. Это естественно. И поэтому тоже – не хочется спешить…

 Обжигающий вкус не у чая, а у жизни, у встреч и разлук. Сердце жарче стучится, встречая, превращая во взрыв каждый стук. Кипяток всех житейских страданий обжигает сердца вновь и вновь. И спасительной ложкой в стакане защищает аорту любовь.

А вот и природа-погода, которые тоже отражают время и пространство, а вместе с ними – счастье и судьбу с косым дождём, перечеркивающим прошлые надежды. 

 

На рубеже весны и лета, когда прозрачны вечера, когда каштаны – как ракеты, а жизнь внезапна, как игра, случайный дождь сквозь птичий гомон стреляет каплею в висок… И счастье глохнет, как Бетховен, и жизнь, как дождь, – наискосок. 

 

Оказывается, и простая мирная природа тоже может принять на себя отблески споров: «У деревьев нет ни паспортов, ни виз: кроной – вверх, корнями – вниз, нет границ в земле и в небесах», «У каштанов, у акаций, тополей всюду родственные связи на земле». 

«Стоят два тополя, как гренадёры, и рядом – легколистая акация. До них не долетают разговоры: «Кто ты такой? Какой ты нации?»

 

Хорошо деревьям. Растут без паспортов там, где смогли укорениться, где больше подошла им почва. Одни и те же клёны и в Украине, и в России, и в Германии, и даже в далёкой Канаде. И никто их не лишает прав, не обвиняет: «Ты – канадский клён, вот и ступай в свою Канаду!» Люди – существа более подвижные, но, кроме духовной и культурной почвы, им слишком многое ещё надо, чтобы укорениться на новом месте... Владимиру Спектору не привелось до конца остаться под дулом орудий: «Сколько боли, сколько крови... – Это мрамор изголовья, это свежая могила, но пока не для меня». Но зато привелось хлебнуть острого одиночества Западной Европы и пронзительной ностальгии: «Птицы тоже поют на чужом языке, все чужие не станут родными», «В небе – чужая звезда, а в сердце – знакомая боль», «Здесь легче подарить, чем получать подарки, поскольку жизнь, похожая на супермаркет, скорей расчётлива, чем жертвенно добра», «Савва Игнатьевич, фюнф минут. Мы идём из войны в войну... Горько там, и не сладко нам тут – на пути из страны в страну». 

И родной город возникает в памяти постоянно, и память эта настояна на любви и трогательных картинах детства, юности, всей жизни, которая проходит на «вишневом сквозняке удач и неудач».

 

 Как мне обнять то, что с детства любимо - улицу Даля, Советскую, мимо завода ползущий трамвай, мимо родного Луганска... Вставай! На остановке — знакомые лица. Время Луганска упрямое — длится…

 Этот город, как «пятёрка» в дневнике, что остался только в памяти моей. Он, как звёздочка в далёком далеке, и, чем дальше, тем становится видней свет сиреневый, задумчивый слегка, тень трубы в индустриальных небесах… Это память, что близка и далека, словно время на потерянных часах.

А вы из Луганска? Я тоже, я тоже... И память по сердцу – морозом по коже.

Ну да, заводская труба не дымится. Морщины на лицах. Границы, границы...

 

Как сейчас, спустя много лет, воспринимает автор ту нашу, советскую жизнь? Естественно, она не кажется розовой – как не казалась, между прочим, идеальной и тогда! Тем более – теперь, после разоблачений (и преувеличений в угаре потрясания основ). 

Но Владимир Спектор прекрасно понимает, что во все времена есть несправедливость, и в любом времени можно найти что-то хорошее («Хоть были пятна, но было солнце»), и чем больше мы возьмём в будущее самое хорошее из прошлого, чем больше плохого оставим на свалке истории, тем лучше. Это – мудрый, дальновидный подход, подход гражданина и порядочного человека, человека чести, умеющего быть благодарным за то, что эпоха ему дала. Очень мало, кто в наше время остался благодарным, чрезвычайно мало, можно сказать, исключения из основной массы, а ведь и в этом состоит порядочность и чувство чести... Неблагодарность всегда считалась признаком дикости и хамства, а стала – эталоном поведения.

 

…Буратино с Незнайкой и с Кариком Валя – 

Время добрым казалось, бессмертным слегка.

 

Никак не сварят манну по потребности,

И шалаши с комфортом всем не розданы...

Но что-то есть ещё, помимо бедности,

В чём чувство рая близко чувству Родины

 

Нужно ли было вместе с уничтожением системы престарелых вождей разваливать заодно и страну? Так ли уж плохи были идеи, ради которых сражались и гибли в гражданскую? Равноправие, братство народов, единство всех социальных слоёв, бесплатное образование и медицина, гарантированность получения работы, уверенность в завтрашнем дне, действительно самая читающая страна в мире, первенство в освоении космоса... 

 Кузнечно-прессового цеха тревожащие ахи-охи – в звучащей памяти, как эхо полуразрушенной эпохи. Казалось время неизменным. Куда ни глянь, - везде начало. Дыханье пресса в третью смену баюкало и означало, Что после гимна и курантов ночные страхи не тревожат жильцов, поэтов, музыкантов. А гул окрестный – он надёжен…

С каким наслаждением окунаешься после удивительной поэзии в не менее интересную прозу Владимира Спектора, в авторские воспоминания, с которыми сравниваешь свои, в его ситуации выбора пути и жизненных уроков, в его философию, которая прочно связана с гражданской позицией. 

 

 И музыка играла, и сердце трепетало… Но выход был всё там же, не далее, чем вход. Не далее, не ближе. Кто был никем – обижен. Я помню, как всё было. А не наоборот. Я помню, помню, помню и ягоды, и корни, И даты, как солдаты, стоят в одном ряду. А врущим я не верю, Находки и потери приходят и уходят. И врущие уйдут.

А ещё просто наслаждаешься поэзией, чистыми, прозрачными, горячими стихами. В которых нет безразличия. Которые улыбаются и грустят, задумываются и задают вопросы, ловят внезапное озарение, надеются или просто рыдают в отчаянии. Поэзия честная, мужественная. Лирическая, трепетная, тонкая, – но болевая и строгая. Читать её, такую живую, эмоциональную, задушевную – огромная радость. А мне и вдвойне, потому что я в равной степени ценю и то, ЧТО говорится, и то, КАК это сказано. 

А сказано – мастерски. Именно поэтому просто не могу остановить свои впечатления по поводу сборника, не сказав хоть несколько слов о том, насколько сильно, профессионально, на высочайшем современном уровне пишет Владимир Спектор. – Это я по поводу того, что в наше время якобы нет выдающихся, глубоких поэтов. Вот всего лишь одно стихотворение, но вы только посмотрите, сколько здесь использовано поэтических возможностей, заложенных в слове, сколько блеска во владении всеми поэтическими средствами!

 

Претенденты на победу в марафоне!

Марафонский бег в отцепленном вагоне

Предвещает не победу, а участье

В том процессе, что зовут «борьба за счастье».

 

Претенденты на победу в марафоне!

Марафонский бег в оцепленном вагоне.

Предвещает он победы вам едва ли.

Не для вас куют победные медали.

 

Претенденты на медали в оцепленье

Цепь за цепью переходят в наступленье.

Претенденты на победу в марафоне –

Это вам трубит труба в Иерихоне.

 

Не до жиру, не до бега, не до смеха...

Претенденты...

Претенде...

И только эхо...

 

Расширенная анафора (единоначатие) «Претенденты на победу в марафоне! Марафонский бег в отцепленном / оцепленном вагоне предвещает не победу, а участье (предвещает он победы вам едва ли)» переходит в одиночную анафору: «Претенденты на медали в оцепленье». Затем снова повторяется в полном виде первая строка, и в самом конце одиночная анафора рассыпается, как выстрел и звуки эха, в виде сокращения: «Претенденты... Претенде...»

Кроме того, внутри расширенной анафоры находится анадиплосис (подхват), как и единоначатие, являющийся старинным любимым приёмом русского фольклора: 

«Не для вас куют победные медали» плавно перетекает в следующую строку, которая начинается с тех слов, которыми закончилась строка предыдущая: «Претенденты на медали в оцепленье цепь за цепью переходят в наступленье». Мало того, в этой же анафоре встречаются и звуковые повторы: «Марафонский бег в отцепленном вагоне» в первом случае и «Марафонский бег в оцепленном вагоне» во втором. «Оцепленном» почти буквально совпадает с «отцепленном». А «в оцепленье цепь за цепью» все слова однокоренные. Это лязгает, звенит металл войны и трубят трубы ненависти. Сказка, а не анафора! Пальчики оближешь. Вы наверняка обратили внимание, как благодаря этим выразительным средствам нагнетается атмосфера напряжённого ожидания, как накаляется обстановка. Этому же способствует и асиндетон (бессоюзие): «Не до жиру, не до бега, не до смеха...». Данное стихотворение – прекрасный пример градации, а точнее – такой его стороны, как климакс (последовательное усиление силы и выразительности оборотов). Сначала идёт просто трезвая оценка обстановки: «Предвещает не победу, а участье», затем следует строгое предупреждение: «Не для вас куют победные медали», и наконец, картинно изображается логический вывод: «Это вам трубит труба в Иерихоне». Последняя процитированная строка – явный пример аллюзии, т.е. обращение к цитате из известного текста (в данном случае, к Библии). Как вы помните, от одновременно раздавшегося рёва сотен труб рухнули стены осаждённого Иерихона. Не случайно произведение оканчивается буквально эхом: «Претенде... И только эхо...» Стены – вот-вот рухнут.

Уже даже по одному этому стихотворению видно, насколько органично вошёл сам дух песен и былин в творчество поэта. Ведь именно на анафорах он во многом и строится. У Владимира Спектора встречаются не просто повторы, а буквально народное песенное звучание строк, что относится не только к анафорам («Собирали подберёзовики. Собирали подосиновики»), но, например, к различным чередованиям бессоюзия («Зачем, куда, в какую путь-дорогу») и многосоюзия («Да белый свет. Да синий цвет. Да жёлтый лист, летящий мимо»).

А ещё к внутренним рифмам («Пахнет армией зима. Сапогами из сушилки, пирогами из посылки»), эпитетам («река, что несёт тридесятые воды»), хиазму, с перекрёстным расположением параллельных членов в смежных предложениях («Налево – друг смеялся, направо – плакал друг»).  

 

И особенно видна эта полнозвучная песенность на примерах симплоки – это когда у смежных строк разные начало и конец при одинаковой середине: «Снегу не хватает белизны, миру не хватает тишины», «Гордая женщина разлюбила, глупая женщина обняла», «В тёмной душе моей страсти кипели. В светлой душе моей радость цвела». Строки звучат, как речка течёт, как песня льётся...

Весь сборник полон редких, ценных поэтических приёмов, причём автор демонстрирует в нём как блестящую технику письма, так и удивительную глубину мысли. Пример последнему – строки-афоризмы, готовые «крылатые фразы», которые так и просятся в жизнь, в гущу народного языка: «Учусь ничего не ждать, тем более – не просить», «Всех ненавидящих – прощаю. Смотрю в упор – не замечаю», «Взгляд с колен никогда не бывает высок», «Лучшие слова – одни на всех», «И пыль архипелага не стёрта с наших лиц», «О чём там говорить, о чём молчать, когда уже ломают дверь в передней», «Жизнь проходит. Но ведь не прошла...», «Все законы – на личных контактах. Все глубины – не глубже кармана», «Неверия пожухлая трава опасней, чем клинок дамасской стали», «Писал ведь "Жизнь – уже награда!" не кто-нибудь, а доктор Чехов», «Мысли ложатся спать и превращаются в сны», «В душе покой? Скорее, равнодушие», «В этом городе нищим – не подают. Им по праздникам дарят весёлый салют», «Ничто не забыто, никто не забыт, – особенно к праздничным датам» (чувствуете иронию в двух последних?), «Окно планшета – это жизнь взаймы» (а здесь уже камушек в окошко повальной зависимости от смартфонов, планшетов и прочей чудо-мини-техники), «Успех, богатство, барыши – всё отнимает часть души», «Всё будет хорошо? Прогнозы / бывают лживыми, как слёзы», «Не всё учебникам покорно, и истина бывает спорна». А насколько колоритны афористичные катрены!

 

У зависти и корень, и язык

Длинней, чем у степного сорняка.

Привык к успеху ты иль не привык –

Но с завистью знаком наверняка…

 

…Справедливость торжествует лишь в кино,

Да и то – в далёком от реальности.

В жизни всякое случиться может, но...

Доброта и честность – это крайности…

 

…Над кабинетами, над приёмными,

И над мыслями потаёнными

Дух начальства – пузатый, грозный

И просителей – слёзно-постный…

 

Эти афоризмы – кладезь народной философии, наблюдательности и остроты ума, умение выхватить самое важное из жизни, что касается её моральной стороны, и сформулировать это кратко и весело.

Уверена: и ваше чтение прекрасной книги Владимира Спектора «Не хочется спешить» окажется таким же увлекательным и радостным, как у меня. И вы будете открывать в ней понравившиеся замечательные места, непроизвольно запоминать целые строчки наизусть и навсегда примете в сердце этого луганского автора. Давно убедилась: настоящие поэты живут не только в столицах!

 

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
To prevent automated spam submissions leave this field empty.
CAPTCHA
Введите код указанный на картинке в поле расположенное ниже
Image CAPTCHA
Цифры и буквы с картинки