День рождения поэта Александра ВЕЛИЧАНСКОГО (1940 - 1990).
Через два дня - и день памяти... Несколько лет назад усилиями Лизы, вдовы поэта, вышел монументальный двухтомник его произведений. Все-таки стихи его известны в узком кругу (лично мне ближе ранние, но всё же я считаю, что любителям поэзии стоит пройтись по всем страницам; это не будет потерей времени) Но предполагаю, что многим, даже не слышавшим имени автора, ведома песня на его слова: "Под музыку Вивальди /Печалиться давайте..." Википедия предлагает биографическую справку, из которой выбираю строки, относящиеся к началу пути: "Родился в Москве. Сын журналистов Леонида Величанского и Ларисы Тюриной. Несколько лет в раннем детстве Александр провёл в Греции и всю жизнь испытывал особую привязанность к этой стране. Окончил школу в 1958 году, год работал на 2-м Государственном шарикоподшипниковом заводе, три с половиной года служил в армии, откуда вернулся на тот же завод. После чего учился на историческом факультете МГУ (1962—1965); перейдя на заочное отделение, работал ассистентом режиссёра на студии «Центрнаучфильм», затем сторожем и одновременно — внештатным переводчиком ТАСС. Стихи начал писать в 1960-х годах, с 1970-х переводил как художественную, так и научную литературу — с английского, новогреческого, грузинского; среди переведённых поэтов — Джон Донн, Джордж Герберт, Эмили Дикинсон, Константинос Кавафис, Галактион Табидзе, Нико Самадашвили.Входил в поэтическую группу «СМОГ» (Самое молодое общество гениев, 1965—1967 гг.).Первая официальная публикация была в 1969 г. в № 12 журнала «Новый мир» — последнем номере, вышедшем под редакцией Александра Твардовского. Затем, до конца 1980-х — только самиздат...".
Я принадлежал к числу его друзей и любил его чистосердечие, прямоту, отзывчивость, благородство. Вспоминаю различные связанные с ним эпизоды московской и тбилисской жизни. И его как будто бы стоявшую на курьих ножках сторожку на необъятных заводских складах (потом она была спалена упившимися гостями) и совместные приключения в горах Хевсуретии.Он щедро делился со мной малоизвестными и запретными книгами. Я бесконечно благодарен ему за знакомство с творчеством гениального новогреческого поэта Кавафиса (возможно, главного поэта Европы за последние двести лет, великолепного завершителя ее культуры и ее боязливо-безутешного пророка). Знал Величанский немало - и русский фольклор и философскую литературу Погрузившись в дебри уже архаичного к нашим дням английского языка, переводил Шекспира (перевод "Ромео и Джульетты" издан посмертно). В советскую литературу Величанский, сторож и переводчик технических текстов, как-то не встраивался. Одним из источников существования стала продажа машинописных книг. Под копирку печаталось до 50 экземляров, они переплетались и продавались. Среди них были более и менее блеклые. Ему могли инкриминировать торговлю без лиценции, привлекали к суровым беседам, перемежаемым ласковыми назиданиями. Но обошлось... Я был одним из покупателей и сохранил эти реликвии эпохи самиздата. Дорожу трогательными надписями автора.
Однажды Александр Блок занялся классификацией своих друзей, разделив их на просто друзей и "настоящих" друзей. В особую категорию вошли названные "близью души"...Величанский, являясь моим настоящим другом, был вместе с тем "близь души". Встречались мы не так уж и часто, но встречи бывали содержательными по самому характеру исповедальных разговоров.Однако, как это водится в России, праздник откровенного общение не обходился без рюмки(мягко сказано, но... были молоды оба; он, правда, как тогда казалось,существенно старше). Слабостью Величанского было частое влечение к бутылке, моей тогдашней слабостью - готовность дисципинированно примкнуть к начинанию. В общем , ввиду тогдашнего отсутствия в стране удобной инфраструктуры для подобных занятий, мы обычно встречались в странных местах. Главном образом, на территории зоопарка. Сидели подолгу.Часто забывали на излюбленной скамейке разные ценные предметы - сумки, кепки, шарфы...
Времена переменились. Стало уже возможным издание безцензурных книг при условии, что автор дал подписку в том, что не замышляет насильственного низвержения существующей власти. Я дал такую подписку(так появился итоговый на 1990 год сборник "Сон шелкопряда"), а Величанский широко воспользовался открывшимися возможностями и напечатал сразу ряд сборников. Приехав за книгами, я вступил в квартиру, наполненную бражниками.Оказалось, уже три дня отмечается день рождения хозяина. Пятидесятилетие! Получив в подарок книги, я, с некоторых пор верный грузинскому обычаю, "окрестил" каждую струей красного вина.. Величанский был весел, счастлив и пьяноват. Пить ему после недавнего инфаркта не следовало. Но все же он выпил и со мной. И роковым образом вышло так, что именно я налил ему последнюю рюмку. На другой день он умер. Жестокий удар и угрызение совести.
К сказанному могу прибавить только стихи.
Михаил СИНЕЛЬНИКОВ
ВОСПОМИНАНИЯ О ПОЭТЕ ВЕЛИЧАНСКОМ
Поскольку жизнь промчалась, я нынче вспомнить рад
О том, как с Величанским ходили в зоосад.
Там Африка рычала и хлопали крыла,
И тихо на скамейке мы пили из горлá.
Пищало гуанако в немыслимой тоске,
И думали верблюды о солнце и песке.
Печалясь и качаясь, мы вдоль решеток шли
И ничего на свете поправить не могли.
Еще о Величанском что вспомнить я могу...
Порхая, мчались пони в мелькающем кругу.
Летели наши годы в тугую пустоту,
И девочки в колясках смеялись на лету.
1994
* * *
Может быть, увижусь с Величанским.
Нет его почти что тридцать лет.
В кухоньке с окошком винчианским
Явится нездешний цветосвет.
Совестью изъедены и русы,
Пили мы по-русски, наравне.
Наши разногласия и вкусы
Не остались в миновавшем дне.
Разговор, что так давно был начат,
За чекушкой мы продолжим с ним.
Здесь и вечность ничего не значит,
В ней, как прежде, не договорим.
2019
