– Выключите свет!
Огни в актовом зале погасли, и прожекторы осветили только меня. Нельзя сказать, что это придало мне уверенности. Скорее, наоборот. Я был ослеплён и не видел зал, хотя знал, что оттуда на меня смотрят десятки глаз высочайшей комиссии.
Это было моё последнее испытание. Плавно заиграла музыка, и мне надо было начинать. Я судорожно схватился за микрофон и, едва справившись с дыханием, запел. Пение никогда не было моей сильной стороной, но вроде получалось неплохо. Во всяком случае, я очень старался и реакция комиссии не заставила себя долго ждать.
– Нее! Не Шаляпин! – через минуту послышался первый голос.
– Но он и не оперный певец! – возразил второй голос.
– Тсс! – призвал к тишине голос третий.
Спорящие голоса перешли на шёпот.
Мне дали спеть один куплет и припев. После свет прожектора переместился в угол сцены, похожий на прилавок музыкального магазина из-за обилия там музыкальных инструментов. В кресле, тяжело придавив сиденье, лежал аккордеон. На низком прозрачном столике были разложены мелкие духовые инструменты. Прислонившись к стене, пряталась за кулисой гитара. Огромным чёрным айсбергом возвышалось над всеми ими фортепиано.
Я играл на инструментах, меняя их по очереди, около получаса, пока, к своему облегчению, не услышал голос председателя комиссии:
– Ну-с! Довольно! Включите свет!
Резко загорелся свет, и я ещё успел увидеть, как профессор музыкальной академии вынимает из ушей беруши.
– Итак, Сергей Ильич, что скажете? Его музыка на уровне? – спросил, кашлянув в бороду, председатель комиссии.
Профессор музыкальной академии, краснея, кивнул.
– Хорошо! Тогда давайте подводить итоги. Александра Акимовна?
Колыхнувшись пышным телом, поднялась дама лет сорока пяти.
– По основным предметам «отлично», – выдала она информацию, близоруко щурясь в бумажку, держа её полными пальцами. – Разве что физкультура хромает. Прежде всего, игровые виды спорта – особенно футбол. Не хватает точности удара в «девятку».
– Мальчишки научат! Заиграет, как Марадона, – заверил даму спортивно сложенный мужчина в форме национальной сборной по футболу, которого почему-то назначили моим куратором.
– Может быть, – кивнула Александра Акимовна. – Но к кандидату есть вопросы и у Константина Ивановича. Прошу вас!
Худрук известного столичного театра встал и заговорил, растягивая гласные в словах.
– В целом его постановка пьесы была не плоха. Но вот сценарий… Концовка совсем не удалась! И героиня не убедительна. А его актерская игра просто ужасна! Дикция совсем никуда не годится!
– Исправим! – живо возразил председатель комиссии. – Пропишем ему камушки во рту по утрам – и заговорит как Демосфен!
– И без камушков заговорит как артист Ульянов в роли Жукова. И месяца не пройдет, – пробормотал себе под нос мужчина в мятом, поношенном костюме, сидящий в первом ряду на крайнем стуле. На него громко шикнули, и он, криво усмехнувшись, сосредоточился на протирании платком стекол своих очков.
– Ну-с, если больше возражений нет, – с явным облегчением сказал председатель комиссии, – тогда…
– Но он не доказал гипотезу Римана!!! – закричал высоким петушиным голосом седой старичок, который прежде отмалчивался, однако тут не выдержал и вскочил со стула. – Как же его допустить к работе?!!
– Её уже двести лет никто не может доказать… – начал было спорить председатель комиссии.
– Вот порешает с полгодика задачки за четвёртый класс, – перебив председателя, вновь вступился за меня мой куратор – счастливый отец девятилетней дочери, – и докажет!
– Итак! Каков наш вердикт? – председатель комиссии обвёл своих коллег вопросительным взглядом.
Члены комиссии, уставшие за месяц моих испытаний, на этот раз решили благоразумно промолчать и почти все согласно кивнули.
– Тогда… – председатель взял торжественную паузу, – к преподаванию в начальной школе – ГОДЕН!!!
Добавить комментарий