Из старого. Игорю Бурихину

Опубликовано: 15 июля 2020 г.
Рубрики:

Прошлое, где ты? Достанет ли тщанья

Восстановить, оживить, воскресить

Твой неразборчивый почерк прощанья,

Смутных чернил узловатую нить?

 

Оба мы душу запродали слову,

Снова Шемякина ждать ли суда?

Ты и ушёл подобру-поздорову,

И замелькали твои города.

 

Вольно тебе и раскольно и больно,

Мне ещё горше в российском углу.

Дымным громадам внимаешь ли Кёльна?

Падаю я в петербургскую мглу.

 

Что чужеродней нас нынче?

 Свиданье– 

Горький итог, жёлтый лист на ветру,

Твой неразборчивый почерк прощанья

Я никогда уже не разберу.

 

 (Игорь Бурихин. Неразборчивый почерк прощанья, 1989)

 

 27 лет этому стихотворению – лермонтовский возраст. И горечь в душе нынче подобна лермонтовской: время ушло, растворилось, словно и не 

было.

 Ты похвалил стихотворение. Я сказал– это прощание. Ты печально кивнул головой. И, увы, понял мои слова буквально. С тех пор мы не встречались. Мне не пришлось побывать в Кёльне, тебя не видно, не слышно в Петербурге. Но остались твои стихи в моей памяти, несколько твоих маленьких сборников, куда я заглядываю, вспоминаю, вспоминаю...

 Это случилось в 1975-м году. Мы с Леной вернулись из сибирской ссылки. Наши друзья познакомили нас. Трудно было найти двух более непохожих поэтов − ты в океанической волне, принёсшей Бродского и молодых авангардистов, ориентир твой – Хлебников, обэриуты, я плыву в одиночку к далёкому, мерцающему в тумане маяку – Владиславу Ходасевичу, меня почти не различить среди захлёстывающих тёмных волн.

Но я полюбил твои стихи и тебя, а, может, наоборот, а ты – меня, углядев среди безымянных морских пространств. Помню на твоём дне рождения я впервые увидел твоих сотоварищей – Елену Шварц, Олега Охапкина. Как их заботила грядущая поэтическая слава, как они спорили – кто первый попадёт в энциклопедию! Шварц сердилась на Бертольда Шварца, чьё имя могло отвлечь читателя от её достославного имени. Охапкин говорил тебе – ты одарённей меня, но я написал больше тебя, это очень важно. Ты с ним не спорил. Шварц хвалила Леонида Аронзона, о котором я знал немного. Я попросил её прочесть из него, она ответила, что не помнит, да и можно ли поэта познать по нескольким строчкам. Я в ответ прочёл:" Унылая пора, очей очарованье". Она умолкла. 

 Я помню, как тяжко далось тебе расставание с Россией. Это было в 1979 году. Мы провожали в аэропорту тебя и твою жену Елену Варгафтик, вас ждала Германия. Ты сказал моей Лене: − Сейчас самое трудное– прощание с мамой. Сиди рядом и держи меня за руку.

 Я знал, что ты оставляешь здесь любимую. Да, тебе пришлось много изведать зла от большевистской напасти. Мне ли этого не понять? Но русский язык твоих стихов, твоих молитв... Я уважал твою веру– глубокую, наследованную от предков и от Достоевского. Мы переписывались. В эмиграции ты составил сборник моих стихов для парижского издательства "Третья волна". Но из-за безответственности нашей знакомой Ирины Баскиной, которая, не спросясь, передала мой "Этап" в парижский альманах "Эхо" и гэбисты пригрозили мне новым сроком, от книжки стихов пришлось отказаться.

 В девяностых годах ты приезжал в Петербург, мы встречались. Тебя стали интересовать иные, кроме поэзии, формы самовыражения в искусстве. Мне это было неблизко. В один из приездов ты подарил мне Библию, полный текст, до этого из Германии вы с Леной присылали мне книги. Они со мной, а Библию, подаренную тобой, я храню в своём письменном столе, а, вернее, в сердце.

 

 

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
To prevent automated spam submissions leave this field empty.
CAPTCHA
Введите код указанный на картинке в поле расположенное ниже
Image CAPTCHA
Цифры и буквы с картинки