Въехав во двор, он застал настоящую идиллию – няня сидела рядом с коляской и, свесив голову с буклями на грудь, мирно посапывала. Дочь заходилась плачем, на ней сидела кошка и, протянув лапу к лицу ребёнка, пыталась с ней заигрывать.
Попытка разбудить няню достаточно громким окликом ни к чему не привела. Тогда Борис решился на энергичную меру – подкатил мотороллер почти впритык к коляске, завёл двигатель и дал «полный газ». На этот раз две из трёх участниц процесса отреагировали энергично – плач дочери стал ещё интенсивнее, а кошка с обиженным видом грациозно выпрыгнула и удалилась. Но самая основная из них, няня, продолжала блаженно подрёмывать.
– Кажется, надо ехать, – сказала жена растерянным голосом, обычно ей не свойственным. – А врач сказал, что есть ещё несколько дней…
Первая мысль Бориса: – Только бы не показать беспокойства! – и сразу, решительным тоном: – Собирайся!
Набросали в сумку набор необходимых вещей (а ведь говорили же им, что нужно приготовить заранее!) и вышли из дома.
Вызвать такси в те годы было нереально. Наступали сумерки. Прошли два квартала, но за это время не проехала ни одна машина. Вышли на более оживлённую улицу, но и там не везло. Наконец Борис увидел приближающийся зелёный огонёк и громко крикнул: «Такси!» Машина остановилась не сразу. Опасаясь, что водитель уедет, по привычке воскликнул: «Рванули!» (о том, что это опасно, даже не подумал). Держась за руки, добежали и быстро сели на заднее сидение.
Но водитель был не очень любезен:
– Вам куда? Я еду в парк.
Борис назвал адрес.
– Не-е, это в другую сторону, не получится.
– Пожалуйста, нам в роддом, жена рожает!
Водитель обернулся и с ехидной усмешкой спросил:
– Что-о? Поумнее ничего не придумал? Рожает она… Рожающие так не бегают! Да и фигура! Не морочь мне голову, парень, вылазьте!
Борис умоляюще повторил:
– Пожалуйста, поскорее, я уплачу не по счётчику!
– Сказал, вылазьте! За такие выдумки Бог вас и наказать может! Не поеду!
– Поймите, нам действительно в роддом!..
Продолжая бурчать, водитель неохотно поехал и замолчал только после того, как фары осветили вывеску. Борис сунул ему деньги, позвонил в дверь, завёл жену в вестибюль, и пожилая санитарка немедленно ушла с ней внутрь. Вернувшись, сказала:
– Нечего тебе тута делать, иди домой.
– Но как же, вдруг что-то понадобится? И вообще…
– Завтра приходи, с утра. Раньше ничего не будет! Давай иди, мне убираться надо, некогда тут с тобой возиться, – и выпроводила.
Выйдя наружу, Борис с удивлением увидел, что такси стоит на прежнем месте. Водитель вышел и сказал: – Извини, парень, я был неправ. Хорошо, что не высадил вас и довёз, а то взял бы грех на душу. Поехали, подброшу тебя до моста, оттуда доберёшься. И денег не надо.
В семь утра Борис стоял перед закрытой дверью роддома, не решаясь постучать. Через час вышел врач и сказал: «Всё идёт нормально. Раньше полвторого-двух не приезжайте и не звоните».
Приехав домой, Борис не мог найти себе места, пока мать не выдержала: «Перестань маяться, займись чем-нибудь полезным. Ты давно собирался покрасить гараж (так торжественно называли в семье сарайчик под лестницей, где «жил» мотороллер). Как раз успеешь к часу, заодно и польза будет, а то уже краска в банке почти засохла, я её вместе с остатками твоего ацетона уже выкинуть собиралась».
Мать оказалась права – он успел всё покрасить и раньше назначенного времени опять стоял под заветной дверью. Часа через полтора Бориса поздравили с дочерью и заверили, что с его теперь уже обеими женщинами всё в порядке.
Дома ждал накрытый стол. Как только успел Борис сделать глоток вина, раздался звонок телефона, стоявшего в соседней комнате. Мать, сидевшая ближе к раскрытой двери, соединявшей комнаты, подошла, сняла трубку и позвала:
– Папа, тебя!
Услышав привычное обращение, отец выбрался из-за стола, прошёл через обе комнаты и уверенно протянул руку к трубке. И только тогда мать, до этого момента молча наблюдавшая за ним, с наигранным удивлением спросила:
– А ты здесь причём? Теперь папа он, а ты – дед, привыкай, – и позвала Бориса.
Приняв по телефону чьё-то поздравление, он извинился перед родителями: «Не сидится. Немного покатаюсь». Езда на мотороллере всегда успокаивала его, заставляя сосредоточиться. Так было и в этот раз – Борис попытался представить себе, как через несколько дней привезёт сюда не только жену, но и дочь! Свою дочь! Представить не удалась, но он переключился и успокоился.
Однако вскоре выяснилось, что успокаиваться было рано. Пошли бессонные ночи, у жены практически пропало молоко, и никакие меры, вроде питья пива с молоком и других самоистязаний, не помогали.
Однажды на работе в «курилке» с Борисом разговорился коллега, тоже ставшим отцом почти одновременно с ним:
– У твоей тоже проблемы с молоком?
– Да, – озабоченно ответил Борис.
– И у моей. Вымоталась она совсем.
– И моя. У неё сил уже нет!
– Мою тоже заливает, – неожиданно услышал Борис.
Так выяснилось, что «молочные» проблемы у их жён одного наименования, но с противоположными знаками. Теперь у дочери Бориса появилась молочная мама, и он минимум дважды в день ездил к ней за грудным молоком. Однажды запотевшая в холодильнике бутылочка выскользнула из его пальцев, разбилась, и без того не всегда сытая дочь полдня оставалась без еды; её плач запомнился ему надолго.
«Декретный» и следовавший за ним обычный отпуск жены закончились, нужно было найти няню. Проблема оказалась серьёзной – ведь в те годы интернета и газет с объявлениями ещё не было. Борис расклеил десятки объявлений на столбах и других местах, доступных для обозрения прохожими, но до реального результата не доходило.
Наконец в предпоследний день отпуска жены появился вроде бы неплохой вариант – пожилая опытная женщина, вырастившая двух собственных внуков. От её имени позвонил сын, объяснивший, что звонит он, а не мама, так как она по телефону не очень хорошо слышит; тогда молодые родители не обратили на это внимание.
Запрошенная ими оплата (при работе только до середины дня!) была лишь ненамного меньшей, чем вся зарплата молодой мамы. Но время поджимало и Борис пришёл по указанному адресу.
Его встретила опрятная старушка с тщательно уложенными седыми буклями – «божий одуванчик», как он сразу мысленно её назвал. Привёл домой, познакомил с женой и объектом попечения.
Няня поставила условия – родители утром сами кормят ребёнка, до её прихода вывозят коляску под дерево во двор («он у вас такой зелёный!»), ставят рядом стул, оставляют завёрнутую в несколько слоёв шерсти бутылочку для второго кормления («чтобы я не ходила за ней в квартиру») и чистые пелёнки. Пеленать ребёнка она собиралась прямо в коляске.
Жену такие перспективы насторожили, но что поделаешь –отменять этот вариант уже поздно. Решили рискнуть, а Борис вызвался в первый день во время своего обеденного перерыва приехать домой с инспекционной целью.
Въехав во двор, он застал настоящую идиллию – няня сидела рядом с коляской и, свесив голову с буклями на грудь, мирно посапывала. Дочь заходилась плачем, на ней сидела кошка и, протянув лапу к лицу ребёнка, пыталась с ней заигрывать.
Попытка разбудить няню достаточно громким окликом ни к чему не привела. Тогда Борис решился на энергичную меру – подкатил мотороллер почти впритык к коляске, завёл двигатель и дал «полный газ». На этот раз две из трёх участниц процесса отреагировали энергично – плач дочери стал ещё интенсивнее, а кошка с обиженным видом грациозно выпрыгнула и удалилась. Но самая основная из них, няня, продолжала блаженно подрёмывать.
После этого выбора не оставалось и Борис хорошенько потряс няню за плечо. Этот способ общения оказался более эффективным, так как воздействовал на объект непосредственно, без участия органа слуха. Не слушая попыток оправдания («Я ночью плохо спала и всего на минутку задремала»), твёрдо заявил, что её работа на этом закончена, и выпроводил. Принёс дочь домой, перепеленал и накормил. Позвонил на работу и сказал, что вернётся только в конце дня.
Самое интересное в этой истории произошло вечером – позвонил сын няни и в полном соответствии с трудовым кодексом потребовал оплату её работы за две недели, т. к. «работника уволили по бездоказательным причинам, заранее не предупредив»…
После этого сменились ещё две няни. Последняя из них, пожилая женщина, жила в семье до тех пор, пока дочери исполнилось четыре года и она пошла в детский сад. Эта няня очень полюбила ребёнка и в случаях несогласия с родительской линией поведения в отношении дочери не раз твёрдо заявляла: «Хиба ж вы родители? Вы вредители…».
Уехав в своё село, она пару раз приезжала навестить свою воспитанницу. Употребление дочерью некоторых слов и произношение многих других, прочно усвоенных ею при общении с няней, пришлось терпеливо корректировать довольно долго. Но родители оставались благодарны этой малограмотной пожилой женщине за искреннюю, хоть и очень своеобразную, любовь к их ребёнку.
В детский сад дочь отвёл Борис, беспокоясь, как она, выросшая до четырёх лет вне коллектива, отреагирует на непривычные для него условия. У входа их встретила воспитательница, по-доброму познакомилась с девочкой, взяла за руку и повела на территорию. Оставив калитку приоткрытой, Борис с опаской смотрел им вслед. Пройдя десяток шагов, дочь обернулась и спокойно сказала: «Что ты стоишь? Иди на работу, а то опоздаешь!». В меру успокоенный, но с комом в горле Борис уехал.
Специальных воспитательных мер к дочери обычно не применяли, считая личные примеры достаточно действенными. Правда, изредка это оказывалось необходимым. Однажды дочь, которой тогда было лет пять, прибежала со двора и возбуждённо обратилась к Борису:
– Папа, папа! Лене (соседской девочке, почти ровеснице, отец которой был моряком) её папа купил туфельки – красные, лаковые, такие красивые! Я тоже хочу! Купи мне такие! Купишь? Я очень хочу!
Борис посадил дочь на колени, погладил по голове и сказал:
– Конечно, куплю. Только я должен тебе кое-что объяснить. Ты знаешь, где работает папа Лены? Нет? Сейчас расскажу. Он работает на большом корабле, который плавает в море очень долго, много месяцев. Я могу уйти со своей работы и тоже пойти плавать на таком корабле. Тогда я смогу привезти тебе такие туфельки. Но учти – я долго не буду бывать дома, только один раз в год, когда у меня будет отпуск, а всё остальное время мы с тобой не будем видеться. Ты согласна?
В глазах дочери появились слёзы, она обхватила ручками отцовскую шею и прижалась ко нему:
– Папочка, пожалуйста, не иди работать на этот противный корабль! Я не хочу, чтобы тебя долго не было! Не надо мне никаких туфелек! Я хочу видеть тебя каждый день, гулять с тобой, разговаривать! Не надо надолго уезжать!
Правда, получив заверение, что папа не уедет, с детской непосредственностью и ещё непросохшими слезами всё же спросила:
– А обычные, не лаковые, пусть не такие красивые, но красные, вы мне купите? – и тут же поспешила добавить: – Но это не обязательно!
Это была первая и последняя в жизни дочери просьба купить ей обновку.
Действительно, нелёгкая это работа – становиться отцом, но какая прекрасная!
Добавить комментарий