Авторский Блог: Михаил Синельников

Есть, между прочим воспоминания моего отца о последнем вечере Осипа Мандельштама в "городе знакомом до слёз". Отцом, за что его уважаю, отважно сохранялась книга 1928 года "О поэзии" и отцовская память удержала ряд стихотворений. Книгу стихов того же, наиболее удачного для Осипа Мандельштама 1928 года я переписал от руки в ленинградской Публичной библиотеке, а "Воронежские тетради" вручил мне Тарковский. Сам я писал о великом поэте в стихах и прозе. Повторяться не хочется.

Это был автор, чью художественную прозу можно и перечитать в разные периоды жизни. Уж точно хотя бы "Смерть Вазир Мухтара"... Мое же первое знакомство с его книгами состоялось в раннем отрочестве.

Бунин, со злостью отзывавшийся решительно обо всех авторах Серебряного века, пожалуй, к Северянину относился всё же неплохо. Может быть, не только потому, что ощущал его несомненную всё-таки талантливость, но и оттого (тут моя гипотеза), что разделял его нежную любовь к давно покойной Мирре Лохвицкой. Уезжая из Эстонии, где побывал с выступлениями, Бунин провожающему Северянину сказал назидательно, но и скорей заботливо:"Пора поумнеть, Игорь Васильевич!"

Бурная жизнь магистра искусств и доктора медицины, в астрологии первоначально лишь любителя. Чума в Ажене, унесшая жизни его жены и детей. Его победоносная в итоге борьба с эпидемией. Донос неблагодарных горожан. Уличенный в попытке (вероятно, мнимой) вернуться к вере предков Нострадамус укрывается от инквизиции. Побег и годы в Италии. Тут и появляется дар пророчества...

Незадолго до кончины Николая Тихонова (выдающегося поэта и увлечённого альпиниста) имел с ним многочасовой разговор о поэзии. В заключение Н. С. предложил мне взойти на вершину Хан-Тенгри. Недовольный моим робким уклонением, завещал пешком пройти Военно-Грузинскую дорогу, а, будет случай, и Военно-Абхазскую. Пока случай предоставил возможность пройти (если именно пешком) лишь некоторую часть Военно-Грузинской. Значит, всё впереди!

Великая поэзия может возникнуть и на основе большого таланта. Но, вероятно, в русской поэзии были только три гения: Пушкин, Лермонтов и этот автор, старавшийся в литературе держаться незаметно, печатавшийся через силу и в публикациях подписывавшийся лишь инициалами: Ф. Т.

А знаете ли, так выходит, что для меня каждый день - день его памяти... Толстой сказал, что без Тютчева нельзя жить. Да. Но, будучи произнесено, имя Тютчева сразу вызывает в памяти следующее имя - Фета. Так рядом они и находятся на олимпийской крутизне русской поэзии. Сохраняю изданную в массовой библиотеке на дешевой бумаге книжку, где счастливым образом их стихотворения соединены под одной ледериновой обложкой, Перечитывание этого сборника меня сильно поддержало и даже, возможно, спасло в один тяжелый период жизни.

Обычно имеются в виду кошки и собаки, наша совместная жизнь с которыми под одной крышей стала несомненным признаком цивилизации. Им посвящено неисчислимое количество стихов и поэм, в том числе русских (не говоря уж о древнеегипетских, древнегреческих и т.д.). Но сегодня, отстраняя всю эту громаду нежных признаний, гимнов собачьей и кошачьей верности и трогательных некрологов вынося за скобки и собственные не малочисленные стихотворения на тему, я вдруг захотел причислить к сонму домашних животных и мышей. Чьё редко зримое, но непременное присутствие в окружающей жизни, верно, памятно тем, чьё детство прошло в ветхих домах, наполненных таинственными шорохами и запахами. Как, скажем, моё.

День памяти Николая ДОБРОЛЮБОВА (1836 - 1861). Его знаменитые статьи - эпоха русской общественной жизни. Времена так изменились, что этот жертвенный пыл, безапелляционность суждений, прямолинейность и недальновидность, эти призывы "К топору" теперь воспринимаются неприязненно и иронически (в духе главы о Чернышевском в набоковском романе). "Какой урыльник разума угас!", хохоча, восклицал Тарковский, переделав строку известного некрасовского стихотворного некролога.

День памяти Ярослава СМЕЛЯКОВА (1913 - 1972). Конечно, его смерть стала событием ошеломляющим. Возникло ощущение, что общий уровень поэзии роковым образом понизился. Смеляков не был на излете - и последние его стихи замечательны. Я считаю, что его позднее стихотворение о пролетарском поэте Николае Полетаеве - просто великое,и, возможно, а нашей поэзии последнее такой силы. А известен этот лауреат Госпремии (при этом неоднократный зек) был стихами о советском гербе, да еще милым стишком о хорошей девочке Лиде.

Да, денек разорительный для лавочников. Но осмысленный. И ведь это пристрастие к шопингу - вид наркозависимости! Обратимся к книготорговле. Жадность покупателя обуревает. Столько превосходных книг и - в открытом доступе. А некогда вершинные книги мировой литературы покупались у барышников в темных подъездах... Сегодня себя трудно преодолеть. Хоть в квартирке и нет свободного дюйма, не занятого книжной продукцией (впрочем, разного сорта и пошиба). Нужна сильная воля и железная рука, чтобы начать решительное освобождение...

Византия. Каппадокия. Грузия ("Страна Георгиев"). Осетия, где этот день - главный праздник, и первый тост всегда за Святого Георгия... Мировая живопись, мировая поэзия... В русской поэзии только ХХ века целый ряд просто антологических стихотворений: Бунин, Бальмонт, Блок, Кузмин, Гумилев, Ахматова, Цветаева, Пастернак, Георгий Иванов, Арсений Несмелов... Из написанного современниками не могу не назвать "Страсти Егория", лучшее, на мой взгляд, стихотворение Владимира Леоновича. Припоминая самые проникновенные и роскошные, выбираю всё же бальмонтовское стихотворение - небольшое, неяркое, но наводящее на грустные раздумья. Кажется, в духе нынешней мировой ситуации...

Поэта замечательного, своеобразного, автора многих чудесных, не уходящих из памяти строк; они в корпусе русской лирики навсегда. Жизнь его недолгая и судьба его нелегкая хорошо известны. Понятно, что настоящего образования он не имел. Но с годами возникла изрядная начитанность. Он даже создал вольный перевод из Горация (впрочем, тогда вольные, рифмованные переводы древних без оглядки на античную метрику были обычны). Строки "Все творенья в Божьем мире/ Так прекрасны, хороши!/ Но прекрасней человека/ Ничего нет на земле!" кажутся мне заимствованными у Софокла...

На днях вчитался в статью Кузмина о нем, ранее просмотренную как-то мельком. Кое-что читается и между строк. И ощущается, что М. А. призадумался и не раз над строчками "Механики, чекисты, рыбоводы,/ Я ваш товарищ, мы одной породы". Ну, ясное дело, что обожаемый мною дивный поэт Серебряного века был совсем иной породы. И всё же... в целом оценка высокая! Между тем М. А. был критик злой, но его невозможно упрекнуть в неискренности... И любопытно его восхищение самыми поздними стихами Багрицкого.

Различные, конечно, возможны сюрпризы... Можно и на любовь, вдруг вышедшую из-за угла, напороться. Даже в преклонном возрасте. Как, например, случилось с Эренбургом (которого ценю прежде всего, как поэта, ибо всё остальное, им сочинённое, всё же постепенно, с уходом ряда поколений, забывается, а вот некоторые его стихи ещё берут за живое).