Алла Осипенко умерла 12 мая 2025-го года. Отпевали её 15-го мая во Владимирском соборе, хоронили на Смоленском кладбище. Со слов очевидцев, знаю, что на похороны великой балерины пришло очень мало народу. От Мариинского театра на отпевании был бывший премьер, а нынче - художественный руководитель балета Андриан Фадеев. И больше никого. В церкви был Николай Цискаридзе, ректор Академии балета в Петербурге, а также Сергей Дмитриевич Черкасский, режиссер и педагог (и сын автора книги «Записки балетомана»), Алексей Кононов, режиссёр и хореограф, одна из учениц Осипенко. Из письма очевидца: " Но так это все странно… я думала в храм не попаду… последняя легенда ушла. Но вот как была Осипенко «сама по себе», так и ушла… "
На кладбище балетный критик Н.Зазулина прочитала "прощальное письмо", которое прислала из Сан-Франциско другая великая балерина, близкий друг Осипенко - Наталья Макарова.
От Театра Эйфмана, в котором эта уникальная балерина танцевала в первые годы существования театра, даже цветов не прислали. На похоронах, как частные лица, любившие Аллу Осипенко, преклонявшиеся перед ее талантом, были Валерий Михайловский (её партнёр в балете "Идиот" Эйфмана) и Юлия Махалина (Осипенко репетировала с ней партию Мехмене Бану в "Легенде о любви» в Мариинском театре).
Большинство пришедших проводить Аллу Осипенко были артисты драматического театра им.В.Ф.Комиссаржевской, где работает невестка Осипенко, вдова её покойного сына, ухаживавшая за Аллой до конца дней.
Оплатил похороны Осипенко (и в будущем - памятник на могиле) Михайловский театр, точнее, - Владимир Кехман. Это ему зачтётся...
***
Алла Осипенко - одна из самых ярких звезд Кировского балета, легенда русского балета, одна из самых трагических легенд.
Карьера Аллы Осипенко началась в радужном сиянии, все, казалось, предвещало счастливую судьбу. Ещё до окончания школы на неё обратили внимание известные хореографы: Вахтанг Чабукиани и Леонид Якобсон сочиняли для нее сольные номера. После окончания школы Осипенко была принята в труппу Кировского театра и вскоре начала танцевать сольные партии.
Когда Осипенко в 1956-м году поехала на гастроли в Париж с балетной труппой Московского музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко (её партнёром был Святослав Кузнецов). Парижская Академия танца присудила ей (впервые - советской балерине) премию Анны Павловой.
Тогда же в Париже Леонид Мясин, в прошлом – премьер и хореограф труппы Дягилева, пригласил ее выступать с труппой Ballet Russe de Monte Carlo. Осипенко наивно согласилась и даже начала репетировать с Сержем Головиным "Видение розы". Естественно, руководители поездки из КГБ запретили Осипенко даже думать о самостоятельной работе с западной труппой...
В Кировском театре оба начинающих хореографа – Бельский и Григорович - пригласили Осипенко на главные роли. Тело танцовщицы изумительной лепки, красота графических линий профильных поз, природный дар выражать чувства только в танце, умение выпевать каждую хореографическую фразу, идеально подходили к исполнению неоклассической хореографии, которую возрождали в России оба хореографа.
Работа с Григоровичем над балетом Прокофьева "Каменный цветок" была внеплановая, её репетировали вне рабочего расписания. В работе с огромным энтузиазмом принимали участие не только молодые артисты, но и лучшие репетиторы театра, и известный театральный художник Солико Вирсаладзе. На следующее утро после премьеры не только Григорович, но и молодые танцовщики проснулись знаменитыми... Алла Осипенко была и остается лучшей исполнительницей роли Хозяйки как в Мариинском, так и в Большом театре. Никто не сумел лучше нее передать графику танца фантастической девы-ящерицы. Ни в чьем исполнении так совершенно не сочетался таинственный характер волшебного существа и земные страсти отвергнутой женщины.
Работа над ролью Хозяйки Медной Горы дала толчок творческим силам Осипенко. Она и к прежним ролям классического репертуара вернулась уже на новом уровне. Для Осипенко начался период творческого расцвета. Именно в этот период сложился особый, "осипенковский" стиль исполнения: душевные бури и трагические страсти своих героинь она заключала в холодноватую, идеально-гармоничную манеру танца. Элегантная манера исполнения и красота танца делали ее настоящей петербургской балериной. В ее танце была та магия, которую нельзя описать словами, от которой захватывало сердце.
Осипенко была рождена, чтобы танцевать современную хореографию, она и классический балет танцевала так, как будто он был создан сегодня. Но Григорович и Бельский вынуждены были уйти из театра, и их больше никогда не приглашали на постановки.
Наступившему трагическому застою в судьбе театра и в судьбе Осипенко предшествовали и другие события. В 1961 году во время выступлений Кировского Балета в Париже молодой танцовщик Рудольф Нуреев, с которым Осипенко танцевала и дружила, стал "невозвращенцем". После Парижа театр поехал на гастроли в Лондон, и перепуганные руководители труппы установили надзор за другими звездами: Аллой Осипенко и Аллой Сизовой. В номере гостиницы Осипенко запирали на ключ, и даже завтрак приносили в номер, на репетиции и спектакли её сопровождал представитель КГБ, который и жил в соседнем с ней номере.
Несмотря на слежку, в Париже у Аллы начался роман с известным французским танцовщиком, премьером Гранд Опера Аттилио Лабисом. Когда труппа переехала в Лондон, Лабис последовал за ними и безуспешно пытался увидеться с Аллой. В день рождения балерины Лабис, разобравшись в ситуации, прислал ей через портье корзину с цветами, а потом позвонил по телефону и стал спрашивать, как ей подошел подарок по размеру. "Большое спасибо, - отвечала Алла, - все прекрасно". "А по размеру подошло?" - не унимался влюбленный. Алла ничего не понимала, пока кто-то не передал ей по секрету, что в цветах спрятано золотое кольцо с бриллиантом. Алла перерыла землю в корзине, кольца не нашла и забарабанила в стенку соседнего номера. Гебист примчался в номер Осипенко. "Вместе с цветами мне прислали подарок. Где он?" - спросила Осипенко. "А советские балерины не имеют права получать такие дорогие подарки от иностранцев", - ответил гебист.
В такой ситуации отношения с Лабисом не могли продолжаться. Вернувшись в Россию, Осипенко вскоре вышла замуж за Геннадия Воропаева, красавца, молодого драматического артиста Театра Комедии. Их любовь была бурной, я помню, как Воропаев носил Осипенко по Невскому проспекту на руках. У них родился сын Ваня. Лабис в гневе рвал Аллины локоны, которые хранил как память... Но и брак Аллы с Воропаевым оказался недолговечным.
По возвращении в Ленинград Осипенко вызвали на заочный суд над Рудольфом Нуреевым, которого тогда называли "изменником Родины". Осипенко храбро защищала Нуреева, и судья начал на нее кричать. "Не кричите на меня, - с достоинством сказала Осипенко. - Во-первых, я - женщина, во-вторых, жду ребенка". Несмотря на то, что всякое инакомыслие в советской стране считалось преступлением, благородство натуры и чувство собственного достоинства не позволяли Осипенко идти на компромиссы.
Годом раньше Сергеева, в 1961 году, в театр пришел новый директор, Петр Рачинский, явивший собой идеальный пример невежественного, злобного и мстительного советского партийца, абсолютно уверенного в непогрешимости своих суждений. Ему приписывали такое высказывание: «Зачем мне главный балетмейстер? Я и сам знаю, кого поставить танцевать маленьких лебедей». В 1962 году Осипенко за столом в ресторане ВТО повторила шутку Ольги Моисеевой о том, что балет «Медный всадник» назначили в «день водопроводчика», потому что в балете много воды. Конферансье А.Груздев, сидевший с нею за столом, тут же донес ее шутку директору. Рачинский вызвал Осипенко к себе в офис и гневно заявил: "Как Вы посмели посмеяться над моим распоряжением! Запомните, Вы работаете в моем театре, и Ваша жизнь в нем зависит от меня!" "Я работаю не у Вас, а в Мариинском театре," - ответила непокорная балерина и ушла из кабинета.
Интересная деталь: стукач сам сказал Алле, что это он передал ее шутку Рачинскому: «Я – его друг, я должен был ему сказать. Но ты пойди к Рачинскому, извинись, и он тебя простит». Алла не стала приносить извинения (за что?!) и Рачинский начал мстить. Все это выглядит сегодня как театр абсурда, но такова была жизнь советского гражданина... Осипенко не повышали зарплату. Её не брали в заграничные поездки (на вопрос западных журналистов, почему не приехала Осипенко, Сергеев каждый раз отвечал: «Осипенко рожает»). А это означало, что в расцвете творчества её лишали международного признания.
Но и дома её имя на афише появлялось очень редко: она танцевала только заменяя какую-нибудь заболевшую балерину. По советским понятиям, ее перевели в ранг людей «второго сорта».
Поломать судьбу балерины стало возможным, но ее стремление к творчеству - нет. Она участвовала в работах начинающих ленинградских хореографов вне стен театра. Так, Осипенко станцевала "Сиринкс" в постановке Георгия Алексидзе, который сделал программу с "добровольцами" из Кировского балета для концертного зала Филармонии (первая программа – 1966 год). Петр Гусев возобновил для нее и ее партнера Джона Марковского (премьера Кировского балета) дуэт из легендарной "Ледяной девы" Федора Лопухова для концертного исполнения. Каждый выход Осипенко на сцену был событием.
В 1968 году она станцевала одну из лучших своих ролей - Клеопатру в балетмейстерском дебюте Игоря Чернышева "Антоний и Клеопатра" в Малом театре оперы и балета. Осипенко благородно уступила премьеру балерине театра Валентине Мухановой, а сама танцевала второй спектакль. Чувственную хореографию Чернышева Осипенко облекла в изысканную форму своих изумительно красивых и строгих линий и создала образ огромной трагической силы.
Эта работа совпала с важнейшим событием в ее жизни: она вышла замуж за Джона Марковского, любовь к которому оказала влияние не только на творчество, но и на её дальнейшую судьбу. "Джон - самая большая и, может быть, единственная любовь моей жизни, - говорила мне Осипенко, - много случалось в нашей семейной жизни сложностей, но мы были партнерами, мы были друзьями. Джон - удивительный партнер. Я шла на спектакли с Марковским как на любовное свидание. Какие бы у нас ни были трудные отношения дома, но на сцене у нас всегда происходило соприкосновение душ".
В 1970 году балерину вдруг взяли в поездку театра в Лондон. На этот раз труппу покинула её близкая подруга Наталья Макарова. Рачинский продолжал мстить по мелочам. В Лондоне Осипенко имела огромный успех в "Лебедином озере" как у зрителей, так и у критиков. На следующий же день её заставили выйти в "Жизели" в свите герцога. "Я закрывала лицо шляпой, - рассказывала мне Осипенко, - но в зрительном зале меня все равно узнали и прислали мне мой портрет с надписью: "Катастрофа Кировского балета: Осипенко выходит в дамах". (Рачинский позднее был уволен из театра, но не за безобразия, которые он творил, а за какие-то валютные противозаконные операции).
В 1971 году балерина, устав от постоянной борьбы за свое достоинство, ушла из театра. К этому времени театр уже лишился Нуреева, Долгушина, Макаровой - труппа теряла одного лучшего танцовщика за другим. Последнее выступление Осипенко в балете "Каменный цветок" снимало Ленинградское телевидение. Сначала предполагалось, что спектакль будет с публикой, но в последний момент Рачинский запретил пускать зрителей, в зале сидели только те, кто смог прорваться. Джон Марковский тоже ушел из театра из солидарности с женой…
В 1973 году Михаил Барышников организовал свой творческий вечер. Он пригласил Осипенко танцевать с ним роль Красавицы в балете Май Мурдмаа "Блудный сын". Это было еще одно блестящее выступление актрисы. Бельский, который в то время был художественным руководителем труппы и во всем поддерживал Барышникова, предлагал Осипенко вернуться в театр, но Марковского он приглашал только танцовщиком кордебалета. На это Осипенко и Марковский не согласились и ушли работать в труппу Леонида Якобсона. Труппа была бедная, и Осипенко получала маленькую зарплату. Но Якобсон, который как никто другой из хореографов чувствовал индивидуальность артиста, создал для Осипенко ряд концертных номеров.
В 1977 году талантливый молодой хореограф Борис Эйфман получил возможность создать свой театр и пригласил Осипенко и Марковского. На концерте в день открытия они танцевали дуэт Эйфмана на музыку Пинк Флойда "Двухголосие". Этот дуэт хореограф поставил для них и о них, об их любви-судьбе, о трудных, неровных отношениях
В 1981 году Осипенко разошлась с Марковским и вскоре бросила сцену. Этот развод казался ей тогда концом жизни.
В 1988 году, когда в России началась "перестройка», Рудольф Нуреев позвал Осипенко преподавать в Гранд Опера, затем она стала работать в балетных школах Италии. В 1989-м Макарова пригласила Осипенко в гости в Лондон на премьеру своей редакции «Баядерки», где и мы с ней снова встретились. В зале Ковент Гардена я с радостью наблюдала, как к ней подходили зрители и спрашивали: «Скажите, неужели Вы – Алла Осипенко?!»
Её помнили и приглашали преподавателем и репетитором в разные школы и труппы в России и на Западе. Я навещала её, когда она работала в школе и театре в Хартфорде. (мне заказал статью о методах ее преподавания американский журнал). Но она тосковала в одиночестве. Как-то мы шли после репетиции к ней домой. И, поглядев вокруг себя, Осипенко сказала: "Завтра я опять выйду из дома, пересеку эту лужайку, и поеду в школу давать урок. Потом вернусь домой, пересеку эту лужайку, и войду в дом, где живу... И так каждый день! Какая это тоска! А я чувствую в себе силы... И привела мне цитату кого-то из французских писателей: "Трагедия не в том, что мы стареем, а в том, что мы остаемся молодыми».
В конце концов Алла вернулась в Россию, которую всегда считала своим домом и по которой тосковала. Она работала в частных школах и труппах, играла драматические роли (в том числе в фильмах Александра Сокурова.) Её старинный друг Женя Зубков, живущий в Америке, каждый год летал к ней на день рождения. Но я с середины 2020-х годов с нею больше не встречалась.
Добавить комментарий