Ночные размышления стихотворца о разрушительной силе любви... Днями промелькнула относящаяся к 1889 году дата поразительного происшествия, которое осталось бы фактом и без того драматичной семейной истории одной из династий, но в итоге имело катастрофические последствия для истории всемирной. В замке Майерлинг, оставив проникновенные предсмертные письма, покончили с собой кронпринц и наследник австро-венгерского престола Рудольф и его семнадцатилетняя любовница, баронесса Мария Вечера. Сейчас принцы женятся и на дочерях торговцев, принцессы выходят замуж за своих водителей и тренеров. Но тогда, почти полтора века назад... Конечно, император Франц-Иосиф не мог согласиться на развод сына с высокородной супругой и на его новый брак с какой-то баронессой - это было бы унижением первенствующей в Европе династией, Габсбургов.
Конечно, возникли различные версии причин и обстоятельств трагедии(для любопытствующих сведений полно в Интернете). Но сам факт двойного самоубийства всё же бесспорен. Практически последствия таковы: свободомыслящего, дружившего с либеральными журналистами,с евреями,с филантропами, с деятелями национальных культур "лоскутной" империи Рудольфа в силу обстоятельств сменил Фердинанд, который был адептом Ватикана,почитателем иезуитов и сторонником онемечивания славян. Всё это, как известно, однажды привело к Первой(и, кажется, непрекращающейся, перетекшей во Вторую и всё далее, увы, перетекающей...) мировой войне. Которая стала самоубийством Европы.
Событие запечатлено во многих произведениях искусства: романах, пьесах, кинофильмах с участием величайших актеров ХХ века. Написаны несколько опер. Примечательна поздняя оперетта Кальмана "Маринка"...
Поскольку мой основной интерес в сфере поэзии,приведу раннее стихотворение Велимира Хлебникова, ещё в отрочестве поразившее меня и переливами звука, и образностью и загадочностью. Изменив одну букву в фамилии юной баронессы("е" на "о"), великий поэт сделал ее славянкой. И, вступая"в синюю неба пустыню", придал пейзажу черты протяженной вечерней зари, печального повечерья.
Между прочим, Заболоцкий говорил моему отцу, что его восхищает образ:"Бел, как хата,/ Месяц ясных облаков". Как всё тут разом высветлено!
МАРИЯ ВЕЧОРА
Выступы замок простер
В синюю неба пустыню.
Холодный востока костер
Утра встречает богиню.
И тогда-то
Звон раздался от подков.
Бел, как хата,
Месяц ясных облаков
Лаву видит седоков.
И один из них широко
Ношей белою сверкнул,
И в его ночное око
Сам таинственный разгул
Выше мела белых скул
Заглянул.
«Не святые, не святоши,
В поздний час несемся мы,
Так зачем чураться ноши
В час царицы ночи — тьмы!»
Уж по твердой мостовой
Идут взмыленные кони.
И опять взмахнул живой
Ношей мчащийся погони.
И кони устало зевают, замучены,
Шатаются конские стати.
Усы золотые закручены
Вождя веселящейся знати.
И, вящей породе поспешная дань,
Ворота раскрылися настежь.
«Раскройся, раскройся, широкая ткань,
Находку прекрасную застишь.
В руках моих дремлет прекрасная лань!»
И, преодолевая странный страх,
По пространной взбегает он лестнице
И прячет лицо в волосах
Молчащей кудесницы.
«В холодном сумраке покоя,
Где окружили стол скамьи,
Веселье встречу я какое
В разгуле витязей семьи?»
И те отвечали с весельем:
«Правду промолвил и дело.
Дружен урод с подземельем,
И любит высоты небесное тело».—
«Короткие четверть часа
Буду вверху и наедине.
Узнаю, льнут ли ее волоса
К моей молодой седине».
И те засмеялися дружно.
Качаются старою стрелкой часы.
Но страх вдруг приходит. Но все же наружно
Те всадники крутят лихие усы...
Но что это? Жалобный стон и трепещущий говор,
И тела упавшего шум позже стука.
Весь дрожа, пробегает в молчании повар
И прочь убегает, не выронив звука.
И мчатся толпою, недоброе чуя,
До двери высокой, дубовой и темной,
И плачет дружинник, ключ в скважину суя,
Суровый, сердитый, огромный.
На битву идут они к женственным чарам,
И дверь отворилась под тяжким ударом
Со скрипом, как будто, куда-то летя,
Грустящее молит и плачет дитя.
Но зачем в их руках заблистали клинки?
Шашек лезвия блещут из каждой руки.
Как будто заснувший, лежит общий друг,
И на пол стекают из крови озера.
А в углу близ стены — вся упрек и испуг —
Мария Вечора.
1909 — 1912
