6-го декабря исполнилось 205 лет Николаю Огареву.
Сказанное Достоевским о Герцене: "... всегда и везде, - поэт по преимуществу" может быть отнесено и к неразлучному другу Герцена, связанному с ним "Аннибаловой клятвой".
Воздействие на русскую литературу стихов Огарева (в поколении заслоненного гениальным Лермонтовым) несколько недооценено. Приведу несколько наблюдений, на основе которых я вовсе не собираюсь писать диссертацию (мне нравятся слова Розанова о его неуважении к Победоносцеву за то, что тот «не истоптал своего профессорства»). Но все же, и дорожа авторитетными мнениями исследователей,учитываю в работе и собственные доморощенные суждения, основанные на опыте цехового ремесла, опыте профессионального стихотворца. Ниже следует отрывок моей заметки , написанной для антологии, и - несколько стихотворений Огарёва.
"Поэзия Огарева близка и лермонтовской и некрасовской. В нем справедливо видели одного из зачинателей русской гражданской поэзии, но политическая сатира органично сочеталась в его творчестве с исповедальной лирикой. Огарев — автор ряда поэм как удачных, так и неудачных, ему принадлежат послания и эпиграммы, чудесные пейзажные стихотворения, стихи о любви. Ритмически поэзия Огарева разнообразна. В томе его сочинений элегические стихотворения, написанные традиционными размерами, чередуются с раешником, с произведениями, где имитируется звучание народных песен, присутствует их лексика. Стихи и поэмы Огарева, расходившиеся по России в списках, любила народническая молодежь. Одно из самых популярных агитационных стихотворений «Студент», прямолинейно-риторическое, зло пародировал Ф.М. Достоевский, впрочем ценивший огаревский «Рассказ этапного офицера». Лучшее у Огарева не осталось только в своем времени. Чувствуется, что его пейзажная лирика близка Бунину, особенно зачарованному «Обыкновенной повестью». Как известно, Бунин, создавший свой поздний шедевр — книгу рассказов «Темные аллеи», вспоминал эти пронзительные и прекрасные стихи О. и пылко повторял: «Вблизи шиповник алый цвел,/ Стояла темных лип аллея». Поэма А. Блока «Возмездие», возможно, написана не без мысли о лучшей огаревской поэме «Юмор», где речь идет о судьбах России и действие также частично протекает в Варшаве. Эти поэмы близки и по стиху. В стихотворении Мандельштама о начавшейся мировой войне и живо меняющихся границах Европы есть нечто общее со стихами Огарева, обращенными к Италии: «Твоих морей плескание и свет И синий трепет горных очертаний». Прямо связаны с огаревским реквиемом Рылееву стихи Ахматовой, вернувшейся в послеблокадный Ленинград: «Как на шелку возникла стертом Твоя страдальческая тень»".
Воспринимавшаяся изничтожающей официальной критикой, как нечто жеманное и старорежимное, Ахматова, гордилась причастностью матери к "Народной воле" и вовсе не была чужда традиции русской революционно-демократической поэзии (потаенные частушки о злодее Ягоде были подражанием агитационным сатирическим стихам Рылеева и Бестужева). Имена Герцена и Огарева были Анне Андреевне дороги.
Решусь высказать свое предположение, что и название произведения, которым Ахматова особенно дорожила, "Поэмы без героя", было заимствовано у Огарева, оно выхвачено из заключительной строки "Юмора".
Николай ОГАРЕВ
Обыкновенная повесть
Была чудесная весна!
Они на берегу сидели —
Река была тиха, ясна,
Вставало солнце, птички пели;
Тянулся за рекою дол,
Спокойно, пышно зеленея;
Вблизи шиповник алый цвел,
Стояла темных лип аллея.
Была чудесная весна!
Они на берегу сидели —
Во цвете лет была она,
Его усы едва чернели.
О, если б кто увидел их
Тогда, при утренней их встрече,
И лица б высмотрел у них
Или подслушал бы их речи —
Как был бы мил ему язык,
Язык любви первоначальной!
Он, верно б сам, на этот миг,
Расцвел на дне души печальной!..
Я в свете встретил их потом:
Она была женой другого,
Он был женат, и о былом
В помине не было ни слова.
На лицах виден был покой,
Их жизнь текла светло и ровно,
Они, встречаясь меж собой,
Могли смеяться хладнокровно…
А там, по берегу реки,
Где цвел тогда шиповник алый,
Одни простые рыбаки
Ходили к лодке обветшалой
И пели песни — и темно
Осталось, для людей закрыто,
Что было там говорено
И сколько было позабыто.
<1841>
Памяти К.Ф. Рылеева
В святой тиши воспоминаний
Храню я бережно года
Горячих первых упований,
Начальной жажды дел и знаний,
Попыток первого труда.
Мы были отроки. В то время
Шло стройной поступью бойцов —
Могучих деятелей племя,
И сеяло благое семя
На почву юную умов.
Везде шепталися; тетради
Ходили в списках по рукам;
Мы, дети, с робостью во взгляде,
Звучащий стих, свободы ради,
Таясь, твердили по ночам.
Бунт, вспыхнув, замер. Казнь проснулась…
Вот пять повешенных людей…
В нас молча сердце содрогнулось,
Но мысль живая встрепенулась —
И путь означен жизни всей.
Рылеев был мне первым светом…
Отец, по духу мне родной —
Твое названье в мире этом
Мне стало доблестным заветом
И путеводною звездой.
Мы стих твой вырвем из забвенья
И в первый русский вольный день,
В виду младого поколенья,
Восстановим для поклоненья
Твою страдальческую тень.
Взойдет гроза на небосклоне,
И волны на берег с утра
Нахлынут с бешенством погони,
И слягут бронзовые кони
И Николая и Петра;
Но образ смерти благородной
Не смоет грозная вода,
И будет подвиг твой свободной
Святыней в памяти народной
На все грядущие года.
<1860–1861>
Вихрь
Мчится вихрь издалека,
Ветер гонит облака;
Облака как одурели —
Мчатся по небу без цели.
Вдоль дороги пыль, как дым,
Мчится облаком сухим.
Рожь, как волны, бьется, гнется,
С поля прочь куда-то рвется.
Замахал ветвями сад,
Листья дико говорят;
Лист оторванный кружится,
И уносится, и мчится.
И смотрю я, сам не свой,
С беспокойною тоской.
Мир безумный мчится мимо…
Устою ль я невредимо,
Иль уж взял меня разгром
Вслед за пылью и листом.
<1862>
Il giorno di Dante
Суровый Дант не презирал сонета.
Пушкин
Италия! земного мира цвет,
Страна надежд велики и преданий,
Твоих морей плескание и свет
И синий трепет горных очертаний,
Подобно снам роскошных юных лет,
Живут в тиши моих воспоминаний.
Италия! Я шлю тебе привет
В великий день народных ликований.
Но в этот день поэта «вечной муки»
Готовь умы к концу твоих невзгод,
Чтоб вольности услышал твой народ
Заветные, торжественные звуки.
И пусть славян многоветвистый род
Свободные тебе протянет руки.
<1865>
