В семидесятые годы я ехал в командировку на Кавказ в Баксанское ущелье. Самолётом долетел до Пятигорска, а далее автобусом до Терныауза.
При выезде из Пятигорска я обратил внимание на большой постамент, на котором был установлен красивый венок диаметром в несколько метров. Я спросил у пожилого пассажира, сидевшего рядом, кому этот красивый памятник, и он сказал, что это - монумент памяти евреям, убитым и зарытым здесь в противотанковом рв.
После эвакуации из Москвы в 1941 году на северный Кавказ и повторной неудачной эвакуации в Закавказье в 1942 году наша семья оказалась в оккупированном немцами Пятигорске. Нас поселил в своем доме на окраине города сослуживец отца по Тырныаузу инженер Кирилюк. Из-за неожиданного прорыва немцев под Ростовом, в оккупацию попали многие семьи, эвакуированные ранее в 1941 году из Москвы и Ленинграда. Кроме нас, в пристройке к дому, где мы расположились, проживала молодая красивая женщина по имени Эсфирь с сыном Сашей.
Познакомившись с ними, мы узнали что она окончила консерваторию и работала скрипачкой в Ленинградском Оперном театре, а ее муж был призван в армию и оборонял Ленинград. Ее сын Саша окончил первый класс, как и я, в первый год проживания на Кавказе.
Знакомство между детьми в восьмилетнем возрасте происходит очень быстро, и с первых минут мы уже с увлечением обсуждали наши мальчишеские проблемы. Я показал Саше осколок, который упал рядом со мной, подняв столбик пыли, а я, подбежав к этому месту и, увидев, что это - осколок, схватил его. Он был горячий, и я обжег руку.
Саша с интересом рассмотрел осколок и авторитетно сказал, что это от снаряда. Дом, в который занесла нас военная судьба, располагался на окраине Пятигорска, за оградой в конце двора были заросли деревьев и кустов и протекал небольшой ручей. Эта роща стала местом наших совместных прогулок.
Мы с увлечением занимались ловлей кузнечиков, бабочек и ящериц , а также вырезали на коре зеленых веточек различные узоры.
Мой дедушка, Яков Михайлович, заслуженный кораблестроитель, участвовавший в строительстве знаменитого крейсера Аврора, научил нас делать свистульки и Саша, которого его мама учила играть на скрипке, легко освоил их и высвистывал неплохие мелодии.
Эсфирь, благодаря своей коммуникабельности, легко вошла в женский коллектив нашей семьи, состоявший из моей матери и эвакуировавшихся из Севастополя тети и бабушки, и с успехом участвовала во всех хлопотах по приготовлению еды и других женских дел, внося свой вклад в наш общий котёл.
Мы жили как одна общая семья. Все с интересом следили за новостями с фронта, с надеждой на изменения в нашу пользу и скорого освобождения из ненавистной немецкой неволи.
В один из дней отец пришел из города и рассказал, что везде развешаны объявления с призывом к евреям, в которых сообщалось, что все жители Пятигорска еврейской национальности должны такого-то числа в такое-то время прибыть на сборный пункт по такому-то адресу, явка всех строго обязательна.
Далее следовало, что в Советском Союзе евреи подвергались гонениям и унижениям, в связи с чем, им было очень тяжело переносить коммунистический режим. Немецкая власть не может равнодушно смотреть, как жители Пятигорска других национальностей продолжают издеваться и притеснять евреев. В связи с этим предполагается организовать отселение всех евреев на отдельное поселение в гетто. Это гарантирует им комфортное проживание в изоляции от злостных посягательств несознательных антисемитов.
Отец позвал Эсфирь и сказал ей, что ни в коем случае нельзя идти на этот сборный пункт, что это верная смерть и надо вместе подумать, как ей и Саше спасаться. Ему рассказал, приехавший знакомый из соседнего города Нальчика, что там неделю назад так же собрали всех евреев и расстреляли.
Эсфирь сказала, что она сегодня была в синагоге, где собралось много евреев, и раввин им сказал, чтобы все послушались и явились на сборный пункт. Немцы - это цивилизованная нация, которая стремится создать для евреев нормальные условия жизни... Поэтому она с Сашей обязательно пойдут на сборный пункт. Никакие доводы и убеждения на Эсфирь не подействовали...
Тогда отец предложил ей идти на сборный пункт без Саши, оставив его с нами. Он такого же возраста, как и наш сын и похож на него. У нас будет два сына - близнеца и, если всё будет так, как сказал раввин, мы приведём Сашу в гетто.
Если всех вас уничтожат, то в нашей семье будет не один ребенок, а два.
Немцы проводили регистрацию только взрослого населения, и сколько у кого детей, им не известно. Отец предложил записать наши московский и севастопольский адреса и, если ей удастся спастись, то после окончания войны, она сможет нас найти.
Эсфирь ответила, что оставлять самое дорогое для неё, своего сына, она не может и что Германия, породившая многих всемирно известных ученых и философов, композиторов и музыкантов, о чём им сегодня напоминал раввин, никогда не пойдет на такое ужасное преступление.
Настал страшный день. Мимо приютившего нас дома, расположенного на улице, ведущей к гетто, начал двигаться поток обреченных на смерть людей. Вот идет пожилой мужчина с седой бородой и длинными пейсами. За спиной небольшой мешочек, а в руках сеточка — авоська с книгой, наверное, Торой.
Вот идёт молодая красивая девушка и и поддерживает пожилую женщину, наверное, мать. А вот семья в несколько человек - мужчина, женщина и старик в окружении нескольких детей. Страшно было стоять у ворот и смотреть на этот поток, обреченных на смерть людей.
Эсфирь тепло простилась с нами и заверила, что всё будет хорошо..., а Саша подарил мне маленькую заводную машинку, его любимую игрушку.
Мы с сожалением и грустью смотрели вслед Эсфири, несший в руках их нехитрый скарб, и Саши со скрипкой его мамы.
Моя бабушка Евдокия Григорьевна была очень набожной и всегда старалась чем-нибудь поделиться с нищими.
На замечания со стороны, что она за счёт своего здоровья отдает нищему часть обеда или кусок хлеба, который выпадал ей: при нашем скудном пропитании, она всегда говорила: «Господь велел делиться. Рука дающего не оскудеет». И нищие всегда не проходили мимо нашего дома.
К добрейшей нашей бабушке в Пятигорске повадился нищий, с которым бабушка всегда делилась последним куском хлеба, глядя на его измождённое лицо и рваную, грязную одежду.
Через несколько дней после исхода евреев к нам во двор зашёл этот нищий Но вместо рваной и грязной одежды на нём был костюм, красивый свитер, блестящие ботинки и фетровая шляпа. Мы с любопытством рассматривали этого перевоплотившегося типа.
Отец спросил его, где он приобрел такой шикарный костюм, наверное, из-за границы приехали богатые родственники? В ответ мы с ужасом услышали: "Да нет, это я на окраине в противотанковом рву жидов покурочил. Туда на душегубках свозили их трупы и сбрасывали в ров".
И тут свершилось чудо. Наша добрейшая бабушка превратилась в исчадие ада. Она схватила здоровенную швабру и с градом ругательств стала колотить своего бывшего подопечного, который в панике бросился за ворота.
Так мы узнали о страшной гибели, постигшей ставших нам близкими, ленинградской скрипачки Эсфири и братика Саши.
Добавить комментарий