Мой друг Сократ

cat2.jpg

Наша дружба с Сократом длилась 16 лет, без одного месяца. Это была крепкая и яркая, взаимно обогащающая дружба. В чём-то наши интересы и предпочтения сходились, в чём-то нет, но мы всегда находили точки соприкосновения. Иной раз проводили вместе несколько часов, а в другие дни всего лишь пять-десять минут, но и эти минуты давали многое нам обоим.

В первый раз я увидел Сократа маленьким рыжим комочком на дрожащих лапах. После четырёх-пяти спотыкающихся шагов он падал, но тут же подымался и упорно продолжал двигаться, оскальзываясь на паркете. Бридерша (не путать с бандершей! Breeder - человек, который профессионально разводит животных для продажи) взяла его в руки и подсадила в большую клетку к маме-кошке, где сидели ещё четверо котят. Все они, чистопородные сибиряки, были разных оттенков серого, и только двухнедельный Сократ, который ещё не знал, что станет тезкой древнегреческого философа, был солнечно рыжим.

Бридерша сказала, что до 12 недель котята должны оставаться у неё. Когда сын, наконец, привёз его домой, Сократ предстал перед нами красивым трехмесячным котенком. Рыжим и длинношерстным, довольно крупным, с круглой головой, огромными зелёными глазами, маленьким смешным хвостом и длинными не по возрасту белыми волосками усов и бровей. Он тут же залез под диван, но любопытство пересилило. Он вышел наружу и оглядел нас: жену, сына, тещу и меня. Не колеблясь, подошёл ко мне и стал карабкаться по ноге, цепляясь за джинсы. Немного отдохнул на коленке, дополз до живота и улёгся в районе солнечного сплетения. Повозился, устраиваясь поудобнее и задремал. Я накрыл его ладонью. Он мерно дышал, слегка раздувая грудную клетку, весь такой приятный на ощупь, чистый, тёплый и доверчивый. И мы подружились.

Сократ умело и эффективно наладил тесные отношения с каждым членом семьи. Жена, вообще-то не большая любительница кошек, вдруг стала подолгу играть с ним «дразнилкой». Это такая кошачья игрушка - пластиковый прутик с птичьими перьями на конце, которые Сократ покусывал или деликатно отбивал лапой. Проводил много времени с сыном в его подвальном офисе, то вскакивая ему на колени, то растянувшись во всю длину на столе у компьютерного экрана. Утром делал со мной гимнастику на коврике, т. е. потягивался, выгибал спину и терся о мои ноги и руки. Провожал до двери, когда я уходил на работу и встречал по возвращении. Крутился на кухне возле тещи. Это, пожалуй, было единственное корыстное действо Сократа - он получал кусочки пищи в дополнение к своему обычному рациону. И быстро рос. К году-полутора он превратился в пушистого ярко-рыжего зверя весом 18 фунтов. Хвост также отрос и вечно торчал кверху - верный признак хорошего настроения. 

Позднее Сократ набрал ещё фунта четыре. Однако не стал толстым, сохранял форму, потому что постоянно находил себе занятие. Любопытный, как многие коты, загнув хвост вдоль спины, он по несколько раз в день обследовал дом. И если находил оброненную салфетку, носок, чайную ложку или что-то в этом духе, относил в зубах к своей миске в ландри-рум (помещение, где стоят стиральная и сушильная машины).

Его круглая морда с внимательными глазищами, маленькими кисточками на ушах и белыми волосками усов всегда казалась улыбающейся. Дружелюбный и необидчивый, в любую минуту он готов был пообщаться и поиграть. 

Скоро мы отметили, что сын правильно выбрал ему имя - Сократ. Кот оказался невероятно умным. Когда его звали, он нередко отзывался с практически вопросительной интонацией:

- М-м-м?

А если подходил по своей инициативе, в основном ко мне, и, глядя в глаза, произносил своё, теперь уже требовательное «М-м-м!», я отвечал:

- Ну, показывай, чего хочешь! 

И Сократ без проволочек вёл меня туда, куда ему было нужно: к своей миске (кончился сухой корм, который бридерша посоветовала всегда держать доступным), в ванну по соседству с кухней (хотел пить), или просто давал понять, чтобы с ним поговорили, погладили и почесали щеки (это он особенно любил).

Хотя в ландри-рум всегда стояла его миска с водой, он до глубокой старости предпочитал пить проточную воду. Началось это так. Сократ частенько торчал рядом со мной (сын тем временем уехал в колледж) и наблюдал за моими действиями с таким пристальным вниманием, словно хотел научиться делать то же самое. Когда я брился или умывался, он неизменно присутствовал рядом, не спуская глаз с моих рук и лица. Как-то раз он легко вскочил на каунтер-топ и попробовал текущую из крана воду. Ему понравилось, точно так же, как коту Ю-Ю, некогда с любовью описанному Куприным.

В то время мы с женой очень скучали по сыну, уехавшему учиться в Манхеттен. Однажды, сидя после ужина на кухне, я спросил у Сократа:

- А где Алекс?

Сократ покрутил головой, поглядел влево-вправо, как бы пытаясь найти сына. Я сказал ему:

- Алекс в Манхеттене, в университете. Скажи: «Манхеттен».

Сократ ответил: 

- М-м-м, - и взгляд его пояснил, - ты же знаешь, мне такое не выговорить.

- Ну скажи - Манхэттен, Манхэттен. Попробуй, Сократик.

И кот в конце концов четко выговорил три слога:

- Мау-мхе-н-н-н!

Умница! - восхитился я и попросил. - Скажи опять: «Манхэттен». Скажи, Сотик (для простоты мы дали ему такое уменьшительное имя).

И кот повторил, дважды. С тех пор мы много раз играли в эту забавную игру.

Сократ придумал ещё одно развлечение - игру в прятки. Он «прятался» в промежутке между любой открытой настежь дверью и стенкой и звал меня. Я говорил:

- Где Сотик? Где Сотик?

А у него сверкали глаза сквозь узкую щель между дверью и рамой и топорщились усы. Потом кот выходил и тут же при мне «прятался» опять. 

 Но подлинная жизнь и приключения Сократа начались, когда он открыл для себя увлекательный мир за пределами входной двери.

В один неспешный воскресный день я утратил бдительность. Кот проник на улицу и принялся с большим любопытством оглядываться по сторонам. Я взял его на руки и занёс в дом, но Сократ ощутил и запомнил воздух свободы. Каждый день после завтрака он стал проситься наружу. Пришлось выпускать.

Первое время он держался рядом с домом. Стоило мне выйти, Сократ был тут как тут, с задранным хвостом и сияющими от удовольствия глазищами. 

Слишком чувствительным предлагаю пропустить следующую пару абзацев. Дело в том, что проводя много времени на открытом воздухе, Сократ полюбил охоту на бурундуков, в изобилии водившихся в кустах у нашего дома и прочих домов в округе. Он терпеливо выжидал в засаде, выслеживал бурундука и в нужный момент бросался на него из кустов, словно пантера. У бурундуков, зверьков вообще-то быстрых, как стрела, не было шансов против Сократа - в прыжке он безжалостно настигал их. 

Через пару дней Сократ горделиво принёс охотничий трофей и положил мне под ноги. Я наорал на него и больше такого не повторялась. Кот перестал делиться добычей, но охоты не прекратил. Вскоре бурундуки осознали, что в наших кустах и на заднем дворе им лучше не появляться. В качестве контрмеры Сократ перешёл к «очистке» соседских окрестностей. Не брезговал и зазевавшимися птицами. Пробовал охотиться на белок, но миниатюрные, милые с виду зверюшки хорошо владеют навыками защиты и Сократ пришёл к выводу, что белок лучше не трогать. 

Постепенно Сократ расширил сферу своих операций до 5-6 домов в каждую сторону. Однако всегда возвращался домой к ночи. Если сам не приходил, я звал его от входной двери и он мчался со стороны соседнего дома или появлялся из-за угла практически моментально. В отличие от других котов, ночью он спал. Возможно, видел, что мы спим и по привычке подражал нам.

А ещё он считал своим долгом выступать в качестве нашего эскорта. Когда жена и я выходили прогуляться, Сократ тут же возникал рядом и деловито сопровождал нас по всему маршруту. Но и во время прогулки он не терял способности держать ухо востро. Заметив бурундука или зайчишку, Сократ с места в карьер пускался вдогонку, исчезая из виду за кустами. Я ждал минуту-другую, потом звал его, убеждая вернуться. Это было потрясающее зрелище. Сократ, отставив погоню, нёсся к нам огромными прыжками, словно маленький рыжий тигр на фоне зелёной травы.

На улицах было немного машин, поскольку гуляли мы по вечерам или выходным дням. Но всё-таки они нет-нет да проезжали мимо, не всегда на малой скорости. Сократ отлично сознавал опасность движущегося транспорта и не рисковал. Он не перебегал дорогу перед автомобилем, а останавливался и провожал его глазами. Благоразумно выжидал, пока малоприятный, громоздкий объект из металла и пластика прокатит мимо. Впрочем, заметив Сократа, почти все водители притормаживали, чтобы сделать ему комплимент и помахать нам рукой.

Дальние соседи, не знакомые с Сократом, приходили в неописуемое удивление - красивый ухоженный кот по собственной воле неизменно и подолгу следует за нами во всех направлениях, поворачивает за угол и переходит улицы. Много раз мы ловили недоуменный взгляд, и я объяснял:

 - We’re walking our cat (мы выгуливаем своего кота).

- I’ve never seen this before in my entire life! (В жизни не видел подобного) - говорил поражённый сосед.

cat3.jpg

Во время прогулок Сократ иногда отбегал в сторону и подходил «поздороваться» с соседями и соседками, сидящими на крылечках или у гаражей. Это были его хорошие знакомые, те, кто регулярно привечал нашего друга. Приняв свою порцию приветственных слов и поглаживаний, бегом возвращался к нам. Вообще знаки внимания были для него не менее важны, чем пища. Когда я завтракал, он получал от меня крохотный, сантиметровый кусочек сыра или омлета, и больше не просил. Но щекотание шеи и щёк было обязательным.

Мне не хватает тебя, Сотька. Тысячи раз ты появлялся в комнате, будто маленькое рыжее солнышко, и все вокруг озарялось твоим светом и теплом. Ты дарил мне свою привязанность, быстро забывал, если я орал на тебя за какие-то проступки, ничтожные, если вспомнить теперь, вещи - и вот страшно жалею, что орал… Любой стресс и усталость исчезали, стоило тебе запрыгнуть мне на колени и посмотреть в глаза своими огромными зелёными гляделками. А потом ты устраивался поудобнее и позволял бесконечно долго гладить тебя по мягкой, пушистой шерсти.

Ты отвечал мне длинными предложениями, когда я спрашивал, как ты провёл время на улице. Ты говорил:

- Меау-меау-ме-нау-нааа!

И я понимал, что все в порядке.

Я кормил тебя и вычесывал, покупал вкусные treats (такие кошачьи печенья), чистил твой поддон. Старался, чтобы ты чувствовал, что живешь в своём собственном доме, где тебя любят. А ты отдавал мне свою привязанность и тепло, снимал стрессы, поднимал настроение. Сидел со мной на компьютерном столе, сопровождал нас с женой на прогулках, иногда смотрел, как я принимаю душ. Твой вклад в нашу дружбу стоил больше, чем мой, ведь я тратил какие-то гроши на твою еду и песок, а ты не жил в мире денег и отдавал мне своё тепло и привязанность. Ты утвердил меня в понимании простого факта - животные имеют те же эмоции и чувства, что и люди. Им бывает грустно, весело, обидно, одиноко. У них, как и у нас, порой без видимых причин меняется настроение. Они могут радоваться, и конечно, они умеют любить.

Андре Моруа сказал: «ребёнок - отец мужчины». Это во многом верно. Точно так же домашний питомец - в какой-то мере «учитель» своего хозяина как человека.

Как и все мы, люди, Сократ исполнял множество ролей. Он делил время между улицей, где оказывался в роли грозы бурундуков и желанного гостя на крылечках у соседей, - и домом, где был другом и младшим членом семьи. Сидел с нами у телевизора или возлежал на моем столе между кибордом и монитором, когда я работал из дома. 

- Идём работать, - говорил я, и он одним прыжком вскакивал на мой рабочий стол и находился там часами, то подрёмывая, то наблюдая за экраном.

 Иногда в перерывах я приносил сухой корм, между нами именуемый «сухари», и кормил его с руки. Сократ аккуратнейшим образом ел эти сухарики, никогда не касаясь зубами ладони.

А ещё он исполнял роль любезного хозяина, когда приходили гости. Обходил каждого, задрав хвост и задерживаясь возле тех, кому особенно симпатизировал. Сократ заметно выделял некоторых женщин. К одной подруге жены он частенько заскакивал в открытое окно машины и там общался с ней.

Пару раз мы с женой провели интересный эксперимент во время прогулки с Сократом. На углу улиц мы расходились в разные стороны. Сократ, который дома вечно крутился вокруг меня, в этой ситуации, слегка поразмыслив, неизменно следовал за женой. Видимо, полагал - вне дома ей как женщине положен телохранитель.

Отдельно хочется рассказать об отношениях Сократа с собаками. От природы дружелюбный и уверенный в себе, Сократ принципиально игнорировал маленьких собачек типа ши-тцу, чихуахуа и болонка. К гигантам собачьего мира относился настороженно и с опаской. А вот собак средних габаритов, тех, кто превышал его самого, скажем, в два раза или около того, пытался обучать хорошим манерам. Если проходивший мимо на поводке пудель или терьер начинал лаять и проявлять агрессию, Сократ мог подскочить и вразумить несдержанного пса, отвесив ему добрую оплеуху. Я старался предотвратить стычки, брал его на руки и успокаивал, не всегда успешно.

Один раз сорвавшаяся с поводка огромная овчарка заставила Сократа в мгновенье ока вскочить на дерево, на высоту 5-6 метров. Я приготовился взять лестницу и снять его, но кот, посидев наверху минут 15, не просто спустился сам, а мастерски спрыгнул на землю. Ни тени страха не было в его сияющих, как обычно, глазищах, а хвост торчал вверх, словно боевое знамя. Однако с тех пор, завидев большую собаку, он предпочитал, без спешки и сохраняя достоинство, спрятаться за машиной. Как-то мы стояли с ним на драйвее, наслаждаясь хорошей погодой. Мимо проходил с хозяином красивый чёрный ньюфаундленд. Сократ неспешно зашёл за машину, поймал мой взгляд и коротко прошипел, изогнув спину. Забавно - шипел он, глядя на меня, а не на пса. За всю жизнь Сократа я слышал его шипение всего два-три раза и отлично понял, что он хотел сказать:

- Ненавижу этих тварей!

Однако возможность вновь наткнуться на большую собаку без поводка никак не отразилась на привычках Сократа. Он по прежнему проводил много времени снаружи. Видимо, оценивал вероятность повторной собачьей атаки как минимальную.

Как-то вечером мы гуляли с ним вдвоём по улицам нашего городка. За домами темнело поле. Спряталось за горизонт солнце, и зажглись фонари. Сократу было уже немало лет. Теперь он не бегал по сторонам и не мчался в кусты за бурундуками, а просто шествовал рядом, иногда отставая на пару шагов. В какой-то момент я почувствовал, что его нет поблизости. Оглянувшись, увидел Сократа метрах в двадцати сзади. Я окликнул его - он не реагировал, что было весьма необычно. Сократ стоял в напряженной позе и глядел в сторону поля. Проследив направление его взгляда, я заметил в темноте между домами, метрах в 7-8 от Сократа, противного вида зверя ростом с небольшую овчарку, худого, с короткой шерстью и длинными торчащими вверх ушами. Это был койот!

Сократ и койот не отрываясь смотрели друг на друга. При этом койот стоял на месте, а Сократ каждую пару секунд делал короткий шаг вперёд. Я огляделся в поисках камня, чтобы прогнать незваного пришельца. Но камней на асфальтированной улице не нашлось. Я подошёл ближе, топнул ногой и как можно убедительней цыкнул на койота. Ни он, ни Сократ не обратили на меня ни малейшего внимания. Когда их разделяло уже не более 3-4 метров, койот развернулся и потрусил в сторону поля. А Сократ невозмутимо присоединился ко мне для продолжения прогулки.

Я могу бесконечно долго рассказывать о своём усатом друге. О его второй схватке с койотом, где он вновь посрамил вороватого хищника. О том, как он за один день привык к нашему новому дому. Как соседи в шутку предлагали избрать его Президентом нашего квартала. И о многом другом…

Почти до 15 лет Сократ ничем не болел и сохранял практически ту же резвость и форму (15 - это примерно 77 лет в человеческом эквиваленте). Конечно, мы делали ему все прививки. Но этим и ограничивались походы к ветеринару. А приближаясь к 15-ти, стал ощутимо замедляться. По прежнему проводил время на улице, но в основном лежал у нашей машины на драйвее или под ней. Все ещё выходил поприветствовать своих хороших знакомых, проходивших мимо. Сопровождая нас на прогулках, безнадежно отставал.

Как-то я заметил, что он хромает на левую переднюю ногу. Прощупал ее - Сократ не возражал. Переломов не обнаружил. Хромота прошла и вернулась вновь, более выраженной, через пару месяцев. Поехали к ветеринару. Он обнаружил сильный артрит и поражение селезенки. Сделал укол, выписал таблетки, которые надо было крошить в пищу. Сократ мужественно переносил болезнь, не жаловался, аккуратно ходил в свой туалет, но предпочитал теперь проводить время в одиночестве. Мало ел. Лежал в темноте на полу в ванной… Я часто заходил к нему, гладил и разговаривал. Он отвечал мне коротким «М-м-м».

Как-то днём я услыхал один единственный звук - то ли выдох, то ли стон. Поспешил в ванную. Сократ лежал на полу с открытыми глазами, красивый, совсем ещё тёплый, и не дышал. 

В этот день ему исполнилось 15 лет 11 месяцев. Впервые за много-много лет я ощутил слёзы на щеках…