«Родина. Еду я на Родину,
Пусть кричат – уродина,
А она нам нравится,
Хоть и не красавица,
К сволочи доверчива,
Ну, а к нам…»
Юрий Шевчук
1. Ценная находка
Судно шло из Веракруса в Гамбург. Всё было как обычно: на штурманском мостике нёс одинокую вахту второй помощник; в машине – второй механик; старпом с боцманом обсуждали, какие работы предстоит сделать на палубе за время перехода; капитан отдыхал у себя в каюте. Все были вроде бы как при исполнении, только Секонд маялся на мостике от безделья – погода была шикарная, и судно шло на «автомате». И дёрнул же его чёрт взять в руки бинокль! Ну вот, спрашивается, на что он собирался глядеть, если на сотню миль вокруг никого нет?! Но, как известно, тот, кто ищет приключений на собственную задницу, обязательно их найдёт, даже посредине Атлантического океана…
По левому борту, примерно в 3-4 кабельтовых от судна, в волнах что-то белело. Или не белело. В море особо и не различишь, какого цвета мимо тебя проплывает что-то небольшое и к тому же периодически уходящее под воду. Секонд крикнул в машину, чтобы сбавили ход и позвонил в каюту Мастера.
– Слушаю! – сиплым со сна голосом откликнулся капитан.
– Сергей Васильевич! По левому борту, – Секонд слегка замялся, – что-то проплывает. Не могу понять что.
– Сейчас поднимусь… – сказал Мастер и положил трубку.
На левом крыле капитанского мостика собралась большая компания: капитан, старпом, все три помощника капитана и радист. По очереди смотрели в бинокли и выдвигали различные версии о природе таинственного предмета: от куска трубопровода до связки брёвен.
– Старпом! – прервал дискуссию Мастер. – Давай-ка «лево на борт», и подойдём поближе!
Подошли поближе и снова взялись за бинокли.
– Твою дивизию! – выругался капитан, разглядев на белом, длинном и круглом корпусе надпись крупными чёрными буквами: «US NAVY». Это была ракета. Ещё несколькими непечатными выражениями советский капитан выразил своё мнение о бардаке и безалаберности, царивших во всех вооружённых силах США в целом, военно-морском флоте в частности и приказал застопорить ход.
– Американцы ракету потеряли! – резюмировал старпом, отводя бинокль от глаз. – Придурки!
Мастер увёл радиста с собой в радиорубку: надо было сообщить в Москву о находке. Вернулся на мостик минут через двадцать, невесёлый и задумчивый.
– Что сказали, Сергей Васильевич? – беспокойно спросил старпом.
– Приказали взять на борт и спрятать!
– А если она рванёт? – беспокойство старпома нарастало. Он догадывался, кого сейчас Мастер пошлёт за ракетой.
– Не ссы, старпом! Если до этого не рванула, то и сейчас не должна, – успокоил капитан старпома, но прозвучало это как-то не очень убедительно. И добавил философски. – Ну, а если всё-таки рванёт, то в Москве будут знать, что мы до конца выполняли свой долг. Так что давай, Вася, спускай левую шлюпку, и вперёд!
В шлюпку вместе со старпомом погрузился ещё и боцман с пятью матросами, и ярко оранжевый катерок потарахтел к ракете. Проваландались они там часа два, но всё-таки притащили ракету к самому борту судна. Судовым краном подняли эту «дуру» на борт и засунули в пустой контейнер, раскрепив её там на случай качки.
Капитан доложил в Москву: «Груз на борту!»
– Очень хорошо! – ответила Москва. – Теперь следуйте в Калининград.
– Какой Калининград?! – взвыл Мастер. – Мы во фрахте работаем! Если мы изменим маршрут и нарушим расписание, пароходству такие штрафы влепят, что мало не покажется! Нам в Гамбург надо!
– Хорошо! – согласилась Москва. – Быстро в Гамбург, а потом – быстро в Калининград!..
В Калининграде судно подогнали к какому-то Богом забытому причалу и все подступы и подъезды к нему перекрыли вооружённые автоматами солдатики. Спустили трап, и у трапа тут же возникли солдаты с автоматами. Напротив судна с визгом затормозили три чёрные «Волги».
– А вот и Комитет пожаловал! – сообщил капитан своим офицерам. Все они стояли на крыле мостика и с удивлением наблюдали за тем, как встречает их Родина. Комитетчики оказались людьми осторожными и сами на судно не пошли, а послали впереди себя дозиметриста.
– Да они совсем с ума посходили! – бесчинствовал Мастер. – Они что: думают, что мы атомную бомбу выловили в центре Атлантики?!
Дозиметрист в костюме химзащиты обследовал всю палубу и, естественно, нигде и ничего радиоактивного не обнаружил. И только после этого на борт поднялись представители КГБ.
– Показывайте! – вместо «здравствуйте» сказал старший группы, и их всех повели на корму. Открыли заветный контейнер, а там – пусто! Комитетчики с удивлением посмотрели на капитана, капитан – на Секонда, Секонд побледнел и побежал к себе в каюту за коносаментами* . Вернулся вообще синий и убито пробормотал, что контейнер с ракетой, кажется, по ошибке выгрузили в Гамбурге.
Представляете «радость» немцев, когда они открыли контейнер, выгруженный с русского судна, а там, вместо ожидаемого груза из Мексики, лежит американская ракета? Это тонкий намёк или какая-то ошибка?
2. Das ist fantastisch!
Наш судовой доктор, Митька Дунцов, копил деньги на покупку автомобиля: все об этом знали и поддерживали его, чем могли: кто пивком угостит, кто рюмкой чая. За два года беспрерывной работы – без отпусков, отгулов и выходных – Митька скопил 700 марок: сумму по тем временам немалую. За эти деньги в Германии можно было купить не новый, конечно же, но вполне приличный автомобиль и ездить на нём ещё лет десять без особых хлопот.
Пришли в Бремерхафен: Доктор побежал в город и накупил газет с объявлениями о продаже автотранспорта. Засел у себя в каюте с ворохом литературы и начал поиск. И почти сразу же наткнулся на объявление некоего Ганса с чудной и трудновыговариваемой фамилией, что-то типа Дизельхаммер. Ганс продавал десятилетний «Форд-Таунус» зелёного цвета за 700 марок – это было везение новичка! Митька обрадовался и пошёл звонить Гансу. С языком у Доктора проблем не было: он родился и вырос в Германии, так как папа его служил в ГСВГ и в доме у них было принято говорить на двух языках по очереди, через день. Они хорошо пообщались с Гансом и договорились, что завтра, в 16.00, Митька приедет к нему смотреть автомобиль на предмет возможной покупки. Ганс тоже обрадовался: видимо, желающих купить эту, по немецким понятиям, рухлядь было немного.
К дому Ганса на окраине Бремерхафена Митька приехал на такси. За плечами у него был рюкзак, в котором лежали бутылка «Столичной» и банка икры: имел Митька тайный умысел подпоить немца и сбить цену марок до пятисот. Домик у Ганса был небольшой: двухэтажный, беленький, с красной черепичной крышей и подземным гаражом. Зелёная лужайка перед домом обнесена полуметровым заборчиком. Всё выглядело очень уютно, аккуратно и по-немецки добротно. Ганс стоял на веранде с увесистой трубкой в зубах, приветливо махал Митьке рукой и делал приглашающие жесты: заходи, мол, не стесняйся. Это был дядька лет, наверное, шестидесяти. А впрочем, чёрт их разберёшь, этих немецких пенсионеров: у них у всех такой здоровый цвет лица, и все они такие зубастые, что точно определить возраст невозможно – может быть, и шестьдесят, а может быть, и восемьдесят.
Посидели немного на веранде, поговорили из вежливости о погоде: дескать, лето-то нынче какое жаркое, – и пошли в гараж. В гараже, кроме старого «Таунуса», стоял ещё и новенький «Мерседес». «Форд» Митьке сразу же понравился, но тут надо учитывать то, что в автомобилях он совершенно не разбирался: прав у него никогда не было, и ездить он не умел. Ганс поднял капот, и Доктор с умным видом осмотрел двигатель – с двигателем, по его мнению, всё было в порядке. Ганс дал Митьке ключи и предложил завести машину и убедиться, что всё работает, как часы. Доктор полез в салон, и вот здесь-то сердце его дрогнуло: салон был вельветовый, нежно-салатового цвета, мягкий на ощупь и какой-то бархатистый.
– Давай, Дмитрий, заводи! – подзуживал Ганс, а Митька даже не знал, как это надо делать – первая машина у человека, растерялся. Ганс сам завёл машину, но Доктор уже принял решение: надо брать, ему очень понравился салон.
После осмотра вернулись на веранду и Митька достал из рюкзака бутылку «Столичной».
– О! Русская водка! – Ганс явно был не дурак выпить.
Митька достал икру.
– О! Русские деликатесы! – возликовал Ганс и пошёл за рюмками…
Первая пошла колом, вторая соколом, а остальные полетели мелкими птахами: Ганс мальца окосел, но цену держал твёрдо, и как Доктор ни старался, так и не смог подвинуть упёртого немца – 700 марок, и точка!
– А кем ты работаешь, Дмитрий, у себя на судне? – полюбопытствовал Ганс, чтобы увести разговор с опасной, по его мнению, дороги. – Штурман или механик?
– Доктор… – просто ответил Митька.
Ганс вытаращил глаза.
– Ты – доктор?
– Ну да! Врач, хирург-гинеколог…
– Donnerwetter! – выругался от изумления Ганс. – Das ist fantastisch! Да как такое возможно?!
В Германии врач – это очень уважаемая профессия, а доктора – это солидные и обеспеченные люди, и, естественно, у Ганса в голове не укладывалось, как ДОКТОР!!! может шляться по морям. Наверное, ему платят за это баснословные деньги? Митька в уме перевёл свою месячную зарплату в марки и озвучил получившуюся цифру. Ганс схватился за сердце. Митька добавил, что эти несчастные 700 марок он копил два года. Гансу стало дурно. А когда Митька сказал, что у него трое детей, Ганс заплакал.
– Не надо денег! – сказал он, вытирая кулаком слёзы. – Вообще ничего не надо! Забирай её просто так! Я тебе её дарю!
На следующий день Ганс пригнал машину в порт, прямо к судну и отдал Митьке ключи и уже оформленные бумаги на машину…
3. Старпом Саня Тибиков
В те давние времена капитанами становились, быть может, и по велению души и сердца, но только после того, как парткомиссия убедится в том, что ты достоин этого высокого звания – капитан дальнего плавания – и утвердит тебя в должности. Комиссия должна ни разу не усомниться во мнении, что нигде и ни при каких обстоятельствах ты это звание не опозоришь, не уронишь и не пропьёшь. И уже дважды Саню Тибикова лишали его вожделенной мечты под какими-то надуманными и идиотскими предлогами и оставляли в старпомах. Сане было очень обидно: все его однокурсники уже давно капитанили, а вот он уверенно двигался в сторону унизительного звания «Вечный старпом»…
И вот очередное заседание парткомиссии с одним единственным вопросом – «быть или не быть товарищу Тибикову капитаном?» Саня, чисто одетый, помытый и побритый, стоял перед столом, за которым сидели шестеро инквизиторов из числа бывших капитанов, перешедших по возрасту на береговую работу. Шесть старых морских волков снисходительно смотрели на одинокого ягнёнка, возомнившего о себе невесть что. Саня отчаянно трусил и обильно потел.
– Ну, что, товарищи? – Председатель парткомиссии обвёл взглядом своих подельников. – Начнём?
Товарищи согласно закивали лысыми головами… и всё пошло, как по маслу! И плавательский ценз у товарища Тибикова уже имеется; и с английским языком у него всё в порядке; и мастерства и умения у него не занимать: пользуется уважением у коллектива; в партию, а это самое главное, вступил и теперь политику этой партии и правительства понимает правильно – не привлекался, не имел и не замечен. Саня счастливо вздохнул и расслабился. А зря…
– Товарищи! – возвысил голос один старый коз…, пардон, волк, перебиравший бумажки в Санином деле. – Да вы только посмотрите на это! У него же четыре брака и четыре развода – это же аморалка!
Ну да – водился такой грешок за Саней. Он женился исключительно на членах своих экипажей, выпускницах ПТУ №17 (противотанковое училище, как его называл сам Саня), готовивших поварих, буфетчиц, дневальных и уборщиц для флота. Девки были сплошь молодые, румяные и любвеобильные, и Саня как человек порядочный и настоящий джентльмен после первой же проведённой вместе ночи предлагал своим дальновидным избранницам руку и сердце. Скромные девушки, видя такую вопиющую глупость со стороны своего непосредственного начальника, немедленно соглашались, а через год-полтора следовал развод. И так четыре раза подряд. После последнего развода Саня дал зарок: больше – ни-ни! Кто угодно, только не ПТУ №17!
– Что скажете, товарищ Тибиков? – Председатель с сожалением посмотрел на Саню.
Саня так испугался, что его снова оставят в старпомах, совершенно перестал соображать что-либо и сдуру ляпнул: «А я, товарищи, Родину на п-ду никогда не променяю!»
После этой душераздирающей тирады у всей комиссии отвалились челюсти и воцарилась мёртвая тишина.
– Идите, товарищ Тибиков! – побагровевший Председатель как-то странно елозил глазами по красной скатерти, накрывавшей стол, и даже не смотрел на обезумевшего старпома. – Мы позже сообщим вам своё решение.
Саня на трясущихся ногах вышел из кабинета и даже не прикрыл за собой дверь. Из кабинета несся многоголосый хохот, переходящий в рыдания. Через неделю Саню утвердили капитаном.
***
С тех пор прошло больше сорока лет. Что изменилось за это время? По-прежнему в приоритете безумные и мертворождённые планы правящей партии и правительства; зашкаливающее враньё официальных СМИ о положении в стране и мире; высокомерное и скотское отношение со стороны власть предержащих к людям, живущим у себя на Родине в крайней бедности или нищете. Поэтому я и говорю: а ничего и не изменилось!
---------------
* Коносамент (фр. le connaissement; англ. bill of lading, B/L, BOL) — документ, выдаваемый перевозчиком груза грузовладельцу (прим. ред., из Википедии)
Добавить комментарий