В октябре 2025-го на гастролях в Америке побывал спектакль Дмитрия Крымова «Между небом и землей». Как бы ни менялся театральный мир, сколько нововведений бы ни совершали режиссеры, публика идет прежде всего увидеть любимых актеров.
В Бостоне билеты на спектакль с участием Чулпан Хаматовой и Максима Суханова были распроданы задолго до назначенной даты и заранее.
О чем будет пьеса? Будет ли она, написанная самим режиссером-постановщиком Дмитрием Крымовым, пьесой с взаимосвязями персонажей, или поводом для актерских соло-импровизаций?
Вслед за недавними гастролями спектакля “НЕ ТОТ СВЕТ” с Ксенией Раппопорт и Генри Давидом, появляются следующие два крупных по таланту актера, представители прекрасной русской актерской школы - и они тоже скитальцы. Сколько чрезвычайно одаренных артистов, составлявших славу русского драматического театра оказались в зарубежье? А это значит, отважившиеся на жизнь, не дающую никакой поддержки.... Сколько им пришлось пережить, когда к тому же, их клеймят на родине, называя предателями! Предателями за то, что не согласны служить преступному режиму, объявившему белое черным, а черное белым! Любимые актеры наших дней, осмелившиеся протестовать против преступной войны, развязанной Россией против Украины, идущей уже три года, оказались изгоями.
И вот они играют в постановках, касающихся наболевшего, но не получивших художественного обоснования в драматургии.
Когда в конце 60-х годов прошлого века впервые была поставлена в Большом Драматическом театре Ленинграда пьеса А. Володина “ Пять вечеров”, начиналась воплощенная правда в искусстве того времени, и по ней сегодня те, кто родились позже, могут иметь представление о той послевоенной поре.
“ Только бы не было войны”, - говорит героиня в конце спектакля...
Попытки представить новые пьесы сегодня эту фразу не включают, но все в них наполнено ужасом, который вызывают войны, наполнено моральными травмирующими последствиями переживаемыми героями. И они пребывают где-то безадресно, между небом и землей, в вакууме...
В таком состоянии выброшенными словно рыбы на сушу предстают Чулпан Хаматова и Максим Суханов. Последний выглядит вполне спокойным. Он как будто ведет свой творческий вечер: что-то рассказывает о себе, и это звучит доверительно, лично. Даже голос его глубокий, обволакивающий, низкий со сменой регистров дает обоснование надежде, что не все потеряно для человечества.
Они что-то рассказывают друг другу, эта худенькая молодая женщина, меняющая странные кукольные костюмы, и он, солидный человек, не желающий никакого притворства. Откуда они взялись? Что их соединило? Почему их разговоры названы записками, и не просто записками, а записками сумасшедших?
Скорее всего, потому, что мир, в котором они жили, сошел с ума.
А каким был этот мир в его житейской обыденности, дает представление необыкновенной красоты декорация (Художник - Петр Воскресенский). Она состоит из трех частей, трех проекций жилой городской квартиры. Есть комната со светом уютной лампы. Есть центральная комната. Есть ванная комната. И световое оформление (Оскар Паулиньш) акцентирует внимание поочередно то на одной, то на другой, обнаруживая, что иллюзия объемности создана на время от времени поднимающихся как от ветра плоских завесах. Мы - зрители видим жилье как будто за ними – прозрачными, - а на самом деле, комнаты изображены на них... Поначалу действие долго не начинается, в эти комнаты нужно вглядываться, кто-то переходит из одной в другую, кто-то живет обычной жизнью, даже не спешит, кто? Дмитрий Крымов любит какие-то подробности быта рассматривать подолгу и словно в микроскоп, придавая им глубокое значение, которое в итоге не всегда обнаруживают зрители... Что ж, его право.
Оказалось, что там, в этих завесах жил герой Максима Суханова. И по-видимому, больше не живет. Там было прошлое. Живет он теперь на пустой авансцене. И к нему прибилась та самая худенькая молодая женщина, на которой кукольный наряд, она сама словно помещена в большую круглую коробку, снизу из-под неё торчат ножки, сверху – головка... ( Художник по костюмам – Татьяна Долматовская). Да и на него в финале напялена поверх брюк балетная пачка. Зачем они в нелепом виде? И все же кто они, откуда эти странные персонажи? Есть ли у них имена? Похоже, нет. А на кого они похожи? На беженцев.
Но они о своей участи не говорят. Они живут прошлым. А прошлое – это их театральные монологи. Чулпан Хаматова читает монологи из пьес Чехова, умышленно смешивая монолог Сони из “Дяди Вани” с монологом Маши из “ Трех сестер”...
Читает она и монолог Антигоны из пьесы Ануя. Прекрасно читает! Слушать бы и слушать, проникаясь волнениями, лучшие места спектакля – именно эти вкрапления классики! И как не восхищаться необычайной подвижностью, пластичностью актрисы, её высоким мастерством и трепещущим даром! Рядом с нею партнер , с весомостью, с устойчивостью, он уж явно не сумасшедший, просто ему деваться тоже некуда... Вот он и рассказывает о своих выступлениях и встречах...
Все эти состояния каким-то чудом воплощены актерами без драматургической основы, на шаткости, формируемой собственными настроениями...
Эта гастроль - знак беды, настигшей актеров, отказавшихся служить милитаристскому режиму. Знак беды и для режиссеров. В афишах и программках Московского Художественного театра осуществляется чудовищная, до того никогда не бывавшая подмена. Имя Дмитрия Крымова в его постановках удалено, на афишах написано: режиссер – режиссер. Что это значит? Не режиссер- Дмитрий Крымов, а режиссер - режиссер... В телефильме “ Разговор с отцом” Дмитрий Анатольевич говорит отцу Анатолию Васильевичу Эфросу : “Фамилию мою сняли”... И отец, сам испытавший немало гонений от властей, спрашивает: “Как сняли?”
Сняты все они, сняты со своих мест, своих театров, отделены от своей публики... И это огромная катастрофа, постигшая талантливых людей, чьи имена сопряжены со временем нашей жизни.
На долю нынешнего поколения выпал возврат к сталинскому террору. Запреты, гонения, аресты... Людям театра оставаться самими собой чрезвычайно трудно. В окружающем воздухе, в эфире, в быту звучит нарочито грубая речь. И она в какой-то момент зачем-то впущена в этот спектакль. Она ему наносит урон, так я полагаю. Это допущенное снижение вкуса. Это и не эпатаж. Это то, что не должно звучать, и не должно быть произносимым.
По окончании спектакля были долгие овации, по традиции цветы... Публика выражала актерам свою большую любовь и признание с благодарностью.
И даже не хочется дольше и подробнее говорить о пьесе, явно несовершенной, что есть, то есть, таковы “предлагаемые обстоятельства”. “ Музыка играет так весело, так радостно, и, кажется, еще немного, и мы узнаем, зачем мы живем, зачем страдаем... Если бы знать, если бы знать!”...
Добавить комментарий