Есть книга, без которой нельзя жить - "О жизни,учениях и изречениях знаменитых философов" Диогена Лаэртского. Читая, постигаешь, как оно всё там у них начиналось. Вообще в разных жизнеописаниях этих первомудрецов и зачинателей философских школ (например, в рассказиках Элиана) поражают, умиляют и мелкие детали быта. Например, тот факт, что у Диогена Синопского, жившего,как известно, в бочке (хотя и более обширной, чем наша кадушка для засолки огурцов), всё же имелся свой раб. Правда, он не выдержал скудости жизни и бежал. Гневный рабовладелец Диоген первоначально затеявший погоню, одумался и философически рассудил: "Он может жить без меня... Неужели я не могу обойтись и жить без него?" И успокоился.
Самое поразительное, что все философы правы! Все по крайней мере убедительны. Но, пожалуй, более всех прав Протагор:"Человек - мера всех вещей" (привет Корбюзье!). С этого пункта наступает философский обрыв и начинается погружение в вечный спор Афин и Иерусалима. Но ведь тут всё уже сказано Львом Шестовым. Исчерпывающе. А стихотворцу, в сущности, малообразованному, лучше ограничиться стихами.
Михаил СИНЕЛЬНИКОВ
СПОР
Афины спорят с Иерусалимом…
- Апостол Павел, где ты? Отзовись!
К дорогам пыльным и неопалимым
Стеклась твоя сияющая высь.
Вступая в храм Неведомого Бога,
Ты говорил, что стали мы одним,
Взывал к народам, стоя у порога.
Но этот с теми несоединим.
То злая сила молодой оливы,
То состраданье пальмы вековой,
То ионийской лиры переливы,
То книжников неколебимый вой.
То теплота семейственного быта,
То плеск морской, бездомной синевы,
То тетрадрахма кровная гоплита,
То лепта неприметная вдовы.
То эллинская дерзкая идея
К мерцающему космосу вспорхнет,
То остановит Солнце Иудея
И времени преобразует ход.
Они всегда в своём единстве мнимом,
Они везде, хоть Землю обойди!
Афины спорят с Иерусалимом
В людской толпе и в буре, и в груди.
ФИЛОСОФИЧЕСКОЕ
Что вам золото и яспис
Храма чуждого для Вас!
Всё ведь Хайдеггер и Ясперс
Прояснили в добрый час.
Лишь в конвульсиях таланта,
Что спасение отверг,
Нет поездки дальше Канта
С подорожной в Кенигсберг.
Ах, иным императивом
В тех руинах дремлет он,
Пусто в небо сиротливом,
Умер нравственный закон!
Но дремота на диване –
Радость русского ума,
И мерещится в тумане
Долгожданная корчма.
