Прошло пять лет со смерти Азария Мессерера, одного из талантливых представителей семьи Мессереров, постоянного автора ЧАЙКИ. Году эдак в 2009, по просьбе Ларисы Миллер, я представила Азария Геннадию Крочику. Началось активное сотрудничество Азария Мессерера с журналом, которое не прервалось со смертью Геннадия Крочика в июле 2014 года. Хорошо помню великолепный очерк Азария Мессерера о его зяте, легендарном Петре Патрушеве, который я с воодушевлением взяла в готовящийся номер нового АЛЬМАНАХА. К пятилетию ухода Азария Мессерера его дочь Алиса собрала друзей и родственников отца буквально со всего мира. Представляем обзор прошедшей зум-трансляции, подготовленный Татьяной Шенталинской.
Ирина Чайковская
Однажды – жизнь. И память после.
И лишь когда забудут – смерть.
В. Шенталинский
Думаю, что с вами такое тоже случалось…
Есть люди, вспоминая которых, начиная думать о них, замечаешь на своем лице невольную улыбку, потому что думаешь и вспоминаешь о хорошем, светлом. Таков для меня Азарик Мессерер – лучистый человек! Его глаза излучали доброжелательность, любознательный интерес к собеседнику, излучали сосредоточенность интеллекта. Азарий Эммануилович Мессерер (18 мая 1939, Москва, РСФСР — 21 января 2017, Флорида, США) – переводчик, педагог, журналист, публицист, носящий фамилию большой творческой семьи знаменитых танцоров, актеров, художников.
В мою жизнь он вошел очень давно, став мужем моей двоюродной сестры – Анны Масловой. В 1981 году они с большими трудностями и переживаниями всей семьей, с мамой Анны и двумя детьми – Алисой и Филиппом, уехали из Советского Союза и поселились в Америке. Через некоторое время Азарик и Ануся расстались, но ни переезд в другую страну, ни развод с моей сестрой не прервали наших с Азариком родственных отношений. Звонки, письма, непременные встречи, когда Азарик приезжал в Москву или при наших с мужем поездках в Штаты. Мы гостили у них с Наташей, второй женой, в доме на Long Island. Азарик с большим интересом следил за творчеством Виталия Шенталинского, за написанием его документальной и монументальной трилогии о писателях, репрессированных советской властью. Мы оставались одной семьей – семьей близких по духу и душе людей.
Вот такая большая семья, близких по духу и душе, собралась 21 января текущего, 2022 года, в день, в который пять лет назад не стало Азария. Собрались в виртуальном пространстве, по-другому бы не получилось: перекличка происходила из разных стран, из разных штатов Америки, разных городов и всех трех континентов. Собрала друзей и родственников на ZOOM-встрече дочь Азария – Алиса Мессерер, уже много лет живущая в Австралии. [Она – менеджер библиотеки в Австралийском институте музыки в Сиднее.] Алиса показала видео своего брата Филиппа – Азарий ему аккомпанировал, играя музыку Шумана, - и слайд-шоу со своим отцом в Австралии. Она также показала видео-презентацию, которую сделала, когда его пригласили рассказать о своей знаменитой семье Мессереров и Плисецких, и сайт Азария с его статьями: https://azary-messerer.com/
Все собравшиеся были единодушны в признании замечательных человеческих качеств Азария, его доброжелательности, интеллигентности, готовности помогать. Делясь собственным восприятием того облика, который оставил по себе герой нашей встречи, мы подсознательно вступали в общение и с ним самим, словно хотели, чтобы и до него дошли те слова, которые не говорили ему в глаза. Это и определило выбор названия моего обзора – парафраз на название книги самого Азария Мессерера - «Я разговариваю с ними».
Суди человека по делам его… Почти каждый вспоминал о каком-то конкретном деле, о помощи Азария в нужном «времени и месте». Его двоюродный брат, известный танцор и хореограф Азарий Плисецкий, [заслуженный артист РСФСР] рассказал о том, как еще совсем юный Азарик реально помог ему при подготовке к выпускному выступлению при окончании хореографического училища.
Номер был поставлен знаменитым Касьяном Голейзовским:
-Тогда не существовало никаких магнитофонов и записей. Единственная возможность постановки была в том, чтобы кто-нибудь сыграл мне на рояле выбранный нами Второй этюд Скрябина … . И Азар его разучил и замечательно аккомпанировал в момент исполнения этого чудного хореографического номера.
[Азарий профессионально занимался игрой на фортепиано в Центральной музыкальной школе при Московской консерватории]. Эта миниатюра потом переходила из поколения в поколение…Ну и вообще вся жизнь была с ним рядом. .. Он был Азарик беленький, я был – Азарик черненький. Потом эта разница уже исчезла, но все равно душевное единство у нас всегда сохранялось. Мы его любим, всегда помним, будем помнить, и я горжусь, что мы с ним носили одно и то же имя, – заключил Азарий Плисецкий.
Конечно, вспоминалось о делах – настоящих гражданских поступках Азария, о его содействии в вывозе из Москвы за границу рукописей двух романов, которые под давлением идеологической цензуры не могли быть напечатаны на родине писателей. А зарубежные издания романов стали бестселлерами и принесли мировую известность их авторам. Речь идет о романе Феликса Розинера «Некто Финкельмайер», о чем рассказал Юрий Окунев – ученый [теоретическая радиотехника] и известный писатель-публицист, живущий в Америке, и о романе Леонида Цыпкина «Лето в Бадене», о чем рассказала невестка писателя – Елена Цыпкина. Она же поведала о том, что именно Азарий обсудил этот роман с известной писательницей Сьюзен Зонтаг, что стало трамплином к взлету популярности романа. Встреча была случайной, в ресторане «Русский самовар». Еще не будучи знаком со знаменитостью, «уняв в себе робость», он подошел к ее столику…. Вслед за разговором в «Русском самоваре» Сьюзен написала очерк, «имевший большой резонанс в литературных кругах Америки и Европы. Уже через месяц роман Цыпкина вышел в солидном издательстве «Нью Дирекшнс», издававшей Булгакова, Набокова, Пастернака, Берберову...» В одном журнале были перечислены «Десять переводных книг ХХ столетия, любимых Сьюзен Зонтаг», четвертым стоял роман «Лето в Бадене». Так рассказывает об этом сам Азарий в статье «Леонид Цыпкин – писатель на все времена» [«Чайка» Seagull magazine. 2014, № 2., Балтимор]
– Для меня это очень важно… никто его не просил… и в общем у него было достаточно своих дел, которыми могла бы Сьюзен Зонтаг тоже озаботиться. И неизвестно, как другой человек поступил бы в такой ситуации. А он вот это сделал, и это в общем изменило нашу жизнь. И помогло немножко спокойней думать о том, как сложилась судьба покойного свекра, – говорила Елена.
Основным же делом – через всю жизнь - было у Азария создание письменных портретов, побуждаемое желанием непременно рассказать одним интересным людям о других интересных людях, поделиться своим удивлением и восхищением могучими личностями, сумевшими в своей области достичь вершин, поддерживающих высокую планку творческих, духовных взлетов. И, конечно, это была не журналистика, а литературно-документальная и художественно-аналитическая работа. Статьи Азария Мессерера нередко вызывали профессиональный отклик, полемику, они пересылались знакомым, обсуждались. Выступавший на встрече музыковед Владимир Фрумкин [давно живет в Штатах], рассказал о том, как послал статью «Прерванная лекция» в Москву Григорию Кружкову, поэту и переводчику английской поэзии. Статья эта о том, как Азарию довелось везти Иосифа Бродского, с которым он был близок, на машине из Нью-Йорка на его лекцию, связанную с исследованием одного стихотворения Одена. Вскоре от Кружкова пришел ответ: «”Прерванная лекция” – интереснейшая статья о лекции Бродского на тему стихотворения Одена, если бы я знал ее заранее, наверное, слегка бы изменил акценты в своей статье о том же самом. Спасибо Владимиру Фрумкину, который мне ее прислал». Так рассказывает об этом сам Азарий в статье «Прерванная лекция» [«Чайка» Seagull magazine. 2010, № 16. Балтимор].
Владимир Фрумкин, рассказал и о случае, связанном с матерью Азария своей коллегой, музыковедом Раисой Глезер [заслуженный деятель искусств РСФСР]. Она как-то передала Фрумкину, написанное от руки (сама записала), ходившее в самиздате стихотворение Евтушенко об опере Шостаковича «Катерина Измайлова»:
Нет, музыка была не виновата,
ютясь, как в ссылке, в дебрях партитур,
из-за того, что про нее когда-то
надменно было буркнуто: "Сумбур…"
...И тридцать лет почти пылились ноты,
и музыка средь мертвой полутьмы,
распятая на них, металась ночью,
желая быть услышанной людьми...
Это происходило в начале 60-х. Тогда решили возобновить постановку оперы, некогда подвергшуюся идеологическому, партийному разгрому: «Сумбур вместо музыки» [Редакционная статья в газете «Правда» от 28 января 1936 года об опере Д. Д. Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда»]. Фрумкин, «ничтоже сумняшеся», прочитал эти стихи на своей лекции в каком-то Доме культуры, за что его тут же вызвали «на ковер» в Союз композиторов, чуть не исключили из Союза, но смилостивились и только лишили права на полгода выступать с публичными лекциями, ну, собственно, лишили заработка… Ситуация, типичная в жизни творческой интеллигенции, да и вообще думающей части нашего общества в те времена. Атмосфера запретов, страха быть уволенным, а то и загреметь «за колючку» провоцировали тогда стремление многих уехать из страны.
Хранение, а тем более распространение самиздата запрещалось и даже каралось советским законом, а публикация за рубежом рассматривалась чуть ли не как измена родине. И гораздо более драматично отозвалась история с зарубежным изданием романа Леонида Цыпкина. Первая его публикация была в «Новой газете» в Нью-Йорке 13 марта 1982 года, и уже через два дня доктор медицинских наук Леонид Борисович Цыпкин был уволен из Института полиомиелита и вирусных энцефалитов Академии наук СССР , а ещё через 5 дней умер.
Через всю жизнь Азарика прошла и музыка. Музыка с самого детства. Тетя и дядя, Суламифь и Асаф Мессереры, двоюродные сестра и брат – Майя и Азарий Плисецкие – это балетные спектакли в Большом, мама – музыковед – это консерваторские, филармонические концерты, стены в комнате завешаны фотографиями известных композиторов и исполнителей с дарственными надписями маме. И, главное – рояль. Занятия в ЦМШ, а затем, оставив школу, Азарий продолжал брать уроки у Софьи Николаевны Федотовой-Ростропович, матери знаменитого Мстислава.
Женившись и покинув родительскую квартиру, Азарик на долгий период был лишен инструмента, но когда у него уже в весьма зрелом возрасте опять появился рояль, они буквально «слились в экстазе». Мы с мужем, Виталием, как раз были в Америке в то время, когда Азарик переехал в довольно большой дом, и там уже без стеснения можно было поселить своего, думаю, самого дорогого и близкого друга. Азарик часами с упоением играл, восстанавливал свой старый любимый репертуар, разбирал и выучивал новое, даже начал давать любительские концерты. Вот почему мне хотелось в память об Азарике прочесть стихи Виталия Шенталинского «Рояль», стихи, которые когда-то произвели на него большое впечатление.
Рояль – фамильный склеп
Труда и вдохновенья.
О, сколько в нем судеб
Похоронило время!
Настроили – и вот
Дрожат и рвутся нервы,
И дерево поет,
Держа на крыльях небо.
Как сладко быть в плену
У юности и страсти
И клавишами льнуть
К ладоням и запястьям!
Как сладко нужным быть
И, в звуки превращаясь,
Подняться и парить
Над будними вещами!
Но песне тесен дом,
И девочка, взрослея,
Растает в голубом,
Как птица и аллея.
А он – кто другом был
В веселье и печали –
Рояль давно забыт
И бытом опечатан.
Лишь только в поздний час,
Когда заснут в квартире,
Он вздрогнет невзначай
Под слоем лет и пыли.
И промычит пустяк,
Ночным теням, во сне ли,
Как старый холостяк –
С котенком на коленях.
Рояль бессонно ждет,
Что в лес его сосновый
Опять весна придет
И все начнется снова.
Двоюродная сестра Азария по линии матери, Ольга Глезер [ведущий научный сотрудник Института географии РАН], обратила внимание на то, что те человеческие качества, которые так ценят все, кто знал Азария, были заложены в семье, в той атмосфере, в которой он вырастал:
– Мне хотелось бы здесь сейчас напомнить, на всем этом роскошном фоне ветви Мессереров, безусловно, гениальных, одаренных…. о другой половине, которая, собственно, Азарика и воспитала [имеется в виду семья Глезер]…
Человек ведь становится таким, каким его сделало детство. Потом он может трансформироваться как-то, но детство все равно свой след оставляет навсегда. Азарик рос в семье, где все безумно друг друга любили. И, естественно, любили и его, как самого младшего…
То, что Азарик рос в любви, совершенно потрясающе проявилось в том, как он принимал нас в Нью-Йорке [Ольга приехала с двумя сыновьями] …. он нам не Нью-Йорк показывал, а как мудрый любой человек он нам показывал свое восприятие Нью-Йорка… Очень здорово, когда человек на всю жизнь обогащаясь, развиваясь, остается тем, кем его создали его предки. Вот Азарик через всю жизнь пронес все то, что в него заложили с обеих сторон. Это, по-моему, блестящий пример того, как должен жить человек. Для меня – это очень хорошая память и очень хороший пример и для моих сыновей тоже.
Эта важная мысль: какую память оставляет человек в последующих поколениях, какое оставляет им духовное наследие. Об этом мы услышали в немного сбивчивых, но очень искренних, взволнованных словах его сына Филиппа, племянника – Александра Мессерера [сын Бориса Мессерера] и племянника in-law – Сергея Шенталинского [племянник Анны Масловой].
Филипп – видеоредактор/режиссер, живет сейчас в Лос-Анджелесе:
– Вспоминаю его каждый день. Без него жизнь, конечно, идет как-то по-другому… Я приехал в Америку в семь лет… Из-за этого я никогда не знал свою родину. Я как-то сам свою культуру должен был придумать. И он для меня, конечно, всегда был как скала и всегда рассказывал о вас всех, о семье своей, которую я очень мало знал. Конечно, произвел большое впечатление. Он обожал рассказывать истории…он мне столько рассказывал про свою жизнь в России, про то, что никогда бы я не смог изучить. Очень скучаю, скучаю, да, конечно. Трудно, трудно без него. Он всегда был в хорошей физической форме, он очень был здоровым. Когда он умер, это был большой шок. Я совсем не ожидал этого. Я думал, что он будет с нами еще очень много лет.
Александр — художник и педагог, член Союза художников России:
— Последний раз мы виделись у Бориса Асафовича [Мессерера] в мастерской на Поварской… Я о нем часто думаю, вообще был ужасно расстроен, когда его не стало. Ужасно, ужасно. И виделись мы, я помню еще в Нью-Йорке, но это были 90-е годы. Мы с Азариком, с Алисой ходили в кафе итальянское, «Little Italy»… Мы с ним как-то душевно очень общались на разные вопросы, на разные темы… я Азарика очень любил. У Нодика мы виделись, у Нодика еще [Александр Михайлович Мессерер, дядя Азарика ]... Мы пили чай там на Тверской и … вспоминали... Азарик изумительный человек. .. самые наилучшие моменты с ним связаны…
Я помню еще Алису в детстве, когда Азарик с Алисой приходили к Анеле [Анель (Анна) Алексеевна Судакевич (1906 – 2002) бабушка Александра, мать Бориса Мессерера — советская актриса, художник по костюмам] в Голенищевский переулок, и Алиса играла на гитаре очень не плохо…
Но Азарика я просто обожал.
Сергей – актер, режиссер, профессор актерского мастерства:
— Всегда Азарик был в моей жизни, с момента моего рождения... Чудесный дом, наполненный музыкой, театром, шарадами, которые мы разыгрывали там. Азарик ходил с фотоаппаратом, нас снимал. Я помню его теплоту, доброту… Какие-то первые мои попадания в театр, которые, по-моему, устраивались через него – МХАТовские спектакли, на которые мы с тобой ходили [обращаясь к Алисе, своей ровеснице]. Я никогда этого не забуду. Все эти «Ревизоры», «Мертые души», еще те варианты, с великими артистами. .. А потом вы уехали… мне было 17 лет … Тогда казалось, что расстаемся навсегда. А потом так получилось, что я стал попадать в Америку, в Нью-Йорк. Первый раз в Juilliard School со стажировкой, а в 2000-м году мне посчастливилось преподавать в Колумбийском университете. Мы там замечательно пообщались с Аллой, с Володей [Аллавердовы, семья двоюродной сестры Анны Масловой, которые присутствовали и в этот день на нашей ZOOM-встрече], и мы вместе поехали к Азарику в дом… я почувствовал такое родство! … Он удивительно как-то ко мне относился, меня это очень окрыляло. И потом мы были в 2009 году тоже в Нью-Йорке, в Центре Барышникова, и Азарик был на моем спектакле, который мы там показывали, и мы тоже очень тесно и дружно общались. А потом он стал приезжать в Москву… Он был всегда в нашем доме, и был очень родным человеком, близким человеком. И удивительным образом мы с ним два раза встретились совершенно случайно. После моего спектакля, мы на следующий день совершенно случайно встретились на Times Square. Он стоит, и я стою…
– Ты понимаешь, что это невозможно встретиться в Нью-Йорке, это просто нереально!
А потом, когда он приехал в Москву с концертом в музей Скрябина, я был на этом концерте вместе с мамой, с папой… На следующий день мы встретились на Новом Арбате с ним, точно так же случайно, возле Дома книги… И вот, для меня, наверное, это какие-то две встречи, которые очень объединяют мои любовь и чувство к этому человеку. Они случайны эти встречи были, а для меня не случайны... И, конечно, я слежу за всем, что он написал… И я читаю его статьи… Действительно – это родной человек, и никуда это уже не уйдет.
– Я хотел продолжить тему Азарий и музыка – так вступил в беседу Борис Голдберг, журналист и литератор, – Азарий не был великим музыкантом, но он играл для себя и, когда он видел рояль, когда он видел клавиши, он забывал обо всех. Это требовала его натура, это требовало его существо...И здесь прозвучали слова «от Моцарта до Мендельсона» и прозвучало прекрасное стихотворение «Рояль». И между Моцартом и Мендельсоном был Фредерик Шопен. И я хочу прочесть сонет об этом.
Таинственный лес.
Тайна так глубока.
Что-то сказать нам пытаются ели.
Жизнь проплывет, как плывут облака.
Таинства жизни познать не успели.
Таинственный лес. Напевает река.
Слышу я этот мотив с колыбели.
Навеки - река. Наша жизнь коротка.
Таинства жизни познать не успели.
Таинственный лес молчаливых стволов,
Под сердцевиной хранящих секреты.
Таинственный лес недосказанных слов
Песни, что ни у кого не допета.
Жизнь коротка, но она и не тленна.
Слышу в "Таинственном лесе" Шопена.
Трогательно, то с улыбкой, то чуть ли не со слезами на глазах, говорила близкий друг Азария, Елена Герцман, сестра писателя Феликса Розинера. Она ухаживала за Азарием в больнице в самые трудные, последние дни.
– Конечно, это был один из самых близких наших друзей, и мы до сих пор переживаем ... потому что ежедневные общения были, а теперь их нет. Зато есть воспоминания, и мы очень-очень помним, очень много моментов из нашей жизни общей. Как мы ездили в Бостон к Феликсу [Розинеру], как мы ездили на концерт Майи Плисецкой – 60-тилетие было… как мы бродили по ночному Нью-Йорку, и Борис Мессерер и Ахмадулина тоже были с нами. .. Беллочка примеряла шляпки у каждого лоточка… А потом … в Гринвич Виллидж мы наконец нашли какой-то ресторанчик…. Я не знаю, было ли вкусно или нет, обычно я помню, но был такой приятный вечер и такая вкусная беседа, что было уже не до этого.
И самое страшное это то, что он у меня умирал на руках...Я каждый день ходила его кормить утром, а в один прекрасный день, я пришла, а мне сказали: «Больше нет… ».
Азарий продолжительное время мужественно сопротивлялся болезни и продолжал работать. Восклицательным знаком в конце жизни, за полгода до ухода, стала презентация его книги «Я разговариваю с ними» (M-Graphics Publications, 2016, США). «Я это сделал!» – наверное, так по праву, с удовлетворением мог думать Азарий, и так думаем о нем все мы. В книге собраны лучшие из множества написанных им статей, очерков, эссе о выдающихся людях мировой культуры и науки. Юрий Окунев рассказал, что оказался у истоков самой идеи создания этой «итоговой» книги Азария, а получившийся результат он рассматривает как «Замечательный портрет эпохи в стиле импрессионизма». Окунев высказал это в аннотации, помещенной на обложке книги Азария, он ее цитировал на нашей встрече: «…Азарий Мессерер– достойный продолжатель традиций великих эссеистов мировой литературы. Прочитайте эту книгу, если хотите постигнуть тонкости культурной жизни человечества».
На встрече в ZOOMе не было поэта Ларисы Миллер, но незримо ее присутствие неизбежно в день памяти давнего, близкого друга. Ведь она, чуть ли не первая, кто отозвался на скорбную весть, облетевшую нас пять лет назад:
Вчера 21-го января во Флориде умер Азарик Мессерер – моя первая любовь. Эта страничка посвящается его памяти…
л.м.
На страничке были и стихи, и проза – лирический этюд «Из повести “Север, Юг, Восток и Запад”». Азарию посвящено и эссе Ларисы «Золотая симфония».
Сегодня морозно, и ветер кусается.
Как странно, что это тебя не касается.
Отсутствуешь ты со вчерашнего дня,
И нет для тебя ни родных, ни меня,
Стишка моего, что всегда тебе нравился,
Сонаты, с которой однажды не справился,
Которую ты б доучил, доиграл,
Когда бы не мучился, не умирал.
22 января 2017 г
Заканчивая этот обзор, я ловлю себя на мысли – а ведь лучи Азарика и по сей день достигают нас. Ведь после нашей встречи я, например, сразу окунулась в интернет, чтобы узнать подробности об участниках встречи, таких интересных людях(!), о тех литературных опусах, художественных произведениях, о которых шла речь. И я уверена, что так же сделают и читатели «Чайки», и, может быть, они захотят прочитать и книгу Азария, и романы Цыпкина и Розинера, и другие стихи и книги Шенталинского, Голдберга, Миллер, посмотреть картины художников Александра и Анны Мессерер… Круги любознательности будут широко и далеко расходиться. А это значит, лучи Азарика продолжают нам светить, продолжают освещать и просвещать!
***
Добавить комментарий