Я был знаком с Владимиром Николаевичем, и некоторые эпизоды общения, пожалуй, заслуживают пересказывания в воспоминаниях. Это было общение с очень умным, едко остроумным и благородным человеком, чья грусть была затаенной, но слишком очевидной. Грусть и горечь... Я ни на мгновение на забывал, что разговариваю с редкостно замечательным поэтом.
Год назад получил предложение написать о Соколове книгу для серии "Жизнь замечательных людей". Понимаю, что огорчил вдову отказом. Но,во-первых, это - не мой жанр. Во-вторых, погруженный в разнообразные работы, связанный по рукам и ногам важными обязательствами,я ощущаю себя неким джинном, "рабом лампы". Сверх того: решусь напомнить, что и сам являюсь действующим поэтом и не в силах отказаться от этого вседневного ремесла(насколько оно мне удается, - другой вопрос, но оно всегда было моей опорой, а, случалось, что и единственной опорой). Кроме всего прочего: жизнь Соколова на некоторых отрезках таинственна и, вероятно, кое что тягостное еще долго не будет подлежать огласке (а без этих подробностей жизнеописание бессмысленно и только триумфально). Я убежден, что во всех обстоятельствах, навязанных жесткими временами, Владимир Николаевич сохранил честь и достоинство.
Теперь выскажу свое искреннее мнение о Владимире Соколове, поэте. В русской лирике второй половины миновавшего века он был продолжателем классики в целом. Особенно явной является преемственность от Фета и Пастернака...Старшими современниками Соколова были выдающиеся поэты. Значительными авторами являлись и некоторые из близких по возрасту и даже ровесники. Талант нескольких был, очевидно, крупнее. Но... ни о ком другом нельзя было сказать столь определенно и безусловно, что он родился поэтом. Ничего более истинного и благородного не было в звуке той лирики, которая рождалась на глазах людей моего поколения.
Поэзия в разной степени констистенции содержится во всех стихах Соколова. В некоторых его стихотворениях есть особенная густота пронзающего лиризма.
И как некогда сказано о другом авторе: "Без его стихов нельзя жить".
Владимир СОКОЛОВ
* * *
Снега белый карандаш обрисовывает зданья...
Я бы в старый домик ваш прибежал без опозданья,
Я б пришел тебе помочь по путям трамвайных линий,
Но опять рисует ночь черным углем белый иней...
У тебя же всё они, полудетские печали.
Погоди, повремени, наша жизнь еще в начале.
Пусть уходит мой трамвай! Обращая к ночи зренье,
Я шепчу беззвучно: "Дай позаимствовать уменье.
Глазом, сердцем весь приник...
Помоги мне в миг бесплодный.
Я последний ученик в мастерской твоей холодной".
1960
Венок
Вот мы с тобой и развенчаны.
Время писать о любви…
Русая девочка, женщина,
Плакали те соловьи.
Па́хнет водою на острове
Возле одной из церквей.
Там не признал этой ро́сстани
Юный один соловей.
Слушаю в зарослях, зарослях,
Не позабыв ничего,
Как удивительно в паузах
Воздух поёт за него.
Как он ликует божественно
Там, где у розовых верб
Тень твоя, милая женщина,
Нежно идёт на ущерб.
Истина не наказуема.
Ты указала межу,
Я ни о чём не скажу ему,
Я ни о чём не скажу.
Видишь, за облак барашковый,
Тая, заплыл наконец
Твой васильковый, ромашковый
Неповторимый венец.
<1966>
Я устал от двадцатого века
Валентину Никулину
Я устал от двадцатого века,
От его окровавленных рек.
И не надо мне прав человека,
Я давно уже не человек.
Я давно уже ангел, наверно.
Потому что, печалью томим,
Не прошу, чтоб меня легковерно
От земли, что так выглядит скверно,
Шестикрылый унёс серафим.
<1988>
