Пора, мой друг, пора!
Пора засесть за интегралы
И, угодив в наук анналы,
Поднять шипящие бокалы!
(А. Орлов)
У жизни со смертью ещё не окончены счёты свои (Б. Окуджава)
Боря уютно расположился на большом кожаном диване. Сегодня у него был радостный день: приехали любимые внуки. Они виделись редко, и для Бори это всегда был праздник. Старший Алекс сидел рядом по правую руку, Грегори - слева. Внуки пытливо всматривались в фотографию молодой симпатичной женщины. Боря неоднократно рассказывал им про бабушку, но фотографию они видели впервые. Старый семейный альбом давно затерялся среди многочисленных коробок при переездах. Боря обнаружил его только на прошлой неделе.
- Деда, расскажи нам ещё о бабушке! – прервал молчание Алекс. Боря задумался и вдруг съёжился, вспомнив тот страшный холодный майский день с сильным пронизывающим ветром. Гроб с телом покойной вывезли на задний двор Блохинвальда – так тогда с горькой иронией называли Онкологический центр на Каширке, руководимый академиком Н.Блохиным.
Центр считался лучшим местом для лечения рака. В действительности же там больше заботились об испытании и внедрении новых средств, чем о здоровье пациентов.
У Бори защемило сердце, когда он увидел Риту. Исхудавшее, измученное лицо, ёжик коротких тёмных волос, отросших после длительной химической терапии.
Он машинально взял под язык капсулу с валидолом. К нему подбежал Кириллов, опасаясь, что Боря упадёт. Всё было тогда, как в тумане, ветер приглушал звуки. Он слышал причитания тёщи: «Споткнулся конь, готовил диссертацию ...». Навзрыд плакала его кузина Мила. Она практически с Ритой не общалась. Впоследствии Боря узнал, что Миле тогда был поставлен сходный диагноз, и, видимо, это была причина её рыданий.
Провожать Риту пришёл весь её отдел. Несколько сотрудников выступили, рассказывая о том, каким она была замечательным человеком и сослуживцем. Боря запомнил последний ком земли, упавший на её могилу.
– Как они теперь будут с его крохой дочуркой? –подумал он.
Многие после кладбища приехали в их тесную квартирку. Пили и опять вспоминали. Кириллов поставил рядом с Борей полную рюмку водки.
– Это символ Её присутствия, – сказал он.
Однако, разошлись все быстро. Каждый подходил к Боре, выражая сочувствие. Он тогда не сознавал в полной мере своего горя. Настоящее ощущение утраты придёт только через несколько лет. Тогда сквозь неимоверную тоску и усталость Боря со стыдом и досадой отметил некое внутреннее облегчение: завтра не надо будет опять ехать в этот жуткий одиозный дом, где веяло смертью из каждого угла.
Боря прожил с Ритой всего девять лет. Ему вспомнился другой день, когда они познакомились. Декабрь, мороз, переулок Арбата. Ему сразу понравилась её улыбка – смущённая, кроткая и, вместе с тем, немного лукавая. Рита, видимо, так же, как и он, скептически относилась к знакомствам через родственников.
Разговор, однако, быстро их сблизил. Оказалось, что Рита тоже любит театр, оперу, посещает Иллюзион и в восторге от Антониони, Висконти, Сорди. Борю поразил голос Риты – звонкий, насыщенный высокими и низкими тонами. К сожалению, у неё были нелады со слухом, и она не пела, хотя в детстве мечтала учиться на фортепиано.
На следующий день Боря позвонил и пригласил Риту на спектакль в театр им.Вахтангова.
Через неделю они вместе встретили Новый год у её подруги. Рита была в голубом костюмчике, плотно облегавшем её ладно скроенную фигуру. Они много танцевали. Боря крепко обнимал её и с радостью отметил, что она не отстранялась. После застолья, музыки и танцев вся компания отправилась погулять в расположенное поблизости Коломенское. Стояла чудная ночь. В Парке было светло от свежего снега. Многие катались на санках и лыжах. Легкий ветерок и чистый морозный воздух прогнали усталость и сонливость.
Вскоре открылась станция метро, и Боря через всю Москву с юга на север бодро вёз свою даму домой, рассказывая смешные истории из студенческой жизни. Ему было легко и хорошо с Ритой, и он с грустью расстался с ней у подъезда многоэтажки в Пулково. Да, тот год был насыщен событиями. Свадьбу сыграли в марте. В мае у Бори была защита диплома. Они решили на пару месяцев снять комнату неподалёку от родителей Риты, где бы её девятилетний братишка не мешал их интиму. В то же время, когда Рита уезжала на работу, Боря мог сосредоточиться на дипломе.
Воспоминания о дипломной работе всегда вызывали у Бори чувство пронзительной тоски и обиды.
Плазменная установка, на которой он проводил исследования, перестала держать требуемый вакуум, и необходимо было откачивать её круглосуточно. На установке работали несколько штатных сотрудников, однако у руководителя Бори хватило совести просить молодожёна о регулярном ночном дежурстве. И это при том, что работу после окончания ВУЗа он Боре не нашёл. Молодожёну приходилось два раза в неделю ночевать в лаборатории. Он приезжал к 11 вечера и вместо уютной супружеской постели располагался на трёх стульях. Вставал каждый час, чтобы добавить жидкий азот в диффузионные насосы. В 7 утра его сменял кто-то из сотрудников. Иногда он успевал застать Риту дома. Она с грустью и сочувствием смотрела на его помятый вид. Впрочем, завтрак всегда был готов.
Один из руководителей Бори Олег Зиновьев постоянно его «поджучивал».
- Боря, Вы напрасно от нас скрываете, я слышал по «Голосу Израиля» о том, как там хорошо!
На что Боря вынужден был отвечать в полушутливом тоне:
- Я не слушаю «Голос Израиля», Олег Анатольевич, а на Вас донесу в соответствующие органы!
Конечно же, Боре было тогда не до шуток. Горькое ощущение, что он без вины «заклеймён» как преступник – «туда нельзя, сюда нельзя» - не покидало его.
К середине мая все результаты были получены, за неделю Боря написал дипломную работу на 60-ти страницах, и в конце мая с успехом защитил на «отлично». Было много вопросов, шумное обсуждение, его рекомендовали в аспирантуру. К сожалению, эта рекомендация не имела никакого практического значения. К концу мая 11 евреев факультета, рекомендованных в аспирантуру изначально, были исключены из всех списков.
За 4 дня до официального распределения Боря, находясь в полной неопределённости с трудоустройством, пришёл на предварительное. К нему подошел Виталий Соловьёв - выпускник Бориного факультета 1958 года, начальник лаборатории Центрального института машиностроения (ЦИМ). Институт получал важную многомиллионную тему, для которой срочно нужен был ведущий исполнитель. Плазмы в этой теме не было, зато были лазеры и численное моделирование. Боря сразу начал разговор с 5-го пункта. Соловьёв внимательно изучил Борины документы и «Выписку из зачетной ведомости». Там были одни пятёрки за исключением четвёрки по «Истории партии» и тройки по «Общей химии». В заключение Соловьёв сказал:
– Ваша фамилия и имя-отчество не вызывают подозрений «5-го характера», если нам удастся подписать заявку у замдиректора, то дальше процесс пойдёт автоматически.
Так Боря начал работать на закрытом предприятии. Выбора у него не было. Соловьёв был его непосредственным руководителем. Он относился к Боре доброжелательно. Подобрал для него публикации, регулярно брал на семинары по тематике. В результате уже через 2 месяца Боря имел хорошее представление о положении дел в новой для него научной области. Если поначалу - после многочисленных унижений при поиске работы, неудачи с аспирантурой, необходимости менять специальность - им владело полное безразличие и апатия, то теперь он увидел некоторую перспективу, возможность получения важных научных результатов и защиты диссертации.
К тому времени у них родилась дочурка Света. На деньги родителей и свадебные подарки им удалось внести первый взнос, и они переехали в малогабаритную кооперативную квартиру. Первые два месяца дочку мучили газы и она просыпалась каждый час. Потом обнаружилось, что Света недоедает и медленно набирает вес. Боря купил весы, и они стали её взвешивать после каждого кормления. Рита была в декретном отпуске и получала только часть своей зарплаты. На оплату кооперативной квартиры уходило более четверти их дохода. По сути, они жили в нищете, когда каждый рубль надо было тратить с оглядкой. Всю неделю питались жареным хеком с картошкой. Только по воскресеньям позволяли себе мясо и фрукты. Рита продолжала кормить грудью, и ей необходимо было качественное питание. Боря видел единственный способ вырваться из унизительной нужды: защита диссертации. В его работе появилась какая-то одержимость. Он стал часто задерживаться, пытаясь обработать все проведенные эксперименты и провести расчеты в тот же день. Значительную часть выходных проводил в читальных залах, выискивая и анализируя все публикации по его тематике.
Между тем, Рите нужна была постоянная помощь. Она вышла на работу. Светочку отдали в ясли, где она часто простуживалась. Рите надо было брать больничный. Простуженный ребёнок плохо ел. Боре приходилось переступать через разбросанные объедки, когда он приходил вечером домой. Вместо того, чтобы успокоить Риту, помочь ей в уборке, Боря высказывал недовольство, и они нередко ссорились. Конечно же, Боря много делал по дому, покупал продукты, гулял с ребёнком, но этого было недостаточно: на Риту ложилась основная тяжёлая нагрузка.
Прошло три года. Света стала изумительной девочкой с огромными карими глазами и каштановыми кудряшками. У ребёнка была исключительная память: стоило Рите один раз прочесть ей стихи Чуковского или Маршака, как Света тут же почти без ошибок их декламировала. В субботу родители Риты иногда забирали внучку. В такие дни Рита старалась достать билеты или пригласительные, чтобы отдохнуть от тяжелых будней, и, главное, отвлечь Борю. Её подруга Алла приносила им приглашения в Центральный Дом Журналиста, где они побывали на творческих вечерах Е.Евстигнеева, А.Калягина, Г.Мовсесяна.
На работе были успехи: Борины доклады на отраслевых конференциях дважды отмечались дипломами, его пригласили с докладом на Всесоюзный симпозиум, приняли в заочную аспирантуру предприятия. Однако, произошло одно резко негативное изменение – перешёл на другую работу Виталий Соловьёв и на его место взяли Евгения Фролова. Наряду с начальником отдела Уляковым он стал научным руководителем Бори. Фролов был физиком по образованию, но его «лебединая песня» была «химичить» с перхлоратом аммония: при любых экспериментах он старался добавить это вещество к исследуемому материалу. Это было не только отклонением от тематики отдела, но и нарушением техники безопасности, которое могло привести к взрыву. Поэтому на старой работе начальство не очень любило Фролова и после защиты он не получил даже должности Старшего научного. Постоянные конфликты привели к развитию у Фролова язвы желудка, что сделало его ещё более нервным.
Надо сказать, что многие сотрудники были удивлены тем, что Уляков, будучи человеком весьма практичным, взял Фролова в отдел. Фролов также оказался закоренелым антисемитом. Он любил приносить на работу марки из своей большой коллекции. На марках 30х – 40х годов изображалось, как мускулистый мужик душит извивающуюся иудейскую гидру или змею. Излюбленной темой разговоров за чаем у Фролова был либо «Вечный жид», либо подсчёт убитых в Холокосте евреев. При этом он с радостью приходил к выводу, что жертв было гораздо больше 6 миллионов. Фролов начал создавать препятствия в Бориной работе. Он постоянно отвлекал его на свой перхлорат. Боре приходилось включать Фролова в соавторы всех своих статей. Соавтор же должен был по меньшей мере прочесть рукопись. Фролов клал её в стол, и она там лежала порой 2-3 недели. Для Бори же был важен каждый день. В итоге он под предлогом необходимого изменения забирал непрочитанную статью и отправлял в редакцию. Хуже обстояло дело с текстом диссертации, которую каждый из руководителей должен был прочесть и одобрить. Уляков был заинтересован в Бориной защите, так как каждый успешный аспирант приближал его к званию профессора. Он прочел всю рукопись за неделю. Фролов же держал диссертацию месяц, прежде чем начал читать. Боря часто впустую напоминал ему:
- Занят сейчас! Попытаюсь начать на следующей неделе! – раздражённо отвечал «руководитель».
Борина досада и напряжение росли. К сожалению, это не могло не отразиться на Рите. Она была очень чутким человеком и понимала Борино состояние. Пыталась помочь Боре успокоиться и расслабиться. Несколько раз вывозила всю семью в однодневный дом отдыха от её предприятия. Такие путевки были доступны рядовым сотрудникам только в зимнее время. Однако, это были чудные дни, когда они втроем съезжали с горки на санках, катались на лыжах, и не могли надышаться чистейшим, ароматным морозным воздухом. Вечером на ужин просили «добавку», сытые и веселые приходили в свою комнату. Света после маминой сказки быстро засыпала. Рита сидела рядом с заснувшей дочкой, держа руку на её обрамлённом кудряшками лобике. Улыбалась. Лицо выражало счастье и умиротворение. Чего ещё надо? Рядом были два самых дорогих и любимых человека. Боря хорошо помнил эти минуты и сейчас с горечью и досадой на свою душевную слепоту думал о том, что не сознавал тогда, как близка и бесценна для него была Рита. Женщина, которая родила ему дочь, которая искренне любила его, которая была самоотверженной матерью и женой.
Между тем, к концу 1979 года Фролов всё-таки прочёл рукопись диссертации. Как научный руководитель Бори он получал деньги в аспирантуре. Боре пришлось обратиться туда, указав на неслыханную пятимесячную задержку в оформлении диссертации, вызванную постоянными отказами Фролова. В январе диссертация была напечатана и переплетена, что вызвало недовольство и ропот нескольких сотрудников отдела.
- Как же так, - возмущались они, - Валька Александров - исконно русский мужик – окончил аспирантуру без диссертации, а этому еврею Боре Уляков открыл все пути и создал условия для защиты. Тут уж и Уляков заволновался. Чтобы показать всему отделу, что у Бори не такая уж легкая жизнь, он начал регулярно посылать его на полигон по теме, совсем с диссертацией не связанной. Боря отсутствовал дома 3-4 дня в неделю. Это был тяжёлый удар прежде всего для Риты. Свете не было eщё семи. Её надо было каждый день приводить и забирать из детского сада. Покупать продукты, готовить, убирать. Теперь Боря стал совсем плохим помощником. Полигон находился в 80 км от Москвы. Боря либо приезжал после 8 вечера, либо оставался ночевать в гостинице.
В один из таких дней в феврале 1980 года болезнь Риты проявила себя в первый раз. Боря работал на площадке полигона, где не было московских телефонов. Позвонили ему из центрального офиса с сообщением о необходимости срочно связаться с женой. Машину до этого офиса, где были московские телефоны и откуда отправлялись экспрессы до Москвы, надо было ждать 2 часа. Боря, предчувствуя неладное, сообщил командиру и рванул пешком. 6 километров по снегу он преодолел за 40 минут. Тут же позвонил.
- Боря, приезжай, зайди по дороге за Светой. У меня боль в сердце, валокордин не помогает. Придёшь - вызовем неотложку, - слабым голосом промолвила Рита. Молодой врач из неотложки, выслушав Риту, не обнаружил проблем в сердце. У него не было времени или желания послушать также и легкие Риты. Правильный диагноз был поставлен только через 5 недель в результате биопсии. Это была лимфома Ходжкина. Лимфатические узлы в средостении (между легкими и сердцем) уже в феврале были увеличены, их давление на сердце и вызвало боль. Рентген был сделан в ту же неделю. На снимках обнаружили значительное затемнение в области левого лёгкого. Некомпетентные врачи тут же решили, что это пневмония, положили Риту в больницу и стали губить тяжело больного человека антибиотиками и тепловыми процедурами, которые при лимфоме категорически противопоказаны. После такого двухнедельного «лечения» в больнице всё-таки нашёлся разумный врач, который усомнился в правильности диагноза. Боря помнил, как пожилая женщина вызвала его и сообщила страшную новость.
- Я не онколог, - начала она, - но течение болезни, постоянная температура, отсутствие улучшения указывают на онкологический характер. Риту надо срочно перевести в соответствующую больницу. А теперь идите к жене, улыбнитесь и скажите, что скоро её выпишут.
Рита уже ждала его рядом с кабинетом врача. Её взгляд, полный тревоги и надежды, проникал в самую душу. Надо было обнять и успокоить жену. Но Боря был подавлен и растерян, он присел рядом и сказал Рите, что врач рекомендует другое лечение и её завтра выписывают.
На семейном совете решили завтра же отвезти Риту к онкологу. Через пару дней сделали биопсию. Врач тогда объяснил, что с лимфомой Ходжкина люди живут в среднем 5 лет, а при удачном лечении значительно больше. Майя Кристалинская успешно лечится и живет уже 18 лет.
Вся семья бросилась Риту спасать. Боря пытался приободрить её.
- Это лучшее, что могло бы быть. С раком лёгкого живут всего несколько месяцев, а ты будешь жить долго.
- Я так хочу жить! – восклицала Рита, - хочу вырастить дочь, хочу купить пианино и слушать, как она играет, хочу, чтобы ты защитился, и мы вырвались из этой нищеты!
Риту начали лечить в Онкологическом центре на Каширке. Первый месяц радиационной терапии не дал результатов. Узлы в средостении медленно росли и стали уже затруднять дыхание. Боря с усердием восстанавливал радиационную сетку на груди у Риты. Было мучительно больно смотреть на её страдающее лицо. Однако, в конце апреля произошло чудо. Мама Риты достала новое швейцарское средство, и за две недели Рита буквально ожила. Она стала улыбаться, вышла на работу, стала заниматься всеми домашними делами. К концу мая Боре уже казалось, что болезни вовсе и не было. Он смог заняться диссертацией, прошёл предзащиту и договорился о сроке защиты.
Однако, началось тяжёлое, жаркое, пыльное московское лето. С двухлетнего возраста ребёнка отвозили на лето к бабушке в Украину. Там был отдельный домик со своим садом и огородом, где Света могла вдоволь есть свежие фрукты, дышать чистым воздухом и играть с соседскими детишками. В тот тяжёлый год это было бы для семьи лучшим вариантом. Бабушка была на пенсии, в свои 60 лет полна энергии, очень любила внучку. Приезд Светы был бы огромной радостью и нисколько бы бабушку не обременил.
Но тут случилось непредвиденное. Учитывая болезнь, предприятие Риты выделило ей бесплатную путёвку в подмосковный дом отдыха на два месяца. За 8 лет работы она получала только однодневные путёвки, да и то в зимнее время. В тот день, придя с работы, Боря застал Риту в приподнятом настроении.
- Боря, мне так неловко перед твоей мамой, она ведь уже 5 лет весь сезон проводит со Светой. Наконец- то у меня появилась такая возможность, которая может больше не повториться!
Боря машинально взглянул на путевки в «Дом отдыха матери с ребёнком». На обороте было указано, как добираться туда из Москвы. Прочитав, Боря ужаснулся.
- Но это же очень далеко, - повысил голос Боря, - ты должна добраться до вокзала, взять поезд, проехать на поезде около часа, затем ждать местный автобус, который довезёт тебя до этого «Дома» в лучшем случае за полчаса! Тебе же надо видеть онколога каждую неделю!
- Я об этом подумала, - улыбнулась Рита, - в пятницу после работы ты будешь к нам приезжать, привозить что-то вкусное, новые книги. А я рано утром в субботу, когда будет ещё прохладно, поеду в Москву.
- Но тебе придётся возвращаться в самую жару! - не унимался Боря.
- Думаю, в больнице можно договориться, чтобы меня довезли хотя бы до вокзала.
Боре и родителям так и не удалось переубедить Риту. Она со Светой уехала в конце июня. Первые три недели Боря приезжал и находил жену и дочку весёлыми и отдохнувшими. В четвёртый раз его поразила бледность Риты. На Борин вопрос о самочувствии она коротко ответила: «Нормально». Во время ужина с ними за столом сидела женщина с мальчиком. Она как-то тревожно и сочувственно поглядывала на Борю. Когда Рита со Светой отошли, чтобы помыть руки, она взволновано спросила у Бори:
- Что с вашей женой? Ей уже несколько раз становилось дурно, тошнило. Она просила меня присмотреть за Светой и уходила на несколько минут. Вчера в обед ничего не ела.
После ужина и короткой прогулки Свету уложили спать, и Рита рассказала Боре плохие новости. Уже несколько дней у неё слабость, головокружение, отсутствие аппетита. Вчера говорила по телефону с мамой, и та сообщила, что последние анализы крови стали значительно хуже.
На следующий же день Боря увёз жену и дочь домой. Затем взял отгул и отвёз Свету к маме. Рита возобновила интенсивное лечение. К сентябрю она почувствовала себя бодрее. Рита настояла на том, чтобы Свету определили в школу с музыкальным профилем. Боря не мог отказать жене, хотя знал, что у дочери нет особых музыкальных способностей.
Между тем, приближался срок Бориной защиты. Он мог бы защититься несколько месяцев назад у себя на предприятии. Но Борю не устраивала ученая степень кандидата «тех» наук, которую мог бы присудить совет предприятия. Поэтому он обратился в ученый совет учебного института, который окончил восемь лет назад. Боря не был знаком с ученым секретарём и поставить диссертацию на защиту оказалось сложным делом. Пришлось попросить своего однокурсника Володю, который был в приятелях с секретарём Стасом, составить протекцию. К тому времени Боря был уже известен в научных кругах по своим докладам и публикациям. Он заручился поддержкой и имел письмо с согласием на оппонирование диссертации от доктора наук и замдиректора крупного института Вадима Либровича. Либровича серьёзно заинтересовала диссертация, поскольку Боря впервые подтвердил закономерность, теоретически предсказанную Либровичем несколько лет назад.
Однако вся эта информация не очень впечатлила Стаса. Володя откровенно передал Боре разговор со Стасом.
- Почему Боря не защищается в своей конторе? – спросил Стас, - видимо, хочет уехать в Израиль, где степень физико-математических наук, которую ему присудят у нас, ценится больше.
- Но сейчас выезд практически остановлен, - отвечал Володя, - да с его формой допуска и не выпустят никуда! – пытался переубедить Стаса Володя.
Володя также сообщил, что Стас любит «блага жизни». У Бори совсем не было денег на «подарки». В августе он получил неплохой гонорар за две статьи в отраслевых сборниках. Деньги были нужны на лекарства для Риты, но пришлось потратить часть на угощение Стаса и Володи. Однако дата защиты так и не была определена. Тогда Боря позвонил Виталию Соловьёву, который взял его на работу восемь лет назад. Виталий знал председателя ученого совета, и дата зашиты была в конце концов установлена.
Боря хорошо помнил тяжёлый день перед защитой. Необходимо было рассекретить 12 плакатов. Полдня, высунув язык, Боря пробегал по всей огромной территории предприятия, оформляя акт экспертизы, делая небольшие изменения в соответствии с требованиями членов экспертной комиссии, проставляя печати. Придя домой с тяжеленным рулоном, он застал Риту в постели, она очень ослабла после сеанса облучения. Есть она не хотела, но Боря приготовил морковный сок, который Рита выпила и вскоре заснула. Теперь Боре надо было пришпилить все 12 плакатов к деревянным планкам. Он разложил стол на кухне и начал работу. В самом разгаре он вдруг почувствовал пронизывающую боль в пояснице. Присел на табуретку, но боль не отступала. И тут Борю охватила полная апатия. Неимоверная усталость и физическая боль привели к полному безразличию. Он взял телефон и позвонил в ученый совет Стасу с намерением перенести или отменить вовсе защиту. При этом Боря понимал, что такой шаг практически означает отказ от защиты и от учёной степени, которой он добивался уже несколько лет!
К Бориному везению было около семи часов вечера и на его звонок никто не ответил. Боря бросил трубку,
выпил стакан воды и снова присел на табуретку.
- Надо же так раскиснуть! – закричал он сам на себя.
Боря вспомнил, что подобная боль у него была два года назад, когда он вёз с Украины коробки с банками варенья. Тогда ему помог ибупрофен. Боря покопался в аптечке, нашёл таблетки и тут же выпил. Присел в кресло, задремал на несколько минут и почувствовал, что боль проходит. Боря закончил оформление плакатов, упаковал их, поставил будильник и улёгся. Проснувшись, он увидел Риту, которая ободрительно улыбалась. Завтрак был уже на столе. Боря тщательно оделся, позавтракал, обнял Риту. Сегодня она выглядела лучше. Остановка такси была рядом с домом. Боря взял машину, заехал за одним из оппонентов, а также представителем ведущей организации, как было договорено.
На защите присутствовали 17 членов учёного совета. Когда Стас как ученый секретарь зачитывал анкетные данные Бори, при слове «еврей» один из членов «крякнул». В совете было 5 представителей кафедры «Физика плазмы», которую Боря окончил в 1972. Секретарь кафедры Валя Смирнов тогда тщетно пытался устроить Борю по специальности. Теперь эти люди были поражены тем, что Боря, вынужденный полностью поменять специальность, за относительно короткий срок сумел представить в диссертации столько интересных результатов. Среди представителей кафедры был маленький очкарик – Муравьёв, который часто к Боре придирался ещё во время учёбы. На защите он также задал Боре три весьма странных вопроса. От него можно было ожидать подвоха. Остальные члены совета, как казалось Боре, были настроены вполне доброжелательно. Каково же было Борино разочарование, когда председатель совета объявил результаты тайного голосования: 14 – за присуждение, 3 – воздержались. При этом он поздравил Борю с присуждением учёной степени: для присуждение необходимо было, чтобы две третьих членов совета проголосовали «за». К Боре подошёл Валя Смирнов.
- Боря, тут накладка произошла, насколько мне известно, только один член решил воздержаться.
«Накладка» не могла Борю утешить, он задал вопрос Стасу. Тот, глядя на него поверх головы, ответил, что это лучший результат, который мог быть. Тут Боря понял, что два «дополнительных воздержания» – это дело рук Стаса. Боря его «плохо угостил» перед защитой.
Эти три «шара» постоянно лежали тяжелым грузом на Бориной душе. Уляков, однако, успокоил его, сказав, что 2-3 «шара» очень часто бывают, когда защищаешься в чужом совете. Боря также встретил на семинаре своего знаменитого оппонента Либровича и сообщил ему результаты.
- Думаете утвердят? – спросил он.
- Несомненно, - ответил Либрович, - Вы наработали материала на три диссертации.
Боря также поговорил со своим соседом Фимой, который защитился в прошлом году.
- Результаты голосования не должны тебя беспокоить, - сказал он, - никто ведь «против» не голосовал, а 82% членов совета голосовали «за».
- Твоим главным оппонентом был Либрович? – спросил Фима, - это довольно почётно. Я знаю, что он русский, но у невежественных клерков Высшей Аттестационной Комиссии (ВАК) это может вызвать подозрение. Фамилия слишком уж еврейская. Мой приятель Толик Вайзман взял себе в оппоненты Изю Спектора - и его диссертацию в ВАКе завалили, хотя работа была блестящей! У соискателя еврея руководитель и оба оппонента обязательно должны быть неевреями!
Конечно, Боря не стал беспокоить Риту своими сомнениями. Ей стало немного лучше. После химиотерапии волосы выпали и дома она носила косынку. Купили синтетический парик, чтобы она могла выйти на улицу. Она иногда отвозила и забирала Свету из школы, гуляла с ней. По выходным они все вместе ходили в Коломенское. Ремиссия продолжалась уже 5 недель, и у них появилась надежда.
Рита болела уже 10 месяцев, и на Борином предприятии это знали. Однако, некоторые сотрудники несколько раз напоминали Боре, что надо бы отметить его защиту. К удивлению Бори, наиболее активным оказался Фролов.
- Боря, когда же мы будем пить из туфельки? – повторял он.
У Бори язык не поворачивался говорить об этом больной жене, но Рита вскоре сама его спросила. Более того, она сказала, что уже говорила с мамой, и та готова помочь закупить продукты и приготовить. Боря решил согласиться. Он недавно получил квартальную премию, которой должно было хватить на закупки.
Решили устроить «банкет» в следующую пятницу. Ритиной маме удалось купить дефицитные продукты, Боря закупил вино, водку, 2 бутылки коньяка. Сосед помог вынести лишнюю мебель на лоджию, одолжил дополнительный стол и стулья. Дедушка забрал Свету из школы и отвез к себе, а бабушка приехала и осталась помогать. Боря был ей очень благодарен, она изрядно потрудилась, приготовила несколько изысканных салатов и горячих блюд.
К 7 часам вечера в их квартирке собралось 20 гостей. Начали трапезу с тостов, поздравив Борю и Риту. Но уже через 10 минут о хозяевах забыли, много пили и ели, обсуждая свои дела. Мрачное настроение не покидало Борю. Он часто поглядывал на Риту. На ней была красивая красная кофта и длинная чёрная юбка. Несмотря на болезнь, она выглядела элегантной. На своих каблучках она была выше многих мужчин. Поначалу Рита держалась бодро, но вскоре Боря заметил её усталость и бледность. Он старался освободить жену от беготни на кухню и в основном приносил еду и посуду сам.
Фролов пил много водки, для его язвы водка была как лекарство. Вскоре он захмелел. Немого опьянел и Уляков, хотя он пил только сухое вино. Боря был возмущен его хамством, когда тот подошел к Рите сзади и двумя пальцами пощупал её парик. Через пару часов, когда принялись за горячие блюда, Уляков, как самый главный, постучал вилкой по бокалу:
- Теперь послушаем, что думает обо всём этом наш новый кандидат наук, - объявил он.
Боря вовсе не готовился к выступлению, он просто сказал «Спасибо» всем собравшимся, отметив, что каждый из них в той или иной мере ему помог, хотя с некоторыми Боре и пришлось «цапаться». Все хорошо поняли, что он имел в виду Фролова. Фролов тут же встал и начал невнятно говорить о своих благих намерениях сделать диссертацию Бори лучше. Однако Уляков жестом руки остановил выступление и усадил Фролова.
- Боря теперь будет заниматься другими вопросами. У нас больше нет денег на вашу «химию», Евгений Иванович, - резко сказал Уляков.
Было уже около 11, и большинство гостей разошлись. За столом остались только Лоскутов, обхаживавший свою подчинённую Людмилу. Фролов схватил бутылку водки и потянул Борю в маленькую комнату. Там, забившись в угол, сидела Рита.
- Как ты? – испуганно спросил Боря и коснулся её руки.
Рука была горячей.
- Можно я здесь посижу? – ответила Рита.
- Позвольте, у нас важный разговор с Борей! – рявкнул Фролов и поставил бутылку водки на письменный стол.
Рита нерешительно встала и пошла на кухню. Там было неуютно и жарко. Боря до сих пор не мог себе простить, что не проигнорировал Фролова и не оставил больную Риту в уютном углу. Он тогда был растерян и озадачен поведением Фролова. Тот пил, ругал Улякова и рассказывал, какие возможности Боря упускает, бросая его химические исследования. Боря почти не слушал его, он был в оцепенении. Лишь когда зашли попрощаться последние два гостя, он вздрогнул, поднял Фролова со стула, нашёл его пальто и проводил его до остановки такси. Фролов продолжал громко ораторствовать, даже замахнулся, чтобы ударить Борю в лицо. К счастью, машина появилась быстро, Боря открыл заднюю дверь и втолкнул туда оратора.
После «банкета» состояние Риты ухудшилось. Через неделю поднялась температура и появилась сильная отдышка. Боря отвёз Риту в Центр, где её положили в отдельную палату для тяжелобольных. Он навещал жену 3 раза в неделю. В остальные дни приезжали папа или мама. Рита в основном была в постели. Иногда ей становилось лучше. Тогда Боря выводил её на прогулку в длинный коридор госпиталя. В такие дни она много расспрашивала о дочери, её учёбе и успехах в музыке. Боря старался Риту порадовать. Пару раз она спросила, утвердили ли Борю в ВАКе. Несмотря на тяжёлую болезнь, она думала о Боре и была обеспокоена столь длительной задержкой. После защиты прошло уже полгода. Боря узнал, что аспиранты, проходившие защиту в тот день, уже давно получили кандидатские дипломы. Он также знал, что ВАК затребовал его диссертацию. Значит, наверняка пошлют «чёрному» оппоненту. Боря всё-таки надеялся, что «оппонент» знаком с его докладами и публикациями, которые вызвали оживлённый интерес. На последнем Всесоюзном симпозиуме значительная часть пленарного заседания была посвящена обсуждению Бориного доклада. Кроме того, учитывая влияние и авторитет Либровича, чёрный оппонент не будет противоречить его хвалебному диссертационному отзыву. С другой стороны, Борин приятель Юра сказал, что число «зарубленных» евреев-соискателей – основной показатель успеха работы ВАКа.
В начале мая Боря решился поехать в ВАК. Там был ремонт. К нему вышла элегантная дама и взяла его анкетные данные. Дама вернулась через полчаса, с неким презрением улыбнулась, обнажив полный рот золотых зубов, и сказала:
- Ничего не ясно, идите домой!
Рита так и не дождалась утверждения. Она умерла 11 мая, последние два дня были особенно мучительны. Боря получил почтовую открытку из ВАКа с подтверждением о присуждении учёной степени только в первых числах августа.
Внезапно Боря очнулся от длительного оцепенения. Внуки, почувствовав состояние деда, оставили Борю одного со своими мыслями и увлечённо играли в шахматы. Боря опять взглянул на фотографию. «Пусть её душа будет связана узами жизни!» - вспомнил он слова из Библии. Каждый год в день смерти Риты он и Света ставили поминальную свечу, которая горела целые сутки. Боря смотрел на пламя и вспоминал Риту. В этот день он ходил в синагогу и читал Кадиш.
Добавить комментарий