Строки Якова Полонского вспомнились мне:
«Какими тягостными снами
Томит, смущая мой покой,
Все недосказанное Вами.
И недослушанное мной!»
Вспомнились они при взгляде на почерк Майи Михайловны Плисецкой, собственноручно написавшей программу своего творческого вечера, который состоялся 20-21 ноября 2015 года. Через полгода после ее смерти, произошедшей 2 мая.
Она не думала о том, что это – девяностолетие. Она не собиралась умирать.
Вся программа – это прежняя полемика с оппонентами и урок молодежи, которой она предложила выступить на юбилее. Ведь говорила же она другу: «Если ты не возьмешься за ум, серая масса тебя уничтожит. Их несказанно больше». Я слышу в этих словах: «Ребята, боритесь за себя».
Воплощением этой мысли была блистающая в этом концерте Анжелина Воронцова. Это было так легко и красиво...
И звездная Диана Вишнева, и труженица Шипулина – все знали цену этим словам.
Затаив дыхание смотрела обычно Майя Михайловна на Ульяну Лопаткину и Андрея Ермакова в «Гибели розы». Казалось, она видит их и сейчас.
Жизнеутверждающая Светлана Захарова украсила вечер, выйдя в «Кармен-сюите».
Для начала вечера Плисецкая лично пригласила Ансамбль Игоря Моисеева с «Арагонской хотой», с которой, казалось, вылетела на сцену и она - как Китри в «Дон Кихоте».
Рудольф Нуриев однажды сказал ей:
- В «Дон Кихоте» Вы разожгли на сцене пожар. Я смотрел и плакал.
Она сама говорила об этой партии:
- В Китри я отдавала зрителям много сил. Мне казалось, что я уставала уже при выходе, когда выбегала и взмахивала веером.
Майя Михайловна учила и учит бороться с жизненными обстоятельствами.
Она называла жизнь корридой. Не споря с бюрократами, - по ее словам, «спорить с начальством, это все равно, что писать против ветра» - она никогда не молчала, защищая свою творческую позицию в театре.
И победоносным примером этого стало поставленное ею в программу «Болеро».
Это была ее победа. Когда-то она сказала: «Зритель на сцене Большого «Болеро» никогда не увидит».
Впервые она станцевала его на празднике «Юманите» в Париже.
После выступления к ней подошел Григорович. Поздравил. «И по выражению его лица я поняла, – сказала она потом друзьям, – что наши зрители этот балет не увидят никогда».
«Болеро» действительно не было поставлено в Большом. Прежде чем обосновать это решение, в театре было обсуждение с присутствием Е.А.Фурцевой и Г.С.Улановой. Решение было таким: «Не по-советски сексуально».
Уланова, как обычно, молчала. И тогда Фурцева громко сказала: «Что Вы, Галина Сергеевна, всю репетицию шептали мне на ухо, а здесь молчите?».
Галина Сергеевна высказалась отрицательно.
Когда «Болеро» снимали в Останкино, чтобы сохранить для истории, все сотрудники телевидения, оставив работу, заполнили павильон. Они знали, что увидят нечто уникальное.
Для Центрального телевидения с таким же энтузиазмом снимали и балет «Анна Каренина», художником которого был Валерий Левенталь. В процессе работы умерла режиссер. В качестве режиссера завершил работу Родион Щедрин.
И по поводу этого произведения Минкульт протестовал, ссылаясь на письмо народной артистки Аллы Константиновны Тарасовой, ранее игравшей Анну. Она не считала возможным переведение этого романа на язык балета.
- Она полагала, - комментировала друзьям Плисецкая, - что Толстой написал роман исключительно для нее.
На отеле в Японии во время гастролей Большого был ее портрет в роли Умирающего лебедя и слова: «Здесь остановилась Майя Плисецкая».
В пятидесятых годах Майя Михайловна была невыездной. Один из артистов, который также был невыездным, вспоминал, с какой радостью Плисецкая посещала Америку.
Восторг вызывал уже вид статуи Свободы с самолета. После прибытия Майя Михайловна никогда не отдыхала. Ей хотелось бегом пробежать по улицам Нью-Йорка. Она удивила молодых коллег, уставших в пути, словами, сказанными еще в самолете: «Ребята, сейчас мы прилетим и давайте с вами сразу же погуляем. Я покажу вам город». Из гостиницы мы вышли на Бродвей, - вспоминают ее тогдашние спутники.
Прошли годы. Многие из них стали ветеранами сцены. Один из них мне рассказал:
- Мы с ней иногда созванивались. Мой телефон напоминал о ней звонком и из Мюнхена, и из Литвы, и из Москвы. Когда я слышал ее голос, мне казалось, что ничего вокруг не изменилось. Словно время начинало идти вспять. И к горлу подступал комок, а на глаза наворачивались слезы. Было ощущение, что мы снова на гастролях. Часами разговариваем обо всем, и вот-вот она начнет говорить о тоске по дому и мужу.
Однажды ее спросили зарубежные корреспонденты:
- Вы представляете свою жизнь без сцены?
- Конечно, нет, - ответила она, - ведь успех – это то главное, что я получаю за свой труд. Это мое нормальное существование. Кроме этого, я ничего не умею. Даже хорошо пришить тесемки к туфлям.
С ней никогда не было скучно, говорят те, кто ее знал. А я беседовала со многими. И если бы захотела спросить у нее о главных желаниях, сопровождавших ее в жизни, то ответ был бы уже готов. Она как-то сказала:
- У меня было два огромных желания.
Первое – поесть.
Второе – похудеть!
Добавить комментарий