title.jpg
Как известно, российские некоммерческие организации отказываются регистрироваться как «иностранные агенты», что предписано по новому закону. Они резонно возражают: в законе говорится, что в данном статусе должны регистрироваться организации, финансируемые из-за рубежа и занимающиеся в России политической деятельностью, а чего нет, того нет, никто у нас политикой не занимается...
Действительно, вроде бы трудно доказать, что, например, записанная в уставе «защита животного и растительного мира» направлена на захват власти мирным парламентским путем. Но так только кажется. Потому что путинская власть не нуждается в доказательствах. Акции «Байкальской экологической волны» в защиту окружающей среды прокуратура записала как «активное лоббирование вопросов по экологическим проблемам». Прокуроры ведь слышали по телевизору, что в американском сенате кто-то что-то там «лоббирует». А Америка — это политика...
Или, помнится, некий грузинский политик, бывший вор в законе, отчеканил в свое время афоризм: «Демократия — это вам не лобио кушать». Действительно, демократические выборы — это политика или нет? И если сотрудники ассоциации «Голос», воронежского Демократического центра и костромского филиала комитета «Солдатские матери» участвовали в наблюдательных комиссиях во время выборов в Госдуму, значит — «агенты».
Или — в уставе благотворительного фонда «Калининград» написано: «формирование общественного мнения». Ну какие тут могут быть сомнения?!
А самое главное — иностранные гранты. Поскольку у нас «кругом враги», то деньги из-за рубежа — финансирование «агентурной работы».
Добрались и до самого «зарубежа». Рейды московской и петербургской прокуратуры по представительствам фонда Фридриха Эберта и фонда Конрада Аденауэра вызвали возмущение в Германии. Не будем цитировать прессу — достаточно официальной реакции министра иностранных дел самой, кстати, дружественной к нам страны Евросоюза: «Препятствование деятельности фондов может нанести долгосрочный ущерб двусторонним отношениям».
Глава комитета бундестага по международным делам высказался резче и предложил конкретные ответные меры: «Считаю, что в данной ситуации очень сложно вести переговоры о либерализации визового режима для обладателей российских служебных паспортов... Вводить послабления для обладателей служебных паспортов сейчас, когда идет вся эта кампания против неправительственных организаций, было бы неверным сигналом».
В фонде Эберта сотрудников заставили заполнять какие-то анкеты, а в фонде Аденауэра и вовсе — изъяли компьютеры. Дабы «проверить наличие лицензионного программного обеспечения». Поскольку фонд Аденауэра налаживает отношения с правящей партией «Единая Россия» и поддерживает российско-германский диалог на государственном уровне, шаги прокуратуры более чем непонятны.
Фонд Эберта имеет представительства в ста странах мира. Его цели: политическое и общественное образование, поддержка одаренных и общественно активных студентов и молодых ученых, поддержка научных исследований, особенно в сфере общественной истории, экономической политики, трудовых и социальных отношений.
В России фонд Эберта, в частности, оказывает огромную помощь Институту социологии Академии наук. Регулярно выходят фундаментальные исследования. «Богатые и бедные в России», «Бюрократия и власть в новой России: позиции населения и оценка экспертов», «Российская идентичность в социологическом измерении», «Национальная безопасность России в оценках экспертов», «Двадцать лет реформ глазами россиян», «Российская повседневность в условиях кризиса: взгляд социологов», «Малообеспеченные в России. Кто они? Как живут? К чему стремятся?», «О чем мечтают россияне?» ... Для каждого доклада проводится опрос тысяч респондентов всех возрастов, социальных слоев и профессий из городов, поселков и деревень от Смоленска до Владивостока.
Таким образом мы (власть, общество, экономические структуры) получаем представление о стране, в которой живем. Глобальная научная работа. Кому-то она мешает?
Вероятно, в прокуратурах не ведали, что творили. Вероятно, германские фонды попали под общую, что называется, раздачу. В рамках тотальной проверки некоммерческих организаций (НКО) в России. Они же подозреваются в том, что сплошь — «иностранные агенты». В Новосибирске «иностранных агентов» искали в отделении Всероссийского добровольного пожарного общества, в Саратове — в региональной общественной организации «Союз охраны птиц».
НКО «шерстят» сборные команды прокуратуры, налоговиков, миграционной службы, пожарных... С подключением телевидения, в частности, НТВ, которое уже выдало в эфир репортаж под названием «Мемориал» прячет доходы от прокуратуры».
«Проводятся массовые авральные проверки, выдаваемые за плановые, — возмущается сопредседатель комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина. — «План» нигде не вывешен, в отличие от планов проверки Минюстом или налоговой службой... Нам вручается бумага без бланка, без названия и определенного правового статуса... Прокурор вправе «проверять исполнение законов в связи с поступившей в органы прокуратуры информацией о фактах нарушения закона». Текст, представленного нам, с позволения сказать, документа гласит: «...Проводится проверка на предмет исполнения действующего законодательства». Что — всего российского законодательства?.. Я сразу же подала обращение на имя заместителя прокурора города Москвы г-на Захарова, подписавшего полученную нами бумагу... Прошу ответить на два вопроса, письменно.
1. На основании какой информации о фактах нарушения нами закона проводится данная проверка?
2. Какое отношение и какую связь имеет каждый из запрашиваемых документов с имеющейся информацией о нарушении закона?»
В регионах НКО более беззащитны. Там проверки часто напоминают облавы и спецоперации. В Краснодаре сотрудников НКО не выпускали из офисов, изымали мобильные телефоны и личные вещи, говорили, что тут речь об экстремизме.
Причем тут экстремизм? Притом, что прокуратура не имеет права проверять НКО. Это — функция Минюста. Но если «экстремизм» — другое дело. И официальный представитель Генпрокуратуры в конце концов объявил:
«В связи с имеющейся информацией о продолжении деятельности запрещенных (действующих под другими наименованиями), а также вновь создаваемых организаций ультранационалистической и радикальной религиозной направленности проверке подлежит, в том числе, исполнение НКО требований законодательства о противодействии экстремистской деятельности и противодействии легализации доходов, полученных преступным путем».
Попробуйте разобраться в этой словесной конструкции. Я понял так: Генпрокуратура обвиняет НКО в том, что НКО не противодействуют экстремистской деятельности и коррупции в стране. То есть члены «Союза охраны птиц» должны выявлять «организации ультранационалистической и радикальной религиозной направленности» и тех, кто отмывает деньги, полученные преступным путем? А если не делают этого — вот им проверочка...
«Проверяемые» расценивают акции силовых государственных структур однозначно.
«Это чудовищная кампания с целью принудить организации использовать термин «иностранный агент». «Мы переживаем уникальный момент репрессий против всего гражданского общества». «Проверки проводятся с целью не только запугать независимые и некоммерческие организации, но и дискредитировать, показать, что они недружественны стране». «Опозорить, унизить, выдавить из страны — вот стратегия. Зачистить, затаскать по допросам, дискредитировать — тактика».
Однако на самом деле подобная стратегия и тактика — бумеранг. Он возвращается и поражает самих же охотников. Власть, давшую отмашку. Рассудим логически: что в итоге получается?
Допустим, доказали, убедили через ТВ, что все НКО зловредны, враждебны государству российскому и нашему народу. Тогда, по логике, их сотрудники — если не враги, то недоброжелатели. Так сказать, отщепенцы. Но массовая, всероссийская (!) кампания невольно отражает масштаб и даже гиперболизирует его — «отщепенцев», выходит, очень много, причем, это не зловещие диверсанты, а самые обычные граждане. И тут телезритель, уже поверивший в зловредность НКО, поневоле задумается: откуда и почему вдруг столько врагов среди рядовых россиян? Кто они такие? Оглянется и увидит их вокруг, рядом с собой — обыкновенные люди. Только озабоченные некоторыми проблемами в нашей общей жизни. Никто из них, в отличие от некоторых казенных патриотов, не имеет «мерседесов», активов за границей, квартир в Майами и на Лазурном берегу. И они — враги?
Бумеранг вернулся.
Зайдем с другого логического конца.
Например, деятельность комитета «Солдатские матери Санкт-Петербурга» блокировали с начала января, на месяц отключали телефоны. Военком города подал заявление: «Под видом правозащитной деятельности проводится массированное, организованное информационно-психологическое воздействие против комплектования Вооруженных сил». В комитет приходил сотрудник Центра по борьбе с экстремизмом.
За что выступают солдатские матери? За дисциплину и прядок в армии.
Против чего они выступают? Против «дедовщины», насилия, против нарушений закона, против издевательств над их детьми.
Так, может, проверять надо армию, а не солдатских матерей?
Этот вопрос возник после того, как премьер-министр Дмитрий Медведев прочитал активу партии «Единая Россия» лекцию о ее «месте в современной политической системе страны». Он говорил, что надо научиться открытости, прямому общению с гражданами: «Нужно вести открытый диалог с журналистами, редакторами СМИ. Причем, позитивный диалог».
В кулуарах к Д.А.Медведеву подошла молодая женщина, сопредседатель «Молодой гвардии Единой России» Екатерина Стенякина: «Дмитрий Анатольевич... мы в последнее время наблюдаем активные информационные атаки на основные опоры нашего государства... Правоохранительные органы и суд... системные политические партии, православная церковь, профсоюзы, наши депутаты и Совет Федерации. Не кажется ли вам, что эта атака является частью спланированной кампании против России? И если да, то кто может быть заказчиком этой кампании?»
Очевидцы утверждают: Медведев вздохнул. И сказал: «Я думаю, если бы это было так, все было бы гораздо проще».
Что крылось за тем вздохом не то сожаления, не то печали? Что он имел виду? Он ведь, в сущности, сказал: если б замышлялся заговор против страны, бороться с ним было бы «гораздо проще», но тут все гораздо труднее...
Вспоминается монолог Михаила Жванецкого:
«Консерватория, аспирантура, мошенничество, афера, суд, Сибирь.
Консерватория, частные уроки, еще одни частные уроки, зубные протезы, золото, мебель, суд, Сибирь.
Консерватория, концертмейстерство, торговый техникум, зав. производством, икра, крабы, валюта, золото, суд, Сибирь.
Может, что-то в консерватории подправить?»
Добавить комментарий