К 180 – летию Петра Ильича Чайковского Русское камерное общество в лице его основателя и художественного руководителя Веры Данченко-Штерн подготовило чудесный подарок вашингтонской публике.
В роскошном здании Французского посольства 12 декабря 2019 года прошел концерт, посвященный Чайковскому, концерт, в котором была представлена как вокальная музыка композитора – романсы, так и инструментальная - «Размышление» для скрипки и фортепиано и трио «Памяти великого артиста».
В первом отделении исполнялись романсы. Сюрпризом для публики было то, что русские романсы на чистейшем русском языке и в очень русской манере пел китаец Фаньонг Ду, обладатель красивого, благородного звучания лирического тенора.
Фаньонг, как значилось в программке, 10 лет (с 2003 по 2013) учился в Одесской консерватории – отсюда и русский язык, и Чайковский. Но бесспорно, что работа над программой концерта с Верой Данченко-Штерн была для певца плодотворной и вдохновляющей.
В исполнении покоряли простота и эмоциональность без нажима и утрировки. Прозвучали знакомые нам с детства романсы: «Средь шумного бала» и «То было раннею весной» на слова Алексея Толстого, «Я тебе ничего не скажу» на слова Фета», романсы на тексты Мея, Плещеева, Ратгауза, Константина Романова (КР), а также самого Чайковского.
Известно, что за жизнь Петр Ильич написал более 100 романсов. Из них на концерте мы услышали 12. Не знаю, у какого еще народа, есть музыкальное наследие, подобное русским романсам. Да, существуют замечательные Lieder у немцев, подозреваю, что и у испанцев прекрасные стихотворные баллады из сборника «Романсеро» поются в народе, но русские романсы - это что-то особенное.
Начало этому удивительному жанру положили такие «народные» композиторы, как Александр Гурилев (1803-1858), Александр Варламов (1801-1848), Петр Булахов (1822-1885). Эти трое остались в истории как исключительно «романсовые» композиторы, их романсы можно назвать «городскими», так как распевались они в основном людьми мещанского сословия, ремесленниками, разночинной интеллигенцией – жителями городов, пение, как правило, сопровождала гитара, мелодии были простые, незатейливые, подчас вызывающие слезу – такие романсы - о разбитом сердце, разрушенной любви - назывались «жестокими». Цыганский романс притулился где-то совсем близко, вольное племя цыган пело русские романсы на свой манер, впоследствии такое гипертрофированное исполнение, когда страсти рвались в клочья, стали называть «цыганщиной». Множество более мелких композиторов в Х1Х и начале ХХ века оставили нам романсы, ставшие национальным достоянием, перешедшие в разряд «народных» (например,«Дорогой длинною» Фомина-Подревского).
У Чайковского все по-другому. Жанр романса был нужен композитору для лирического высказывания. В его романсе работает все – пение, слова, которые всегда чрезвычайно важны, звучание фортепиано, создающее произведение наряду с голосом певца.
И давно уже стало аксиомой, что петь эти песни, не поняв их смысла, не разобравшись с каждым словом и сопровождающей его эмоцией, - невозможно. Если певец талантлив и озабочен не только звучанием своего голоса, он самым внимательным образом подойдет к тексту. В случае Фаньонга все было именно так, и думаю, велика в этом роль его вашингтонского «коуча» Веры Данченко-Штерн.
Романсы Чайковского необычайно разнообразны. В них есть все - как и в человеческой жизни: любовь, отчаяние, призыв, нерешительность, упоение, смерть.
Любопытно, как построил свою программу Фаньонг. Здесь не было линейной выстроенности – от света к тьме или наоборот. Мне показалось, что главный принцип построения программы был – в разнообразии. Потому романсы о зарождении любви пелись на протяжении всего исполняемого цикла, а такой драматический романс, как «Отчего» (слова Л. Мея), с его отчаянным вскриком в конце: Отчего, о скажи мне скорей,/Ты – покинув - забыла меня? - исполнялся ближе к началу.
Голос певца светлый, лирически окрашенный очень подходил для любовных признаний или любовных же умолчаний («Средь шумного бала», слова А.К. Толстого, «Хотел бы в единое слово», стихи Л. Мея, «Я тебе ничего не скажу», слова А. Фета, «То было раннею весной», слова А. К. Толстого). В конце первого отделения прозвучали два романса несколько иного характера - «Серенада», слова К.Р и финальный романс «Закатилось солнце» на стихи Д. Ратгауза.
Оба романсы очень известны. Напомню начало «Серенады»:
О, дитя, под окошком твоим
Я тебе пропою серенаду...
Убаюкана пеньем моим,
Ты найдешь в сновиденьях отраду;
Пусть твой сон и покой
В час безмолвный ночной
Нежных звуков лелеют лобзанья.
Легкая, летящая мелодия передает почти религиозное отношение к юной девушке. Голос певца окрашен акварелью, хотя ему доступен и драматизм, и высокий градус страсти.
Выскажу свое пожелание. Очень бы хотела, чтобы певец включил в программу концертов «Колыбельную» Чайковского на стихи Мея. Этот романс для меня – проверка на качество. Слышала его в исполнении разных певцов и разных голосов, высоких и низких, мужских и женских. Удивительное это произведение в исполнении истинного таланта оставляет незабываемый след в душе. Помню свое давнее впечатление от этого романса, спетого Галиной Вишневской, а совсем недавно – в записи Сергея Лемешева, которого никогда не считала своим любимым исполнителем.
Послушать певца пришли его соотечественники, дипломаты из китайского посольства, о присутствии которых было объявлено специально. Зал, в котором было много «русских» и «китайцев», в основном состоял из постоянных посетителей камерных вечеров, солидных и рафинированных американцев, и реагировал на каждое движение голоса. Фаньонга долго не отпускали, так что ему пришлось спеть на бис арию Ленского из оперы «Евгений Онегин». И тут я подумала, что, если оперы Чайковского в Америке хорошо известны (совсем недавно в МЕТ шла «Пиковая дама»), то романсы композитора – настоящая terra incognita.
Во втором отделении прозвучало трио «Памяти великого артиста» (1882), с большим подъемом исполненное Александром Штаркманом (фортепиано), Катей Поплянской (скрипка) и Суреном Багратуни (виолончель).
Напомню, что трио было написано Петром Ильичем Чайковским в память о друге, коллеге и соратнике Николае Рубинштейне, создателе Московской консерватории, в 1881 году уехавшем в Париж на лечение и там умершем. Чайковский потерял в лице Рубинштейна настоящего друга, помогавшего ему в жизни (шесть лет композитор жил с ним в одной квартире) и на музыкальной стезе, первого исполнителя и дирижера многих его произведений. Комплекс чувств, вызванный этой смертью, нашел воплощение в трио с выразительным философским названием «Памяти великого артиста». Это был реквием не просто по человеку Николаю Григорьевичу Рубинштейну, а по Великому Артисту.
Известно, что форма трио была не очень любима композитором, ему представлялось, что инструментальный ансамбль «требует равноправности и однородности», которые, как он считал, могут быть нарушены звучанием фортепиано.
Не знаю, было ли виной преодоленное «сопротивление материала»а, но услышанное нами произведение отличалось необыкновенным слиянием голосов всех трех инструментов. Мастерство композитора и исполнителей заставило их - каждому на свой лад, но в гармонии и единстве - оплакать умершего музыканта.
Удивительно, что во втором – инструментальном - отделении продолжилась тема, начатая в первом, романсовом. Трио включило в себя разнообразнейшие чувства и эмоции – от радости до скорби, противоположные состояния - от приятия жизни до прощания с нею – это был целый мир Великого человека, в финале уходящего в вечность. Трио «Памяти великого артиста» прозвучало в годовщину смерти Николая Рубинштейна. И именно эта музыка исполнялась в ноябре 1893 года, когда ушел из жизни сам Петр Ильич Чайковский.
Чайковский создал традицию траурных трио по ушедшим великим современникам. Известно трио Рахманинова в память Чайковского и Шостаковича – в память Соллертинского.
Несколько слов об исполнителях. Нам посчастливилось услышать замечательный ансамбль. Молодая скрипачка Катя Поплянская, выпускница Школы Глена Гульда и Люненбургской Академии Музыки под руководством Гидона Кремера, играла в двух отделениях. В коротком перерыве между романсами они с Верой Данченко-Штерн исполнили «Размышление» Чайковского. Мне показалось, что играет она не в полную силу. Во втором отделении скрипка Кати зазвучала в полный голос и на уровне маститых коллег, пианиста Александра Штаркмана и виолончелиста Сурена Багратуни.
Сын известного пианиста, преподавателя Московской консерватории Наума Штаркмана, Александр Штаркман в 1989 году стал призером Международного конкурса Вана Клиберна, в 1994 году конкурса Чайковского, а в 1995 году завоевал первую премию на международном конкурсе пианистов имени Бузони в Бользано (Италия).
Его коллега виолончелист Сурен Багратуни в 1986 году, будучи студентом Московской консерватории, заоевал Серебряную медаль на конкурсе Чайковского. Виолончелист записал 16 CD и LP recordings. Ныне занимается современной музыкой молодых армянских композиторов, популяризируя их в мире.
Не знаю, как и когда сложился этот ансамбль, но он поражал сыгранностью и прекрасным звучанием. Публика принимала артистов с большим воодушевлением.
После концерта организатор концерта Вера Данченко-Штерн посетовала, что трио Чайковского почти не исполняется в Америке. Хотелось бы, чтобы этот концерт стал импульсом для дальнейшего исполнения этой гениальной музыки на американской земле.
Осталось только поблагодарить всех организаторов, спонсоров и участников прекрасного концерта, подаривших нам этот незабываемый вечер.
***
Видеорепортаж
Добавить комментарий