Пьеса Ирины Чайковской "Голые среди зимы" представляет собой сценическую миниатюру в 12 картинах с запоминающимися образами. Их немного, действие замкнуто по-преимуществу в комнатах одной небольшой квартиры, развитие событий притягивает внимание. Ты отвлекаешься от некоторой предшествовавшей настороженности и полностью погружаешься в события. Постепенно из поля зрения исчезает "сезонность" названия и остаются только чётко (обнажённо!) представленные герои.
В предуведомлении к публикации пьесы, автор говорит: "Написалась пьеса. Назвала ее «Голые средь зимы» — как кажется, такое ощущение себя сегодня владеет большинством бывших россиян».
Мне представляется, что это не совсем верно. Есть такое понятие: испанский стыд, когда стыдно за поступки других. Здесь я бы сказал "испанское страдание", когда читатель, как и положено при чтении удавшейся пьесы, ощущает боль героев — не бывших россиян, а самых сегодняшних, подверженных всем опасностям военного времени. Возможно, не хлебо-картофельных, но душевных и жизненно опасных. Особая моральная тяжесть ещё в том, что война "сочинена" руководством собственной страны. Весь мир воспринимает Россию — страной агрессором, нарушающей международные договоры.
Можно себе представить комплекс сложностей, который приходится преодолевать при постановке в любительском коллективе зум-спектакля, ориентированного в основном на контингент зрителей преклонного возраста. Тем более, можно отдать должное выразительности и динамичности представления.
Автор характеризует род представляемого спектакля как дистопия. Необычна сама состыковка для слуха многих медицинского термина с характером литературного произведения. Возникает невольный вопрос: где видится органическая непоправимость проявления — дистопия — то ли в предложенном сценическом материале, то ли в действиях героев, описанных в пьесе.
"Драматического писателя должно судить по законам, им самим над собою признанным“, — писал как-то Пушкин. Мне представляется, что автор сполна определил настрой пьесы, назвав её дистопией.
Каждый искренний отклик на происходящие события субъективен. Поэтому позволю себе несколько слов о трактовке жанра пьесы как дистопии.
Везде проникающий Google относит этот термин к медицине — к названию тяжёлой практически неизлечимой болезни, связанной со смещённым расположением органов в организме. Как в быту говорят: шиворот навыворот.
Этимологически слово состоит из двух греческих элементов: dys- — нарушение, несоответствие и topos — место. Отсюда буквальный смысл: dystopia — неправильное положение органа в теле.
У английского термина dystopia другое происхождение: он был искусственно образован как антитеза "утопии" (u-topia) и впервые появился в XIX веке у Джона Стюарта Милля — в смысле “плохое место”, “плохое устройство общества”, с сугубо социально-политической, не медицинской трактовкой.
Таким образом, в русском языке образовались два омонима дистопии — медицинский и литературный. Это даёт нам право в отличие от Google забыть о медицинском понятии: Федот, да не тот...
Хотя раньше у нас существовал термин — антиутопия, “дистопия” стала более универсальным словом, особенно под влиянием международной критики и переводных текстов. Дистопия утвердилась как изображение мрачного, абсурдного или невыносимого общества. Можно, пожалуй, сказать, что антиутопия точней как жанр идеи, а дистопия — как жанр ощущения, эмоционального восприятия.
* * *
Новая пьеса — это, конечно, подарок читателям и друзьям "Чайки" с горьковатым привкусом — но трудно "на зеркало пенять, коли рожа крива". Российская жизнь с печалящей настойчивостью выдаёт нерадующие тенденции — день ото дня. Зеркало отражает суть.
Пьеса очень современна по содержанию. Ежедневно с болью и надеждой мы воспринимаем военные сводки противостояния России и Украины. Казалось бы, что мир давно должен был найти действенные пути, чтобы прекратить российскую агрессию. Но нам приходится выслушивать шуточки российского президента о гуманности действий на чужой территории — беспардонные заявления, что он ведёт войну аккуратненько, хирургически, заботясь о людях. Жертвы только российских воинов (погибшие и раненные) перешагнули миллионную отметку.
Поэтому напряжённость, казалось бы, бытового действия пьесы воспринимается как ощущение нависшей угрозы. Эта угроза достигает всех молодых участников пьесы.
Средства зум-спектакля минималистки ограничены. Постановщикам и монтажёрам удалось создать живо воспринимаемый спектакль. Чувствуется живое общение участников, их разговоры и встречи в "кадре" — без условности реально разнесения в зум-пространстве. Особая роль здесь, конечно, принадлежит душе коллектива друзей "Чайки" Ирине Чайковской.
Действие спектакля динамично, вовлекает в перипетии общения. Не нарушается контактность общения, несмотря на их только умозрительное соединение, без соединения в кадре.
Особой удачей является образ Абрама Лазаревича — Абраши. При абсолютной реалистичности он является главным символом абсурда жизни. В нём слышится голос рока, безнадёжности итога жизни. Он же, в дополнение к драматическим реальностям текущей жизни, отражает символ "горки" — жестокой и мрачной судьбы уходящего поколения.
Профессионализмом выделяется Аркадий Барский, исполняющий роль Абраши. Я не знаю профессии и истории жизни Аркадия Барского, но это профессиональная работа. Артист выразителен и убедителен в каждом штрихе. Мы воспринимаем почти безумное существование человека, играющего день ото дня в морской бой с умершим приятелем, мы как бы видим немощное самостоятельное передвижение до туалета и его "сам мою руки с мылом", неоднократно повторенное как подтверждение своей жизненной активности. Но мы также слышим и видим в живости реакций отрывочные воспоминания о былых годах, об увлечении Цилей, фамилию которой ему так и не удаётся вспомнить.
Появление в пьесе в дополнение к почти новостным событиям фантастической горки обречённости — места устранения неугодных, в частности, людей, достигших преклонного возраста, как мне кажется, является перебором. И без этой горки ситуация дистопична — над всем висит рок. Символ завершения жизни "горкой", а тем более неоднократное упоминание в пьесе похорон в простыне, является, по-моему, избыточной попыткой выжать слезу. Эффект чувственного восприятия и без этого достигнут всем 12-картинным действием пьесы "Голые средь зимы".
Милая домашность в героях и обстановке. Молодёжь чувствует весомость задачи и ответственность, что делает их излишне "подтянутыми" и старательными. Мальчики очень напряжены.
Вере Каплан преодоление напряженности удаётся лучше. Из всего коллектива, объединённого усилиями постановщика, дополнительно хочется отметить естественную игру Виктории Макаревич в роли Веры Каплан. При как бы роли второго плана, она удачно дополняет и линию военного безумия и линию уходящего Абраши. Здесь можно усмотреть некоторую символику преемственности поколений.
Звучит соло на барабане. Завладевают маршевые интонации, мысленно преображающиеся у меня в угловатые простые числа 3 и 7, объединяющиеся в давно ставший символически обличающим некогда властвующий строй — год 37-й. Навязчивая ассоциация. Совсем не беспредметная. Тут же в поддержку такой ассоциации в ответ на воспоминания счастливых мгновений любви следует стук в двери и, как отзвуки барабана, тяжёлые шаги. Затем повисает над всем смерть после таинственного упоминания большого чемодана с деньгами... Жизнь замещает свет на тьму.
Припасённое хорошее шампанское на крайний случай плохих событий ассоциируется в действии больше, как тризна, чем как надежда. Вспомнилось давнее событие: тосты 5 марта 1953 года — за надежду нового времени. Надежда на оттепель. Не напрасная. Время идёт, бокал заготовлен...
Русь! Куда же ты несёшься? Дай ответ!
Добавить комментарий