Тайны трех океанов. Часть 2. За тунцом в Центральную Атлантику

Опубликовано: 15 июня 2020 г.
Рубрики:

Через пару дней вахтенный штурман с особой торжественностью провозгласил, что наше судно пересекает экватор и что по этому поводу весь экипаж приглашается на палубу. К этому веселому и красочному празднику готовились заблаговременно. В тайных уголках парохода разрабатывался сценарий проведения торжеств, шили костюмы, изготавливали странный для непосвященного человека реквизит: трезубец, секиры, бутафорскую бритву длиной полтора метра, парики, бороды, рожки, хвосты и прочие аксессуары нечистой силы.

И вот праздник начался. Под оглушительный грохот тамтамов то бишь сковородок и кастрюль, которые, скрепя сердце, выделил повар, на палубу вышла живописная процессия.

Впереди величаво шествовал его величество Нептун с трезубцем в руке, с длинной бородой и короной на голове. Вокруг него – телохранители с секирами. Тела их расписаны чем угодно, начиная с греховных изображений ведьм и кончая лозунгами и афоризмами. За Нептуном следовал звездочет, взор которого, вооруженный подзорной трубой, был обращен в небо. А далее шла вся свита, состоящая из русалки, доктора с ведром, наполненным морской водой, брадобрея с той самой полутораметровой бритвой и примерно столь же габаритным помазком, виночерпия в образе одноглазого пирата. Шествие замыкал целый выводок лукавых черномазых чертей с хвостами и рожками. Они катили перед собой бочку с адской смесью сажи, солидола и еще чего-то трудно смываемого.

На заранее подготовленном помосте был установлен трон, с которого предупредительные черти смахнули несуществующие соринки. Нептун, кряхтя, уселся на трон, свита в живописном беспорядке расположилась вокруг него, и вся эта нечистая сила гнусавыми голосами начала требовать капитана. Появился капитан в строгой форменной одежде, в белых перчатках, в сопровождении буфетчицы, держащей на подносе рюмку водки.

- Откуда ты, капитан, что у тебя за лодья и зачем пришел ты в мои владения?

- Я капитан лодьи «Солнечный луч», пришел сюда со своими товарищами – моряками российскими рыбу ловить, а чтобы ты и твои слуги не гневались, я приготовил для вас выкуп. С этими словами капитан взял у буфетчицы поднос и протянул Нептуну. Грозный владыка взял рюмку, опрокинул ее, а в это время двое здоровенных моряков выкатили на палубу бочонок вина.

- А скажи, капитан, есть ли на твоей лодье грешники, которые впервые пересекают экватор?

- Есть, как не быть.

- Грешников сюда! – завопила и загнусавила на разные голоса свита. Пронырливые черти начали отлавливать в толпе зрителей тех, кто ни разу не пересекал экватор, и по очереди представлять их перед светлыя очи владыки. Пока Нептун задавал нехристям коварные вопросы и получал дерзкие, озорные ответы, черти не теряли зря время. Они макали швабры в ведра со своей адской смесью и мазали грешникам головы, плечи, спины. Брадобрей своим суперпомазком намыливал им щеки, а заодно и глаза, и голову. Доктор внимательно прослушивал коленопреклоненного ответчика и вливал ему в рот микстуру – большую ложку горькой морской воды.

Потом черти пропустили грешника через чистилище - брезентовый мешок, смазанный изнутри пресловутой трудно смываемой грязью, после чего человек приобретал вид персонажа картины художника – абстракциониста. В качестве заключительного аккорда этих пыток черти хватали страдальца за руки и за ноги и швыряли в купель – самодельный плавательный бассейн, заранее подготовленный боцманской командой специально к предстоящему мероприятию. 

До невозможности чумазого, ослепленного мыльной пеной, наглотавшегося морской воды и плохо соображающего грешника снова ставят перед Нептуном. Виночерпий в качестве компенсации за перенесенные страдания вручает ему чашу вина, а звездочет, изучив расположение звезд, нарекает обращенного в морскую веру именем одной из звезд и вручает ему диплом следующего содержания:

«Дана бесстрашному рыбаку Белкину Семену лета 1970 сентября месяца 25 дня, что оный романтик на лодье белокрылой «Солнечный луч» пересек экватор и при этом обряд бесхитростный обычаем положенный исполнил и принял крещение в священных водах Мирового океана. Отныне нарекаю его именем Шедар и беру под свое покровительство. Повелеваю подданным моим ветрам буйным, чертям и чудищам пучин морских препятствий не чинить, в соблазны мерзостные не вовлекать, от пошлин и обрядов впредь освободить и ветра попутного желать во всех его странствиях. Всех морей и океанов повелитель, зверей и чудищ морских владыка Нептун».

После этой процедуры первопересеченец экватора идет отмываться, а на его месте у подножья трона уже корчится в муках очередная жертва. А потом в купель лезут ныряют все подряд: и сам Нептун, и черти, и доктор, и русалка. Всех правых и виноватых, артистов и зрителей щедро окропляют морской водой из насоса, затем праздник переносится за столы, где повара уже подготовили приличествующее событию угощение. А потом были аттракционы, спортивные соревнования, концерт самодеятельности… Одним словом, первое пересечение экватора я запомнил надолго. 

Вскоре мы вошли в Гвинейский залив, где в это время работала однотипная тунцеловная база «Яркий луч», капитан которой любезно пригласил нашего капитана передислоцироваться в этот район, где промысловая обстановка была много лучше. Это мы определили по результатам первых дней рыбалки в новом районе. Если к северу от экватора уловы одного бота редко превышали 2 тонны (это, грубо говоря, 30 рыб, потому что средний вес тунцов, которых мы добывали, составлял примерно 70 кг), то здесь туноботчики каждую ночь сдавали на базу 4-5, а иногда даже по 7 тонн. Работы прибавилось, но это только радовало рыбаков, поскольку для тех, кто уходит в долгие полугодовые рейсы, наизлейшим врагом является… свободное время. 

 На берегу все проще: человек возвращается с работы домой, где его ждут свои большие и мелкие заботы: тут и трудная задачка, сына, поломка выключателя на кухне, поход в магазин за картошкой. И наконец, какие-то чисто человеческие радости: посидеть в кругу семьи, посмотреть телевизор, сходить в гости или в театр или просто погулять по бульвару. Здесь же после рабочего дня податься некуда: работа и дом, столовая и клуб – все сосредоточено в одной металлической коробке, именуемой судном. И можно понять рыбака, которому в свободное от работы время поневоле приходят в голову беспокойные мысли: как там дома, все ли в порядке, не болеют ли дети, не случилось ли чего? Даже если на берегу ты находишься в длительной командировке, можно хоть каждый день писать и получать письма, звонить по телефону. А тут люди общаются с берегом очень редко, языком сухих радиограмм, а письма доходят в лучшем случае один-два раза за весь рейс. Вот почему разлука в море переживается очень остро и больно, и чтобы легче перенести эту разлуку, люди в море стараются держаться вместе. 

Основное место сбора свободных от работы членов экипажа – это палуба юта - своеобразный клуб, где можно поиграть в домино и в китайский бильярд, сразиться за шахматной доской, послушать транзистор или просто поговорить. Для защиты от тропического солнца натянут тент, но это не значит, что люди на базе не любят позагорать. Стоит подняться палубой выше, и после полдника всегда можно найти там добрый десяток «курортников» в плавках и с экзотическими шляпами на голове. 

Хуже обстояло дело с купанием. Бассейн на базе проектом не предусмотрен, а с борта в воду не прыгнешь – высоко, да и страшновато: все-таки вокруг акулы. Правда, нашлись умельцы, которые из досок и брезента смастерили куб размерами примерно 5 х 5 х 5 м, подвели к нему насос, подающий морскую воду, и бассейн готов. Как мы помним, его использовали в праздник Нептуна, а после праздника в нем полоскались, все желающие. Конечно, в нем особенно не поплаваешь, но лучше, чем ничего. 

Хорошо решает проблему свободного времени кино. Матрос Бесараб, по совместительству выполнявший функции киномеханика, был на судне одной из самых востребованных фигур. Каждый день в 17.00 и в 21.00 начиналась демонстрация художественного фильма. Минут за 20 до начала сеанса все места заняты, и сгорающие от нетерпения моряки требуют Бесараба. Фильмов на судне несколько десятков, они, конечно, очень быстро кончались, но это никого не смущало: любимые фильмы прокручивали и 20 и 30 раз. Не удивительно, что за время рейса я раз восемь посмотрел «Кавказскую пленницу» и примерно столько же раз «Свадьбу в Малиновке». А вы бы видели, как моряки смотрят эти фильмы: буквально как дети – с хохотом, с возгласами типа «Во, дает!», «Ну врежь ему» и т.п. 

Поразила меня жажда знаний у многих членов экипажа. К чести Калининградского управления рыбной промышленности, на рыболовных судах западного бассейна была хорошо организована система заочного обучения: на судах – груды школьных учебников, члены экипажа с высшим образованием привлекались к учебному процессу в качестве преподавателей и консультантов, а время от времени на судах появлялись настоящие учителя – работники заочной школы моряков, которых специально на попутных судах доставляли в район промысла. Десятки учащихся под руководством педагогов писали контрольные работы, сдавали зачеты, а на берегу им оставалось только сдать экзамены и перейти в следующий класс. 

Нельзя не сказать об одном страстном увлечении моряков – английском языке. Во времена железного занавеса иностранные язык в школах учили очень плохо и без всякого интереса, понимая, что вряд ли он когда – нибудь пригодится в жизни, но вот люди стали моряками, их начали выпускать в загранрейсы, и без знания английского языка у них стали возникать неизбежные трудности. Разумеется, я сразу вызвался организовать группу разговорного английского языка, и каждый день в 17.30 слушатели усаживались за большой круглый стол в кают-компании и в течение 40-45 минут добросовестно ломали языки, воспроизводя трудные английские звуки, Энтузиазм и упорство делали чудеса, и успехи моих подопечных были весьма ощутимы. Эти занятия шли без перерыва почти до конца рейса.

Хотя в целом образовательный ценз экипажа был не очень высоким, в любом рейсе, как и в нашем, непременно присутствовало несколько интеллектуалов. Из штатных членов экипажа – это, помимо капитана и старпома, обычно электромеханик, рефрижераторный механик, начальник радиостанции и еще несколько человек. А еще в рейсе почти всегда участвуют нештатные интеллигенты, которых профессиональные рыбаки называют всех без разбора «научниками». Это ученые из рыбохозяйственных институтов, журналисты, преподаватели заочной школы моряков и, конечно, к этой категории экипажа были отнесены и мы, ленинградские конструкторы.

Научники редко играли в домино и мало участвовали в вечерних посиделках. В свободное время они много читали, для чего каждый из них брал в рейс изрядное количество литературных новинок и свежих журналов. Иногда они устраивали лекции для своих менее образованных соплавателей, помогали им в учебе.

Повальным увлечением на нашем пароходе был спорт. В море как нигде люди (за исключением туноботчиков) испытывают острый недостаток в подвижности, многие моряки тучнеют, очень сокрушаются по этому поводу и стремятся всеми доступными средствами сбросить лишние килограммы. В разное время и с разной степенью популярности на судне культивировались настольный теннис, бокс, атлетическая гимнастика, гиревой спорт и, как ни парадоксально секция моржей. Мой друг Валерий Абрамов, рефмеханик, вовлек меня в эту группу, и я очень скоро стал профессиональным моржом.

Как я уже говорил, для тунцеловных ботов из морской воды на базе вырабатывается искусственный снег, который пушистым холмом возвышается в специальном аккумуляторном помещении. И вот представьте себе такое зрелище: идет по палубе человек в плавках. Воздух напоен зноем, температура в тени 25 градусов Цельсия, а на солнце – наверное, под сорок. Но вот отрывается дверь в аккумуляторную, и оттуда веет Арктикой, тебя тут же окутывают клубы пара. Несколько секунд ты смотришь на сверкающий пушистый снег, а потом ныряешь в сугроб, валяешься в нем, издавая восторженные возгласы, растираешься колючим снегом и, как ошпаренный, вылетаешь наружу. Согревшись десятком гимнастических упражнений, снова ныряешь в снег, потом еще и еще. 

Надо сказать, что в море царствует атмосфера полнейшей толерантности. Никто не выразит ни малейшего удивления, если, скажем, ему навстречу попадется начинающий йог, стоящий десять минут на голове или другой чудак, купающийся в снегу или матрос, который еще вчера обладал роскошной шевелюрой, а сегодня наголо бритый, но в качестве компенсации отпустивший бакенбарды, как у Пушкина или усы, как у запорожского казака.

У рыбаков, работающих на океанических судах все необычно. Взять хотя бы их представление о времени. Они никогда не скажут «в прошлом году», в позапрошлом году. Для них год – это рейс, и они говорят: «в прошлом рейсе», «в позапрошлом рейсе». У туноботчиков нет понятия «сутки». У них свой счет времени: «еще 20 дрейфов и домой». Это значит, что до конца промысла осталось 40 суток, и моряку за это время нужно 20 раз уйти на боте за тунцом.

У старожилов тунцеловных баз довольно своеобразное представление о смене времен года, поскольку они как правило, уходят в рейс осенью и возвращаются весной. Есть на базе люди, которые уже 10 лет не видели русской зимы, причем, некоторые из них за последние десять лет шесть лет чистого времени провели в море.

Может быть, это накладывает свой отпечаток на отношение моряков ко всему земному. Когда мы с Виктором в первый день пребывания на судне решили почистить свою каюту, мы обнаружили в ней цветочный горшок с засохшей землей. Хотели выбросить, но нас остановил рефмеханик: «отдайте мне его, у нас горшочки в большой цене». Казалось бы, откуда такая сентиментальная привязанность к цветам у 28-летнего мужчины? Но войдя в первый раз в его каюту, мы ахнули: повсюду стояли горшочки с чудесными цветами. Валерий ухаживал за ними самым тщательным образом. Цветочные оранжереи мы обнаружили впоследствии и во многих других «мужских» каютах. Кое-кто даже пытался выращивать овощи. 

Очень тепло относились на судне ко всякого рода живности. Самый сердечный прием получали пернатые гости, нередко залетавшие на базу. Их кормили, поили, если нужно - делали перевязки с привлечением высококвалифицированных кадров, включая старшего врача. Надо сказать, птицы ценили это гостеприимство: специально оборудованные клетки никогда не пустовали. Иногда, пользуясь недостаточной бдительностью санитарных органов, на промысловые суда попадает кошка или собака. Перед выходом в рейс в ожидании прихода различных инспекторов моряки тщательно прячут своих четырехлапых любимцев в укромных уголках судна, и весь рейс трогательно ухаживают за ними. 

Несколько слов о работавших на базе женщинах. Когда-то на флоте действовал непреложный закон, согласно которому женщин не подпускали близко к кораблю, поскольку они, мол, приносят несчастья. С тех пор многое изменилось. В составе экипажа нашей базы было около 30 женщин. Значительная их часть была занята на производстве консервной продукции, поскольку проворные женские руки гораздо легче и быстрее справляются с различными тонкими технологическими операциями, связанными с изготовлением консервов. Чисто женским был медицинский персонал, а также уборщицы, прачки, буфетчицы.

Женщина в море – это тема, на которую можно долго рассуждать и философствовать. Прежде всего, надо сказать, что в столь длительных рейсах, как наш, не может быть женщин с нормальной судьбой. Все они одиночки, ибо какой муж разрешит своей супруге уйти на полгода в море, где она попадает в коллектив молодых здоровых мужчин, изголодавшихся по прекрасному полу. У некоторых из этих женщин в жизни происходили какие-то трагедии, и они стали ходить в море, чтобы вытравить из своей души тяжелые воспоминания.

Полгода рейса – это очень большой срок, и в каждом из них неизменно завязываются «служебные романы». Одни – спокойные, почти семейные, другие – бурные, иногда с драками и, бывало, даже с убийствами. Специфическая особенность этих любовных историй состоит в том, что каждая парочка думает, что их отношения сугубо интимные, а на самом деле весь экипаж пристально следит за развитием их отношений, причем не из-за вредности морских характеров: во-первых, все это происходит в условиях сугубо ограниченного пространства, а во-вторых, внешних событий в жизни моряков так мало, что даже, если мимо проплывает бревно или села птичка на мачте, – это уже вызывает интерес, а тут, извиняюсь, любовь…

Вспоминается роман Курта Воннегута «Бойня номер пять». Там к герою, психика которого изрядно пострадала в силу потрясений Второй мировой войны, постоянно приходили странные видения. Ему представлялось, что его похитили инопланетяне и посадили в одну клетку с кинозвездой, чтобы понаблюдать, как у жителей земли происходит процесс совокупления. Но в клетке ничего не происходило – партнеры были под постоянным наблюдением, и это их смущало. Тогда, осознав свой промах, инопланетяне накрыли клетку специальным покрывалом, и процесс пошел. Но не ведала «сладкая парочка», что это покрывало обладало дьявольским свойством: оно было непрозрачным только изнутри, но абсолютно прозрачным снаружи.

Точно такая же ситуация и на пароходе: партнерам кажется, что они вдвоем, а на самом деле за каждым их шагом пристально и заинтересованно наблюдает весь экипаж.

Понятие о моральности и аморальности морских любовных отношений тоже весьма своеобразное. Если моряк весь рейс живет с одной женщиной – это нормально и не осуждается. Но не дай бог, если какой-нибудь ловелас в том же рейсе начнет домогаться другой женщины. Это уже самая что ни на есть «амораловка», о чем незамедлительно будет доведено до сведения и жены, и парторганизации, после чего морская, да и семейная карьера донжуана может катастрофически оборваться.

Всегда очень грустно смотреть, как после длительного рейса судно подходит к родному причалу. Они стоят почти рядом: мужчина и женщина, которые на протяжении многих месяцев жили как муж и жена. Его на берегу встречает целая толпа: супруга, дети, родители, друзья, он уже мысленно весь там, среди своих и даже не смотрит на свою «боевую подругу», которую никто не ждет и не встречает. Одинокая женщина с трудом поднимает тяжелый чемодан (чемоданы на колесиках тогда были еще большой редкостью), не оглядываясь, тащит его через весь порт и едет в такси в свою неухоженную, неуютную комнату, где она, эта женщина, никому не нужна и где она с особой остротой чувствует свое одиночество и ушедшую молодость. Поэтому уже через пару месяцев она снова уйдет в рейс на другой плавбазе, где она снова попадет в привычный мир одиноких женщин и где, возможно, у нее появится новый возлюбленный на один рейс…

Шли месяцы за месяцами, шли однообразные дни, похожие друг на друга как две капли соленой морской воды с редкими праздниками. Уже незадолго до окончания промысла мы встретили Новый год. В этот памятный день нам разрешили искупаться в океане. Спустили за борт шторм-трапы, по которым мы могли спуститься в воду и подняться на борт судна, выставили наблюдателей, чтобы они заблаговременно могли предупредить о появлении акул, и мы в первый и последний раз за весь рейс получили эту замечательную возможность поплавать в удивительно теплой воде. В кают - компании поставили елку, которую предусмотрительно захватили из Калининграда перед отходом и хранили в холодильнике. Ровно в полночь по Гринвичскому времени весь командный состав и мы, «научники», собрались в кают-компании на торжественный ужин. Поднимали бокалы за успешное завершение промысла, за наших родных, на далеком берегу, пели песни, читали стихи. Все это было трогательно и незабываемо. 

Между тем, близилось завершение рейса. Трюм постепенно набивался картонными коробками с первоклассными тунцовыми консервами. Они были значительно лучше американских, потому что в США аналогичные консервы делают из мороженого тунца, а на нашей базе – из свежайшего, только что пойманного. К концу рейса наши ботики поймали свыше 20 000 крупных рыб: тунцов, марлинов, акул общим весом больше 1000 тонн, изготовили почти 2 миллиона банок консервов и несколько сотен тонн мороженой продукции и кормовой муки. За полгода мы прошли мимо 15 государств Европы и Америки, в поисках наилучших районов промысла четырежды пересекли экватор, а всего за время рейса прошли путь, равный окружности земного шара. 

Все также щедро светило солнце, и таким же необозримым и прекрасным был Атлантический океан. Шел очередной промысловый день: обычный подъем, обычный завтрак, обычные работы, но уже с самого раннего утра чувствовалась какая-то праздничность, все нарастающая радость. Первыми вестниками сегодняшней волнующей новости были матросы боцманской команды, которые примерно за неделю до этого памятного дня начали чистить и красить все судно от носа до кормы. А если «боцманята» начинают красить судно, значит, скоро домой. И точно. В то памятное февральское утро нам было официально объявлено, что вечером будут подняты боты и судно снимется с промысла.

Вечером все свободные от вахт моряки высыпали на палубу, чтобы посмотреть последние минуты промысла. Один за другим боты подходили к базе, сдавали улов, после чего их поочередно подняли на борт. Над безмолвным ночным океаном прозвучали низкие гудки. Начался путь домой.

Но по дороге нас ожидало еще одно волнующее событие – заход в порт Лас- Пальмас -де – Гран- Канариа, или просто Лас - Пальмас на Канарских островах. Эти острова были открыты более 600 лет назад французским бароном Жаном де Бетанкуром, который с группой солдат впервые высадился на этой неведомой земле. Он обнаружил там несметные стаи диких собак, и назвал эти острова Канарскими (от латинского слова “Cannis” - собака). Сейчас Канарские острова принадлежат Испании и здесь находится курорт с мировым именем. Самая высокая температура здесь не превышает 25 градусов Цельсия, самая низкая 19 градусов. Великолепные пляжи с песком черного цвета (вулканического происхождения), дикая природа, леса и горы – все это, конечно, привлекает множество туристов, особенно из северных стран Европы, включая нынешнюю Россию. 

Я с волнением ждал того момента, когда окажусь на этой благословенной земле, тем более что для меня это будет первая в жизни «заграница».

Непосвященный читатель может задать вопрос: как же так? Рейс длится 175 суток (фактически мы были в море 183 суток, потому что была отличная промысловая обстановка, и капитан испросил у берегового начальства разрешение задержаться еще на неделю, чтобы перевыполнить план), и почти все шесть месяцев люди находились в море без единого захода в порт? Так почему не могли сделать заход в середине рейса и устроили его только за неделю до возвращения домой?  

Для этого нужно вспомнить, как жили мы в те далекие годы. Большинство слоев населения хронически находилось в полунищенском состоянии, и из тех, кто не воровал, более или менее прилично жили только те, кто бывал за границей. Среди советских загранкадров были свои градации. Богаче всех были те, кто по несколько лет работал в капиталистической стране. На втором месте шли специалисты, командированные на несколько лет в социалистические страны. Некоторое промежуточное положение между богатыми и бедными занимали те, кто часто ездил в короткие загранкомандировки. И где-то в самом конце этой привилегированной иерархии шли рыбаки. Когда я отправился в плавание на базе «Солнечный луч», рыбак получал от своего заработка в валюте всего 7 процентов, причем даже от этой мизерной суммы ему норовили дать только половину, а вместо второй половины ему уже в Союзе выдавали чеки, или, как их называли в народе, «боны». На эти чеки в специализированных магазинах «Альбатрос», открытых в ряде наших портовых городов, можно было купить заморские тряпки, видеомагнитофоны и даже автомобили, хотя цены в этих магазинах были, прямо скажем, грабительскими. Все это напоминало российские дореволюционные предприятия, на которых хозяева рассчитывались с рабочими не деньгами, а талонами, на которые можно было купить товары только в лавках, принадлежавшим тем же хозяевам, и цены в этих лавках были соответствующими. И можно себе представить психологию рыбака, который на шесть месяцев отрывается от дома, семьи, всех земных радостей, чтобы получить эти гроши в свободно конвертируемой валюте (о покупательной способности «деревянных» рублей вряд ли стоит говорить). Как сделать, чтобы этой валюты было побольше и чтобы на нее можно было бы купить побольше товаров? Прежде всего не получать ее в начале или в середине рейса, потому что размер валютного заработка исчисляется из берегового оклада, умноженного на количество суток в море. Значит, заход должен быть один, причем перед самым возвращением домой, то есть примерно на 170 сутки рейса. 

Второе. Порты делятся на «выгодные» и «не выгодные». Скажем, с нашими валютными копейками в африканских портах или где-нибудь на островах Океании делать нечего. Там цены такие, что с капиталами русских моряков туда лучше не соваться. Но, к счастью, в мире сохранилось несколько «выгодных» портов, куда моряки страстно желают попасть, и среди них Лас - Пальмас и Санта - Крус на Канарских островах. На территории этих «дешевых» портов помимо элитных фешенебельных магазинов есть лавчонки, хозяева которых ориентируются исключительно на русских моряков, ибо ни один моряк мира, кроме русских, не будет бегать с высунутым языком, сжимая в кулаке свои несколько монет, как Буратино в известной сказке, в поисках самых дешевых тряпок. Ведь в любой другой стране моряк получает достойную зарплату, на которую он может купить все что угодно у себя дома, а магазины, в отличие от российских , набиты товарами. Поэтому иностранные моряки во время захода неторопливо попивают пиво в баре, развлекаются в публичных домах, в то время как их русские коллеги потные, голодные (ведь на берегу вместо бутерброда можно купить две пары колготок!), измученные, по три человека во главе со старшим (так распорядился первый помощник капитана), непременно в белых рубашках и черных брюках, с огромными самодельными авоськами, с озабоченным, отсутствующим взглядом носятся по дешевым лавкам. Голова занята одной мыслью: как наиболее рационально распорядиться теми несколькими ассигнациями, которые выдал один из помощников капитана, чтобы и подарки близким купить, и приобрести товары для выгодной реализации дома «числом поболее, ценою подешевле». С ужасом поглядывают российские мореходы на стрелки часов: через сорок минут срок возвращения на пароход, а в кармане еще нерастраченные песеты. Не дай бог, не успеешь потратить – придется сдать их на пароходе, а потом взамен получить боны, на которые не купишь и четверти того, что тебе предлагают здесь. Кто посмелее – привозит за границу русские деньги. Если поймают – в лучшем случае конец морской карьере, а в худшем – тюрьма. Но все равно рискуют. Благо, на каждом углу сидят менялы, скупающие неконвертируемые рубли по самому унизительному курсу – раз в шесть ниже официального, но даже и при таком грабительском обмене нашим морякам это выгодно – лишь бы не попасться. 

Торговцы в лавочках на Канарских островах – это в основном выходцы из Индии. Раньше они торговали в Гибралтаре, но когда Англия превратила этот порт в стратегическую базу и перестала пускать туда иностранные суда, все эти негоцианты с семьями перебрались туда, куда заходят русские пароходы – то есть на Канары. Все они прилично лопочут на русском языке, отлично знают русскую душу и хорошо понимают, какой товар нужен нашим морякам. 

После пустоты российских прилавков здесь разбегаются глаза. Есть решительно все, о чем можно только продумать, и всё сказочно дешево. Если в Союзе продавцы, сидящие на дефицитах, возвышались над прилавками, как изваяния, с высоты своего положения взирающие на тебя, как на жалкого просителя, то здесь ты хозяин положения. Перед тобой заискивают, тебя заманивают. Если не дай бог, среди груды вываленных перед тобой рубашек не найдется той, которая удовлетворила бы тебя по цвету, фасону, размеру, хозяин напоит тебя пивом, посадит в машину и отвезет на другой конец бесконечных торговых рядов к своему кузену, у которого непременно отыщется требуемый товар. А как же иначе? Как можно выпустить клиента, если у него осталась пара сотен песет?

Наш помполит готовился к заходу как полководец перед крупной военной операцией. За несколько дней до захода он устроил собрание, на котором по отечески наставлял моряков, как себя вести, чтобы никто не опоздал после увольнения, чтобы никто не отстал от своей тройки, чтобы члены экипажа не унижали свое достоинство, роясь на свалках (этим нередко грешили наши мореплаватели – ведь на свалке можно было найти исправный холодильник или работоспособный телевизор), не посещали увеселительные заведения, не ходили в гости к местным жителям и т.д.

Высшим критерием квалификации помполита было распределение моряков по сменам и по тройкам. Что такое смена? Оказывается, мало, что после 170 дней рейса заход в иностранный порт планировался всего на двое суток. Так даже в эти два дня моряку не разрешалось выходить на берег, поскольку, согласно секретным инструкциям, на пароходе всегда должен оставаться определенный процент от общей численности команды. Экипаж делится на две смены: первая смена идет в увольнение в первый день, вторая – на второй день. Что касается «троек», то задачей помполита было рассортировать людей таким образом, чтобы в одной тройке не оказалось близких по духу людей, связанных дружескими отношениями. Таким нехитрым способом сводилась к минимуму опасность сговора, а то, чего доброго, вся тройка попросит политического убежища или как минимум по предварительному сговору посетит публичный дом, хотя практически это исключалась по чисто материальному состоянию наших моряков. 

На второй день поздно вечером база «Солнечный луч» дала прощальный гудок и взяла курс на север, на сей раз уже окончательно домой. С каждым днем становилось все холоднее, а спустя несколько дней выйдя на палубу, мы увидели, что палуба покрыта инеем. Боцманская команда работала в ватниках. Тропики кончились, база шла навстречу зиме.

На сей раз океан обошелся с нами исключительно по-джентельменски: грозный Бискай, который так потрепал нас на пути в тропики, выглядел эдаким лебединым озером, над Северным морем ярко светило солнце, так что некоторые закаленные ребята даже пытались загорать. Зато Балтика встретила нас чисто по-русски – снежной пургой. Здравствуй, снег, здравствуй, февральская стужа! Вы нам напомнили, что дом уже совсем близко.

Уже стемнело, когда база ошвартовалась в Калининградском рыбном порту. Мела поземка. И тут я впервые увидел, как встречают моряков дальнего плавания. Было очень холодно, дул пронизывающий ветер и швырял в лицо колючий снег, но люди, встречающие базу собрались здесь с утра и не расходились до позднего вечера. На причал пришли жены с детьми, родители, дальние и близкие родственники, друзья. Все терпеливо мёрзли, отогреваясь время от времени в небольшом зале ожидания, специально построенного для подобных случаев.

Нам с Виктором некого было разыскивать в толпе встречающих. Мы украдкой рассматривали своих товарищей по плаванию. Их трудно было узнать: все очень нарядные, торжественные, взволнованные происходящим, они жадно искали глазами родные лица.

Пришлось еще долго ждать, прока таможенники и пограничники окончат свои формальности, после чего на базу устремились встречающие. Их было много, несколько сот человек. Среди этой сутолоки мы с Виктором незаметно сошли на берег, а уже на следующий день наш самолет совершил посадку в Ленинградском аэропорту. Дрожащими от волнения пальцами я набрал знакомый телефонный номер: «Здравствуйте, родные мои, я вернулся!» Где-то на другом конце провода звучал радостный писк моих девчонок, счастливый голос жены. Я повесил трубку и побежал на стоянку такси…

Так закончилось мое первое плавание в Центральную Атлантику. Впереди были другие рейсы, в других океанах, о чем я расскажу в последующих очерках. 

 

Комментарии

Аватар пользователя Михаил Гаузнер

В очередной раз получил большое удовольствие от воспоминаний Семёна Белкина. Он обладает достаточно редкой способностью сочетать информативность с образным и даже местами красочным повествованием о событиях, обстановке, людях, даёт их психологические портреты. Так мемуары, которых встречается довольно много (по-видимому, дань возрасту большинства авторов), становятся литературой, а это редкость. 

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
To prevent automated spam submissions leave this field empty.
CAPTCHA
Введите код указанный на картинке в поле расположенное ниже
Image CAPTCHA
Цифры и буквы с картинки