Писатель наблюдал, как оседает дорожная пыль, поднятая расхлябанным “Патриотом”, и думал о бренности мира. Вчера он похоронил давнего приятеля, поэта-песенника Дульсинеева.
Еще в прошлый понедельник они вместе выпивали в уютной рюмочной под названием “Сахалин”, где были завсегдатаями, обсуждали новый текст Дульсинеева, положенный на музыку его тестем композитором. В голове у Замаякина как флюгер на ветру крутился припев:” Глаз не отвести От окна в ночи. Как перенести Этот свет в ночи”. Тандем зятя и тестя стал хорошим движителем семейного дохода. Время от времени их совместное детище оказывалось в обойме исполнителя, популярного у широкого люда, который не ведает вкуса к политике и с юных лет приучен к тому, что от него ровным счетом ничего не зависит.
После четвертой по счету рюмки Дульсинеев стал еще задумчивее и молчаливее. Замаякин не узнавал приятеля-жизнелюба. В одном писатель не сомневался - причина не в количестве выпитого. Песенник отличался отменным здоровьем, был почти двухметрового роста, мог и черта на спор перепить. И при этом как шпион почти не пьянел.
-Что-то ты загрустил, Аркаша, - сказал Замаякин.- Закуси-ка моченым яблочком. Сам заготовил из антоновки, собранной в своем же саду. Никакого паданца, лучшие экземпляры с деревьев снимал!
От плодов с легкой приятной морщинистостью, выложенных Замаякиным на тарелку, приманчиво исходил яблочный аромат с отчетливым винным акцентом. Дульсинеев взял половинку яблока и откусил от нее.
-Свежестью повеяло, - удовлетворенно сказал он.
-А какая текстура, какой баланс кислоты и сладости! - подхватил писатель.
Они выпили еще по одной и поэт, наконец, оттаял. С кем еще ему было поделиться наболевшим как не с чутким и доброжелательным Замаякиным.
-В сущности, все началось с нелепого эпизода, - рассказывал он, всматриваясь в свои ладони. - Представь, возвращаюсь я из ближайшего супермаркета с двумя бутылками ряженки в холщовой сумке. Мы с женой, знаешь ли, очень ряженку уважаем. Вот иду я себе и в какой-то момент отвлекаюсь на юную пару возле детских качелей. Эти искусители впились друг в друга губами - не растащить!
Засмотрелся я на них и споткнулся на ровном месте - вмиг очутился на коленях, словно малыш какой. Рядом со мной моя сумка, одна из бутылок вывалилась из нее. Хорошо, что теперь бутылки не из стекла делают!
Ох и больно ушиб я колени, особенно правое! Руки выставил при падении инстинктивно. Как на грех, ладонями в какую-то смазку наподобие солидола вляпался, замучился потом отмывать.
Что ж ты думаешь?! С того самого дня стал мне сниться сон чуть не каждую ночь и все время один и тот же, ну, может, с небольшими вариациями.
В этом сне в комнате с блекло-зелеными стенами сотрудник отдела полиции берет у меня отпечатки пальцев. Знал бы ты, какое лицо у него! Чисто моченое яблоко-сморщенное и треснутое к тому же! Твое в сравнении с ним во сто крат эстетичнее.
Так и вижу, как он своими толстыми волосатыми пальцами прихватывает поочередно пальцы моей правой руки, прикладывает их к подушке с краской и тут же - к нужному месту на специальной бумаге. Когда он заканчивает и выключает над конторкой лампу, я брезгливо и недоуменно смотрю на свою ладонь с испачканными черной глянцевой краской пальцами. Он дает мне кусок бумажного полотенца вытереть краску с рук.
Я натыкаюсь взглядом на паутину в правом верхнем углу комнаты. Из центра паутины горящими глазами на меня неотрывно смотрит жирный паук. Я почти онемел от ужаса под его плотоядным взглядом и не сразу реагирую на слова полицейского. Он берет меня за плечо и повторяет:”Идемте, Дульсинеев!”
Я не могу понять, почему со мной все это проделывают, я ведь не знаю за собой никакого преступного намерения и тем более деяния. Меня отводят в камеру, лязг запираемой двери ставит крест на моих мольбах о встрече со следователем, чтобы хоть как-то прояснить причину моего пребывания здесь.
Поэт умолк, во рту у него пересохло.
-Да, сон твой- сущий кошмар! - согласился Замаякин. - Но в жизни, слава Богу, есть место для светлого. Давай, Аркаша, еще по одной за твою нежную душу. За нее тебя и люблю.
Они выпили и писатель пошел заказать еще по паре стопок на брата и на закуску - бутербродов с килькой и вареным яйцом, посыпанных мелко порезанным зеленым луком.
Дульсинеев тем временем рассматривал копии фотографий, привезенных Чеховым из поездки по Сахалину. По задумке хозяина заведения Азамата, бывшего зэка, они стали неотъемлемой частью интерьера рюмочной.
Вот арестанты выстроились в ряд и под охраной конвоя ждут своей очереди быть закованными в кандалы перед отправкой на каторгу. Вот заключенные на пароходе “ Петербург”, сгрудившись у решетки, запертой на амбарный замок, напряженно глядят в объектив, а на переднем плане стоит усатый охранник сурового вида со штыковой винтовкой в руке. А на фото чуть левее и выше каторжане тащат по дороге вдоль церковной ограды с помощью закрепленных на их телах канатов длинные бревна, груженые на передние колеса телег. Эту удивительную процессию сопровождают по бокам конвоиры с винтовками на плечах.
После тоста за обоюдное здоровье с неизбежным финалом Дульсинеев продолжил рассказ:
-В общем с этим навязчивым сном я стал превращаться в разбитого и опустошенного субъекта. Уж не знаешь, что и делать, - то ли вовсе не спать, то ли двойную дозу снотворного принять.
Казалось бы, чего еще хуже! Но сон мой имел самое несносное продолжение. Пару дней назад получил я письмо из районного отдела МВД. Разворачиваю бумагу с недобрым чувством. Я тебе почти дословно ее содержание передам. А прочел я вот что:
” Уважаемый Дульсинеев А.А! Предлагаем Вам стать участником пилотного проекта по государственной добровольной дактилоскопической регистрации. В дальнейшем этот опыт будет распространен на всех участников творческих союзов литераторов нашего города.
Вам надлежит явиться в ОМВД по Пустынинскому району 13.01.2023 в 13-00 в кабинет № 13а.
При себе необходимо иметь документ, удостоверяющий личность. В случае неявки к Вам будут применены меры административного воздействия.
С уважением.
Зам. начальника Торопыгин Ф.Э.”
Замаякин от такого поворота событий растерялся и не сразу нашелся, что сказать на все это. Только нервно крутил на столике перед собой сложенные очки.
А через три дня после этого разговора он узнал о кончине поэта. В окончательном свидетельстве о смерти значилось: “Причина смерти не установлена”.
Добавить комментарий