Ушел Михаил Михайлович Козаков. Его уход — невосполнимая брешь в культуре. Это был (неужели "был"? как ранит этот глагол в прошедшем времени!) артист в полном смысле этого слова, человек, предназначенный для творчества и сумевший, несмотря на всевозможные препоны (Господи, как же много их на пути художника!) с блеском воплотить себя в разных ипостасях — актера театра и кино, режиссера, чтеца и просто высокоавторитетного деятеля культуры.
Скажу, что исключительно тяжелую потерю понесла российская интеллигенция. Козаков был ее детищем и кумиром, выразителем взглядов и пристрастий, был наделен всеми "бонусами" и недостатками типичного интеллигента, причастного к "богеме", как то: иррациональной импульсивностью, пристрастием к питию, боязнью одиночества, тягой к исповедальности.
Никто не тянул его за язык, чтобы рассказал, как в юные годы, на волне успеха в фильме "Убийство на улице Данте", был он "завербован" органами и получил задание "соблазнить" актрису-иностранку для последующей ее разработки. Задание было им благополучно провалено, органы спустя время отстали, но тяжкий груз не давал покоя — нужно было прилюдно покаяться, что он и сделал в своем талантливом автобиографическом двухтомнике "Актерская книга".
Зачем ему, любимцу женщин, в представлении многих эдакому дон-жуану, признаваться в мучительной безответной любви к некой российской актрисе и своих страданиях по этому поводу? Да все по тому же: душа жаждала открыться и исповедаться. Собственно, и самые сильные роли Козакова — а среди них бесспорно лучшей считаю Короля Лира в театре Моссовета, — если приглядеться, тоже исповеди.
Вот он козаковский Король Лир, доживший до старости, но не наживший ума, чтобы обнаружить предательство старших дочерей, и лишь перед смертью узревший истину; вот он — отец преданной им, но не предавшей его Корделии, вот он — дед, стайкой окруживших его внучат (великолепно найденная самим Козаковым мизансцена!). Собственно, играет актер то, что выстрадал своей жизнью: самое большое счастье (как и несчастье) идет к человеку от семьи, от близких людей. И как тут не вспомнить, что был Михаил Михайлович окружен многочисленными детьми и внуками от нескольких своих браков, и был этим счастлив. Как не вспомнить, что дочь Манана продолжила в Грузии актерское дело отца, а сын Кирилл стал режиссером и киноактером, снявшимся в отцовском сериале "Очарование зла" и поставившим "на отца" телевизионный моноспектакль по чеховским "Лебединой песне" и "Калхасу".
Были эти работы не слишком восторженно приняты публикой, но хочется напомнить, что "шпионский" сериал Козакова, затрагивающий судьбы Сергея Эфрона и Марины Цветаевой, несколько лет был под запретом и пролежал на полке. Каково это для автора! Еще один замысел, которым Козаков делился с читателями "Чайки", — фильм о Михоэлсе (нет, недаром сыграл Михаил Михайлович своего Короля Лира!) был зарублен на корню и не разрешен к съемке. Все эти раны, если и рубцуются, болеть не перестают...
Гордый, своевольный, временами потерянный, бесконечно талантливый... Почему он, вопреки запрету Иосифа Бродского, не любившего "чужого" чтения своих стихов, настойчиво их читал, преображал в спектакли, пропагандировал? Да все потому же — не был он паинькой, "маменькиным сынком", шел за своими, порой "хулиганскими" интуициями, за своим видением мира и своей — безграничной — любовью к поэзии вообще и к поэзии Бродского в частности.
А кончить хочу вот чем. Тема семьи и тема литературы были соприродны Михаилу Козакову и словно завещаны ему родителями. Отец — Михаил Козаков-старший, занимался писательством, мать, Зоя Никитина, прославлена в российской истории как "сестра" знаменитого литературного общества "Серапионовы братья". Оба были людьми неординарными, оба были нежно и трогательно любимы сыном (читай его автобиографию). Трудно найти среди современных художников такого "укорененного в культуре" человека, каким был (увы, был!) Михаил Михайлович Козаков. Российская культура и все, кому она дорога, понесли воистину невосполнимую потерю.
Добавить комментарий