А бывают женщины...

Он, разумеется, не мог мне позвонить. Это было исключено: мои надежды на его просьбу – «Таня, оставь свой телефончик», которые я лелеяла две недели отпуска в пансионате, окончательно провалились. Более того, он отчалил, не попрощавшись! Соседи по обеденному столу сообщили мне, что Сашина смена закончилась вчера вечером и он уехал домой на своей машине.

Между нами, в сущности, ничего не было, кроме непонятной игры в возможность серьезного романа.

Он часто звал меня в свой номер, играл мне на гитаре и пел, проникновенно глядя в глаза... Он рассказывал о своей жизни, но особенно много говорил о супруге... Говорил не всегда хорошо, но неутомимо и с невольным восхищением, независимо от сути произносимого им текста.

Зачем он выбрал меня на роль слушателя? Неужели это – стратегия обольщения через ревность к другой женщине! Или ему было больно и хотелось поделиться горем с тем, кого он больше никогда не увидит? В любом случае, мне становилось трудно все это слушать, а отказаться от приглашения посидеть вечерком за чашкой чая, попеть под гитару и поболтать я (по непонятной для себя причине) все-таки не могла. Саша был гостеприимен. Он угощал меня фруктами, орешками, конфетами, печеньем и чаем (до того дня, когда под тяжестью кипятильника перевернулся стакан с крутым кипятком, и все это – мне на колени). Я орала от боли на весь пансионат, но причину моих криков могли понять и иначе). Возможно, Сашка влюблял меня своими песнями и ждал инициативы от меня... Если так, то он плохой психолог. Конечно, он не понял и сотой доли моей сути! Иначе стал бы разве рассказывать о том, как прощал своей жене (моей тезке) ее бесконечные измены! И с каждой ее изменой он страдал все сильнее, а любовь его не только не угасала, но совсем наоборот – возрастала!

Я тут же сообразила, что ему, побывавшему в зубах хищницы и испытавшему адреналиновую атаку на самолюбие, самооценку и многое другое, понадобится в качестве лекаря только еще более коварная хищница. И это, сто процентов, – не я.

...Ехать домой ему было не так далеко: жил он в центре Питера, а пансионат находился в Дюнах. И все–таки исчез он, этот образованный 28 –летний красавчик как-то неинтеллигентно. Понял, наверное, что на курортный роман я не пойду, а к серьезным отношениям он и сам не готов. Или вообще не готов, или именно со мной. Устыдился своих откровений? Вполне возможно... Да и кому он нужен? Зачем мне мазохист? Ему изменяют, и это его подогревает. После такой супруги его уж точно не заинтересует добродетельная дама. Разве что в роли Скорой помощи. Я это отлично понимала. Не каждой повезло родиться стервой! Я бы максимум смогла отыграть ее, но недолго: вышла бы из образа после первого поцелуя.

Я даже пыталась сочинить на память о нем какой-то стих... Уже и не вспомню, какой именно, но концовка была выразительной:«Ты мазохист, мой друг! Я это знаю.Как счастья мазохисту пожелать?!»

Однако с его исчезновением пансионат опустел. Люди мелькали перед моими глазами, как неодушевлённые предметы. Я вымученно улыбалась. В душе я смеялась над собой и своими чувствами, хотя почему-то хотелось громко реветь, особенно, когда соседка почти силой притащила меня на танцы под открытым небом. Звучала, как назло, такая музыка! Музыка любви. Женщины танцевали индивидуально в кружке. И я вытанцовывала свою боль так отчаянно и так откровенно, что все вокруг расступились, и сидящие стали мне аплодировать, после чего я удрала к себе в номер.

Это хорошо, что он не взял мой телефон. Нечего ждать того, что не твое. А слезы эти... Они просто от одиночества, наверное... В общем

 я себя уговорила, а вскоре даже и успокоилась.

Дома ждали дела...

Я почти забыла эту историю, и вдруг... он позвонил мне! Через два месяца! Как? Откуда? Зачем? Звучал он так, словно мы вчера виделись и болтали. А на вопрос: «Откуда у тебя мой телефон?» он ответил уклончиво: «Мужчина всегда найдет то, что хочет найти».

Сашка пригласил меня в кафе (просто так – поболтать), и уже на следующий день он встретил меня у метро.

Я и сама не знаю, зачем я согласилась на эту встречу. Долгое одиночество и потребность в любви рождают веру в чудеса и сказочные сюжеты даже у взрослых.

И вот Саша заказывает почти все меню заведения. С такого рода щедростью я никогда не встречалась. Попадались мне всегда уникальные жмоты. И вдруг – такое!

Я запротестовала. Он не принимал возражений.

«Я не голодна, Саша, честное слово! Да и вообще, кто все это смог бы поглотить!»

Стол был уставлен дорогими блюдами. Я чувствовала себя неловко: переживала за чужой бюджет.

Меня интриговала причина, по которой Саша меня пригласил. В голове стали созревать разные варианты: один лестней другого.

А вдруг он все-таки влюбился в меня! С чего я взяла, что все должно идти по моему сценарию! Подумаешь, «великий психолог»! Ничего я не понимаю в людях! Может, он – никакой не мазохист вовсе! Не исключено, он уже разводится с женой и как раз, настрадавшись, сможет оценить настоящие отношения.

Да разве стал бы он разыскивать мой телефон и тратить на угощения такие деньги, если бы я не была ему дорога?

Вопросы смешивались с ответами в моей голове... Саша завороженно смотрел на меня, произносил комплименты как по поводу моей внешности, так и в адрес моих человеческих качеств... Он звучал вполне искренне и не пошло. Я стала немного зависать между реальностью и мечтой. И хоть спиртное мы не пили (не захотели), мне казалось, что я теряю бдительность и вот-вот влюблюсь снова, но уже всерьез, как редко кто умеет.

 Но тут Саша опять завел разговор ... о своей жене. Это быстро меня отрезвило. Я пыталась быть вежливой, иногда что-то спрашивала, но остро чувствовала, что моя ценность для этого мужчины определена вовсе не моей женственностью, а какими-то способностями понимать его переживания мгновенно, глубоко и без прокурорства во взгляде. Он понял, что я – по жизни адвокат. А еще я была его психологом, молчаливым, доброжелательным и немного в него влюбленным, что компенсировало ему равнодушие жены, которую он отчаянно любил. Она понижала его самооценку, а я возвращала ее на место (он, конечно, давно догадался, что нравится мне, и сейчас это являлось для него лекарством). 

Мне было больно, но я терпела из сострадания к нему. Как должно быть плохо мужчине, чтобы рассказывать о своих унижениях перед женой другой женщине!

 В душе я готовилась перевести Сашу в категорию поверхностных знакомых, к которым ничего, кроме человеческой жалости, больше не испытываю. Это, правда, требовало от меня немалой внутренней работы и времени, но я знала, что я смогу.

Мы просидели уже несколько часов. А он все говорил и говорил о выкрутасах своей супруги, о ее пороках, лжи, предательстве... Но было ясно, что ни одна женщина планеты не смогла бы заменить ему эту предательницу, успевшую ранить его так сильно. За окнами потемнело, капли дождя потекли по окнам кафе, да и роль моя в этих отношениях показалась мне довольно сомнительной и жалкой.

«И доброта должна иметь предел», – пронеслось в голове. – Нельзя становиться валидолом, который просасывают и выплевывают». «Мне пора, Саша...», – я стала собираться. Он загрустил и даже немного разозлился (или мне это показалось?), словно его лишали обезболивающего.

Переведя взгляд с него на наш стол, я тоже загрустила и смутилась: на меня с упреком взирали невостребованные дорогие закуски. А дело было в Питере тех лет, когда уносить с собой заказанное для «собачки» считалось верхом жлобства. Пытаясь справиться с неловкостью, я произнесла: «Саша, ты не обидишься, если я не доем и оставлю все это?..»

И тут... Я не знаю, чем я заслужила, но внезапно Сашина галантность куда -то испарилась. На меня смотрели большие выразительные глаза мужчины, в которых отчетливо читалось презрение. 

Но этого было мало! С присущим Саше артистизмом он скопировал мои интонации и повторил мою фразу издевательским тоном:««Саша, ты не обидишься, если я не доем и оставлю все это?..»

Я обомлела и не нашлась, что ответить. Я тупо молчала.

 Завершил он вечер мечтательным взглядом в свое прошлое, куда на минуту решил впустить меня:

 – А бывают женщины, которые не задают таких вопросов. Они оттопыривают наманикюренный красивый пальчик и по-хозяйски заказывают самые дорогие блюда в шикарном ресторане. Затем они небрежно откусывают кусочек бутерброда с черной икрой и произносят с улыбкой царицы: «Пусть все это унесут! Я больше не хочу есть». Вот это – женщины!

 С тех пор я больше не переживаю за мужской бюджет. И вам не советую. Заказывайте икру! Или что вам больше всего нравится из самого дорогого. Мужчины, они чем больше вкладывают в нас нервов и денег, тем больше нас любят. А с добродетельностью обращайтесь к специалистам, чтоб помогли избавиться.