Я продвигался к дому от лужи до лужи, и было их двадцать семь – кляксообразных, манящих своей бездонностью. У дома я пнул ногой последнюю и сам с собой расклянялся в её глубинах.
В квартире меня встретил пёсик Шнаузер, волоча по полу прогулочную экипировку. Выхода не было. Пришлось, справедливости ради, выводить его во двор под песнь собачьего восторга.
Потом позвонила любимая. Я схватил телефон и рассмеялся от радости, повалившись на стул и лягаясь энергичто обеими ногами, сбрасывая мокрую обувку. Оказывается, она спешила мне сказать, что случилось, и хочет меня видеть – сообщить, как она себя чувстствует на седьмом месяце беременности, пройдясь со мной по парку. Ибо что может быть смешнее, чем вымокнуть на долгожданном весеннем дожде и посмотреть как плачут от счатья только что распустившиеся розы. Как можно было ей отказать. Я натянул ботинки обратно. Розы – это серьёзно. Их надо уважать. И кланяться в ответ как китайским божкам. И нужно знать, как она себя чувствует. Так что мы отправились на ритуал весеннего дождя в розарий, где всё цвело первым цветом и купались неугомонные воробьи, принимая, кто душ, кто ванну, в силу того что получится от милости природы.
Она замедлила наш совместный шаг и сказала, найдя приют головке на моём плече, тихо и неуверенно: «У меня плохие предчувствия...» «Но-но-но», - завопил я в ужасе. Я не мог позволить ей, моей маленькой, утащить нас в дебри страхов, где нет пощады слабым человеческим сушествам от воображения и потребовал: «Расскажи всё как есть».
Оказывается, она не спала эту ночь. Оказывается, ей было больно. К утру прошло, но осталась неуверенность: можно ли ждать дольше без врача?
«Нет. Нельзя, – сказал я жестко, чтобы у неё не было сомнений.—Мы немедленно едем в госпиталь. Ты должна сохранить ребёнка. И себя тоже».
Мы нашли такси и отправились на четырнадцатую стрит в большой госпиталь с отделением скорой помощи. Услышав слова ‘семь месяцев’ и ‘боль ночная’, маленькую приняли без очереди и увезли на верхние этажи в дородовую палату. Мне было приказано ждать и звонить в справочное каждые полчаса.
Я ушел на бульвар, где дождь исчез и появилось солнышко. Только теперь мне открылся окончательно ужас происходящего. Маленькая могла умереть. Мой мозг, как открытая рана радиировал словесный поток: «Вместо парка надо было немедленно ехать в больницу. Но она молчала о том, что прошла ночью. Почему она молчала? Чего боялась? Не верила, что я могу ее спасти? Сколько времени мы знаем друг друга? Три года. Пришел час испытания. Я ни разу не предложил ей выйти за меня замуж. Вот оно что. Она в меня не поверила. И провела ночь в мученичестве в одиночку. Всё взяла на себя. Надо немедленно сделать ей предложение. Но как до неё добраться? Звонить рано. Надо ждать полчаса. И это будет только справочное. Неизвестно, оставили ей ее телефон или нет. Стерильная палата. Вряд ли».
Вдоль бульвара, как в трубе, гудел ветер. Я сидел на не просохшей после дождя скамейке, не замечая неуюта. Дерево через прохожую часть аллеи отбрасывало оживлённую тень. Проходила мимо китаянка, топча тень его на асфальте. Налетел порыв ветра. Заволновались ветви, заплясали их двойники под ее ногами, судорожно обнимая друг дружку. Трепетные объятия. Вот китаянка вырвалась на солнечный кусок аллеи, оставив тень дерева на растерзание ветру. Я был ему сродни. Неуправляемо неслись мысли в голове: «Спасти. Спасти маленькую». Я рванулся навстречу ветру, яростно топча тени встречных прохожих. Я мчался в справочное на первом этаже. Темнокожие девушки за компьютерами были милы, как чёрные ангелы. «Ждём начала схваток. Неправильное положение плода. Если не начнутся, будет стоять вопрос о кесаревом сечении. Спасаем ребёнка». «Нет! – заорал я. -Спасайте мать!»
Я не мог остаться без маленькой. Тем более теперь, когда узнал её.
«Приходите через два часа. Мы передадим доктору то, что вы сказали». Так меня выставили из справочной. И я вернулся на бульвар в гневное буйство ветра и шоу теней.
Что же делать? Зашел в кафе взять чашку кофе. Как провести два часа? Непросохшие одеревенелые сапоги натёрли косточки. Плевать. Маленькая страдает. Вернулся на скамейку. Тени деревьев плясали свой жуткий танец.
Я попробовал набрать телефонный номер маленькой, и о, бой! Она ответила. Оказывается, ей только что принесли телефон. Внезапно я онемел. Всё моё внутреннее красноречие испарилось. Я что-то бормотал о своей любви и о том, как она прекрасна. И извинялся, что оставил её на целую ночь одну. Наврал, что я купил кольца и мы теперь никогда не расстанемся. Я услышал, что она плачет и хлюпает носом, и пытается уверить меня, что теперь ничего не боится. Я услышал, как испугалась медсестра её слезам и просила закончить разговор. Хлопок в телефоне дал мне знать, что разговор окончен, и я удивленно вытер влагу под глазами. Теперь надо купить кольца. И пройдут два часа. Я бросился на Бродвей искать ювелирную лавку. Потом передумал, остановил такси и попросил отвезти меня на сорок седьмую стрит, где этих лавок хоть пруд пруди. Ювелирный центр. Маленькая заслуживает всего самого лучшего. Размер я не знал, но это не главное. Потом можно будет подогнать.
Витрины сорок седьмой лучились брильянтовым светом. У меня закружилось перед глазами. Ничто не отберёт у меня маленькую. Я робко вошел в большой магазин. Охранник, как бы невзначай, прошел мимо и за спину. Я нащупал в бумажнике банковскую карточку. Камни здесь могли заменить электричество. Как жалко, что маленькой нет рядом. Поглазеть на этот чудодейственный базар.
Старик еврей, как положено, с сектантской бородой, разглядывал меня из-за прилавка. Прозревающий взгляд торговца - чего от меня ждать? Ветеран этой сказочной шкатулки. Вот он поманил меня пальцем: «Вы что-нибудь ищете особенное?» Старый психолог брильянтового бизнеса.
Первый испуг прошел. Я решил ему довериться. Я сказал: «У меня умирает невеста. Мне нужен чудо-кристал, который её спасёт».
Он даже поперхнулся, но быстро пришел в себя и пробормотал: «Старик Бажов, король камней, перевернулся бы в своей могиле на Урале, если бы услышал что вы сказали». Но невозмутимо приступил к делу. «И сколько вы в силах потратить?» Я назвал цифру, и он остался мной доволен. Поставил скамеечку к стеллажам у стены, долго копался там, перебирая камни на полках, и торжествующе положил передо мной весёлый камень счастья и здоровья.
Это был в полном смысле камень вечного веселья. Я не мог не рассмеяться от радости. Старик сам светился удовольствием. «Она захочет жить, -- сказал он. –И это спасёт её». Он ещё что-то бормотал в свою седую бороду, похожее на заговор. Я понял, что не надо вмешиваться, и попросил красивый футляр.
Еще оставалось время, и я решил пройти пешком до госпиталя. Болели косточки, но я радостно терпел. Была надежда.
В справочном мне передали телефонный аппарат: «Доктор хочет с вами поговорить». Несмотря ни на что сердце сжалось в ожидании беды. Доктор сказал: «Нельзя больше ждать. Нужно делать кесарево. Если повезёт – ребёнок выживет».
Я заорал так, что справочная затихла: «Да! Да! Что же вы ждёте? Бегите! Спасайте!» Доктор сказал: «Я вам позвоню. Держите при себе телефон».
Я начал молиться всей Божьей Рати. Всем, кто иногда, в тенях бессонных ночей, нашептывал мне безумные молитвы.
Как сомнамбула, ушел я на бульвар, где ветер – организатор уличного шоу теней притих, затаился как в антракте. Я посетовал: малышка не может наблюдать со мной этот театр.
Я нащупал в кармане футляр с кольцом. Скоро мы будем вместе. Если повезёт, будет спасён и бэби и мы все вместе будем ходить в парк смотреть, как воробьи устраивают уличные бои за наши хлебные корки.
Я улёгся на скамейке как настоящий бам, держа в ладони телефон, чтобы не проспать звонок. Луна смотрела с неба как наклеенная. Я чуть не выронил аппарат в ближайшую лужу, когда завибрировала связь. Уставший, хриплый от усилия доктор сказал: «У вас удивительная жена. Всё перенесла стоически. Спасите ребёнка, говорит. Обо мне не беспокойтесь. Но эти штучки мы знаем. Эти героини прекрасные матери. У вас девочка. Обе в реанимации. Так случилось, что супруга ваша покашливает. Это от наркоза. Аллергия. Но могут разойтись швы. Тогда понадобится вторая операция. Приходите с утра. Всё. Держитесь». И отключился.
Я остался на бульваре в эту ночь. Меня обнимали влажные тени, и мне не было страшно.
«Старик, -- позвал я тихо. – Ты мне наврал? Они обе при смерти. Сейчас выброшу твоё кольцо. Неизвестно, что ты туда набормотал».
Старик явился как маг в сказке. Нарисовался в сизой ночи, оглаживая бороду. «Не надо так горячиться, молодой человек. Ещё не всё проиграно. Она ещё не коснулась кольца. Вы ещё не надели ей его на палец». Так меня вразумлял этот халдей доморощенный. «Ждём. --сказал он. – И пожалуйста, снимите с вашего лица трагическую маску и не вздумайте примерять новую гримасу боли. Она должна поверить, что сделала вас счастливым». Так отчитал меня этот ювелирных чудес мастер, хранитель таинственных сокровищ на сорок седьмой стрит.
Ночь прошла на скамейке, а рано утром я уже стоял у дверей справочной в поисках, кто мог бы передать кольцо с запиской для маленькой. Очень мне понравилась там одна смышлёная молоденькая медсестрёнка с мордочкой любопытной мышки. Я подошёл к ней с поклоном: «На вас одна надежда». И объяснил, как мог проще и понятнее, нашу с маленькой проблему. Она была тронута, и даже глазки заблестели от навернувшихся слезинок. Я сунул ей в карман халатика, что нашел из оставшихся денег, и она убежала на верхние этажи.
Через целую жизнь, ставшую ожиданием, она прискакала обратно и зашептала возбужденная: «Она заплакала от счастья. И кольцо сделано как на неё в точности. Вы будете замечательным мужем. А ребёночек в инкубаторе. Туда никого не пускают. Я думаю с вашей женой всё будет в порядке. Поздравлять не стану, чтобы не сглазить. Доктор сейчас позвонит».
Звонок раздался почти сразу: «Можете считать, что случилось чудо. – Доктор звучал, как будто и сам забыл, что такое сон. – Второй операции не понадобится. Что за талисман вы ей передали? Её не узнать. Впрочем, не говорите. Я в сказки не верю. И этот кашель вдруг исчез. Она, наверно, понервничала. Такое бывает. Будущие мамы слишком чувствительны. Ребёночек принимает питательный раствор. Не торопите события. У него хорошие задатки».
Я вышел на бульвар. Грянул гром с небес как заключительный аккорд шоу теней. Мечущиеся деревья, как мётла, вычищали небо от туч, подпевая «Аллилуйя!» Тени на аллее раскланивались публике.
Добавить комментарий