На советских политзанятиях всех уровней, от колхозника до члена Академии Наук, утверждалось, что «Троцкий — изменник делу коммунизма». Даже если кто-то из старших по возрасту и был свидетелем его деятельности в Октябрьскую революцию или когда-то читал его статьи и слышал его призывы, слова «враг народа» железно утвердились в общей памяти. Кто бы в стране вздумал интересоваться, где Троцкий живет, да и жив ли вообще: это имя стало восприниматься как символ.
После хрущевского доклада на ХХ съезде кое-что прояснилось: оказывается, что под нажимом «сверху» Троцкий в конце 20-х эмигрировал и поселился в Мексике! Уже в брежневское время из разных «Голосов», а также ходивших по рукам книг узналось, что убил его некий испанец, организовали же убийство советские «органы». Как главную причину содеянного эти источники указывали — нет, не политические разногласия с советской доктриной! — а то, что являлся Троцкий для Сталина личным врагом и соперником, «претендентом на место главы страны», на место, принадлежавшее только ему, Сталину! Понемногу становились известны и подробности: первая попытка убить Троцкого была предпринята группой мексиканского художника и коммуниста Сикейроса, и окончилась она неудачей, после чего «органы» разработали другой план с участием испанца, интербригадовца Рамона Меркадера. Ему удалось под чужим именем войти в доверие в дом Троцкого в Койоакане — и однажды, придя «на консультацию по научному вопросу», этот Рамон обрушил на голову Троцкого ледоруб (страшный крик жертвы он продолжал помнить всю свою жизнь).
Впоследствии появилось множество писаний на эту тему, содержавших и факты, и предполагаемые причины убийства, и домыслы (тут стоит упомянуть полу-роман Хорхе Семпруна «Вторая смерть Рамона Меркадера»). И лишь в конце ХХ века вышла в Испании документированная и обстоятельная книга об этом убийстве, ее авторами были журналист Герман Санчес и младший брат Рамона, Луис Меркадер. Авторы встречались со многими московскими испанцами, с руководителями испанской компартии, а также с организаторами «дела с ледорубом» и работниками «органов» Наумом Эйтингоном и Павлом Судоплатовым.
Предполагая, что читатель в общем знаком с событиями того далекого времени, я остановлюсь здесь на ряде подробностей, ранее мало известных и упомянутых в этой новой книге; кстати, она недавно появилась в русском переводе. 1
Сначала, пожалуй, несколько слов о колоритных личностях, участниках и свидетелях тех событий. Вот Александр Купер, врач, главное же — работник Коминтерна, который организовал вывоз в Союз в 1938 году немалой части (около семи тонн) испанского государственного золотого запаса, вывез его от фашистов, так сказать, «на хранение». Однако потом данное золото (точнее, его немалую часть) присвоил Союз — имелись, мол, большие затраты на вооружение, и военспецов в Испанию посылали. Понимай: солидарность — это хорошо, но и деньги платить следует! Этот Купер, родившийся в Швейцарии еврей, дни свои закончил в Валенсии, за которую сражался в 30-е годы.
Или вот сестры Юлия и Елена Родригес-Данилевские, внучки известного российского писателя XIX века Григория Данилевского (читали, наверно, его «Княжну Тараканову»?). С началом гражданской войны эти сестры, коммунистки и жительницы Испании, пришли в советское посольство и предложили помощь в переводах, ведь с малых лет они жили в среде русского и испанского языков. (Этих сестер упоминал в «Испанском дневнике» Михаил Кольцов). Желая быть полезными родной стране в ее борьбе с фашизмом, в Отечественную войну они работали в тылу врага, в советской разведке.
Теперь о самом Рамоне Меркадере. В Испании он получил хорошее образование, и в молодые годы занимался гостиничным делом. В Гражданскую войну Рамон, убежденный коммунист, оборонял Мадрид, а потом, уже в звании майора, сражался под Гвадалахарой. В Троцком и его последователях он, как и многие тогдашние коммунисты, видел врага правильной дороги, проложенной Советским Союзом. Те из «органов», которые взялись его убеждать (обрабатывать), еще добавили: «Троцкий, как стало известно, поддерживает немецких фашистов и намеревается после их победы возглавить новое и послушное правительство России». (Интересная, бьющая в цель придумка!)
Рамон, открыто, с оружием в руках сражавшийся в боях, при мысли об убийстве «в мирное время» — ужаснулся. Но партия сказала «надо» — и он задание принял. И его исполнил.
На суде в Мексике убийцу приговорили к 20-ти годам тюрьмы. Президент Карденас, который лично пригласил Троцкого в страну и обещал ему безопасность, не соглашался этот срок уменьшить; правда, он не соглашался и на смертную казнь, которую требовали сторонники Троцкого.
В тюрьме Рамону было по-всякому: и жестокая одиночка, и годы посвободнее, с работой по ремонту электро- и радиoаппаратуры. Деятельный и дружелюбный человек, он научил этому ремонту и многих тамошних сидельцев; по выходу из тюрьмы они заполучали неплохую специальность! Директор тюрьмы иногда разрешал ему походить по улицам без стражи... Потом Рамон признавался, что мог бы сбежать, но не хотел подводить директора, относившегося к нему по-человечески.
Так он держался — подумать только! — 20 лет. Ни настоящих причин убийства, ни своего имени он не раскрыл, — и в документе об освобождении значилось имя, с которым его взяли, «Жак Морнар».
На свободу Рамон вышел в 1960 году. После краткого пребывания в Чехословакии его доставили в Москву, наградили (секретно) званием Героя Советского Союза — и комфортно, с семьей, поселили. Его семья состояла из жены Рокелии (с ней он познакомился, уже находясь в тюрьме, — Рокелия тогда навещала родственника, отбывавшего небольшой срок) и троих осиротевших маленьких испанцев, которых они усыновили.
Рамон хотел работать. Что ж, его ввели в группу, готовившую книгу об истории испанской гражданской войны. Он собирал материал, беседовал со многими ее участниками, знакомился с документами в московском Институте марксизма-ленинизма (том, что на Тверской — ул. Горького, напротив Моссовета). Временами на Рамона находило отчаяние, он видел, что «единой истории» не получается, материалы давали две различные версии... Со временем он ощутил какой-то неуют: стал замечать, что советская жизнь порядком отличается от «вымечтанного идеала», к тому же, ряд московских испанцев (возможно, опасаясь его близости к «органам») стал его сторониться, да и Рокелия плохо переносила отсутствие друзей и российский холод. Так что все чаще являлись мысли об отъезде... И вот сначала на Кубу, «к Фиделю» отправилась Рокелия с детьми, а затем к ним присоединился Рамон. На Кубе он продолжал работать, консультируя тамошнее министерство внутренних дел (его, имевшего большой тюремный опыт, заботило положение заключенных).
Для полноты картины следует рассказать о его младшем брате Луисе, которого в числе «испанских детей» еще ребенком привезли в Союз. Когда началась Отечественная война, Луис посчитал своим долгом пойти в армию; так в бригаде, которую готовили в партизаны, появился 18-летний комсомолец «Луис Павлович Меркадер». Ему надолго запомнилось, как осенью 1941 года они, испанские добровольцы, строем прошли по Красной площади и пели свою «Ай, Кармела...»
В армии Луис был радистом и переводчиком. Его знание языков особенно пригодилось после разгрома Паулюса под Сталинградом, а в 1945 году, вместе с другими, он участвовал в Параде Победы.
После указа о демобилизации испанцев Луис вернулся в Москву и поступил учиться в институт, выбрав будущей специальностью радиотехнику. Потом, уже инженером, он включился в разработку мобильных станций радиосвязи, а после защиты кандидатской диссертации преподавал в МЭИ. Казалось, все шло успешно: интересная работа, семья — жена Галя и дети Олег и Каридад, но, как он писал в дневнике, «где-то с 1957 года у меня стали появляться сомнения насчет советской системы», явилось это следствием и собственных наблюдений, и доклада Хрущева.
А чего стоил случай с туристской поездкой по Европе! Луиса вызвали в МВД и заявили, что вдвоем с женой не пустят, «выбирайте, кто из вас поедет», «органам» был нужен заложник... Так возникла мысль возвратиться в Испанию, тем более, что после смерти Франко начался массовый отъезд советских испанцев домой. В борьбе за возвращение его встретило много мытарств, преодолеть которые помогал Рамон, и, наконец, в 1978 году, отказавшись от советского гражданства и советского партбилета (последнее было тяжелой и многоступенчатой процедурой в парткомах института и района), Луис с семьей Союз покинул. Зажили они в Испании, где сначала он преподавал в мадридском университете, а затем семья переехала в Памплону, в родную ему Каталонию.
Много раз Луис задавал себе вопрос: «Стоил ли Троцкий того, чтобы ради него пожертвовал жизнью мой брат?» Да, Троцкий не был «святым» — по его приказу, например, расстреляли пулеметным огнем забастовавших в 1919 году астраханских рабочих; был он и главным инициатором создания концлагерей, куда сажали «потенциальных врагов» (т.е., людей, по мнению власти «могущих стать» врагами). Судя по книге политика (и хорошего психолога) Исаака Дойчера «Изгнанный пророк», не менее жесткую и бесправную жизнь получила бы страна, во главе которой стоял бы Троцкий, а не Сталин.
Вот что писал генеральный секретарь испанской компартии Сантъяго Карильо: «Антитроцкизм пришел в Испанию из Советского Союза, где полемика с Троцким превратилась в пробный камень верности большевизму. Троцкий в те годы считался врагом революции и фашистским агентом». И далее: «Это была эпоха крови и самопожертвования, период, полный драматизма. Я даже думаю, что многие в тот момент могли занять место Рамона Меркадера».
А Рамон, так и не побывав в любимой Каталонии, умер в 1978 году в Гаване. Его кремировали, а урну с прахом захоронили на Кунцевском кладбище Москвы. Через десять лет на могиле установили плиту с надписью «Герой Советского Союзе Рамон Лопес». Кто сейчас знает, что это за «Лопес» такой...
1 Л. Меркадер и Г.Санчес «Мой брат убил Троцкого», «Кучково поле», М. 2011 г.
Добавить комментарий