Стокгольмский синдром наблюдают у людей, которые попали в заложники, были похищены или оказались жертвами поработителей. Он проявляется в том, что жертвы проникаются сочувствием и пониманием к собственным насильникам. В истории зафиксирован ряд эпизодов, когда заложники становились на защиту преступников, в плену у которых пребывали. Именно такой феномен, когда вместо агрессии и ненависти жертвы начинают испытывать дружеские чувства к своим поработителям, называют стокгольмским синдромом. Я об этом явлении уже писала. И рассмотрела исторические примеры, когда жертвой становится целый народ, а насильником - тиран, и при этом народ гордится своим тираном, своим "драконом", что образно проиллюстрировал Шварц в пьесе "Дракон".
Но есть еще одна, чаще всего - скрытая, разновидность жертв, которая вызывает особую жалость. Это жертвы домашнего насилия. Заметно это бывает в семьях алкоголиков, где муж избивает жену, а она его различными способами оправдывает перед другими людьми. «Он хороший… Он здоровый… Он просто сильно расстроен…». Часто жертва находит причины плохого отношения партнера в себе.
Не партнер виноват в совершаемых поступках, а жертва видит причины в себе: она как-то неправильно себя ведет, из-за чего ее мучают. Семейно-бытовой стокгольмский синдром проявляется в том, что жертва не просто защищает своего тирана, но и потом начинает скучать по нему, если вдруг отношения распадаются. Как можно объяснить данный феномен? Это объясняется защитным механизмом, который включается у любого человека: если не можешь убежать, избавиться, уйти от того, что "ломает" жизнь, тогда подружись, смирись, полюби новое состояние. Речь идет об отношениях жертвы и тирана, когда они продолжительное время контактируют друг с другом. Когда некто позволяет себе издевательские поступки в отношении другого, то, казалось, должна бы происходить здоровая реакция: бьют – беги.
Человек должен уйти от того, что причиняет ему дискомфорт. Но, увы, это бывает не всегда. Жертва не уходит от тирана. Отношения продолжаются. Конечно, здесь тоже возникают разговоры, споры и ссоры на темы о том, кто кого обижает и что с этим необходимо делать. Однако, на этом все и заканчивается. Люди поговорили. Но проходит время, и тиран снова совершает некое насилие над своей жертвой, которая чувствует боль и страдания. Издевательства не настолько ее мучают, чтобы отказаться от контактов с этим человеком, что приводит к нахождению иных способов уживаться с ним.
Но насилие может быть не только физическим, но и психологическим, что не менее трагично.
Собственно, я не планировала возвращаться к теме Стокгольмского синдрома. Идея этой статьи возникла неожиданно, когда приступила к работе над другой темой, темой памятников котам, установленных в различных городах России. Если очерк (хочу его приурочить к Всемирному дню кошек) придется по душе редакции, вы сможете в свое время с ним ознакомиться. Итак, несколько интересных памятников представителям семейства кошачьих имеются в Нижнем Новгороде, старом торговом русском городе, что расположен на месте слияния Оки и Волги. Город этот известен многим со времен школьных уроков истории, благодаря Козьме Минину и князю Пожарскому, организовавшим народное ополчение во времена Смуты. Козьма Минин стал распорядителем финансов на формирование освободительной армии, «жаждущие сердца ратных утолял и наготу их прикрывал и во всём их покоил и сими делами собрал не малое воинство». Военачальником был избран князь Дмитрий Пожарский.
Современники говорили про Козьму, что он был «с крепкой волей, крутого нрава, разумен и душою прям». На «Земском соборе», который тогда выполнял функции правительства города, решая важные городские вопросы, в том числе и финансовые, Минин призвал граждан жертвовать свое имущество на ополчение. Пожертвовали, поскольку в основу своего пламенного выступления Минин положил более поздний принцип итальянской мафии "Доброе слово и пистолет куда эффективнее одного доброго слова". Короче, в полон были взяты жены и дочери состоятельных горожан, ну а тем ничего уже не оставалось, как пожертвовать свое имущество для выкупа женщин.
Но вернемся к Стокгольмскому синдрому. Так вот, в этом Нижнем Новгороде живет моя сильно дальняя родственница Наталья, с которой я немного знакома. К ней и обратилась с вопросом насчет кошачьих памятников, а попутно - и с парочкой других. К слову, на мое счастье, у меня близких родственников минимум. Зато целый сонм очень дальних - уже и не разобрать, то ли родственников по крови, то ли считающихся родственниками в результате заключения браков, честно говоря, меня это особо не интересует. Общаюсь с ними редко, дискретно, чаще всего - с перерывом общения в годы. Занимаю позицию стороннего наблюдателя. И занятные истории в развитии порой доводится наблюдать. Порой люблю пошутить: при редкой встрече широко улыбаясь, распахнуть объятия и не представиться. Им ничего не остается, как столь же дружески ответить на приветствие. Дальше они теряются в догадках, кто же я. Варианты бывают разные. Принимают меня много за кого. Признаться, и я далеко не всегда узнаю их, просто заблаговременно предпочитаю получить информацию.
Но вернемся к Наталье из Нижнего Новгорода. С первого взгляда - она успешная женщина, в возрасте, но все еще эффектна, харизматична, занимает руководящие должности, известный челюстно-лицевой хирург. Внешне - хороша, портят ее только порой не к месту произносимые фразы о значимости родственников и семьи, при это взгляд у нее становится каким-то странным, будто у гипнотизируемого или гипнотизирующего.
Но мало кто догадывается, что женщине, которая исправляет уродства, созданные безжалостной природой или нанесенные в результате травм не менее безжалостной жизнью, женщине, которая возвращает людям красоту, собственная семья изуродовала жизнь. Я знала, что какое-то время она жила с ослепшей матерью (кроме нее, у старушки, было достаточное количество и других близких родственников). Слово за слово, поинтересовалась, одна ли она проживает сейчас. Оказалось, нет. С неким молоденьким Ваняткой. Грешным делом, я порадовалась за Наталью. Пусть дама и не очень молода, но успешна, интересна, почему бы и не стать счастливой во второй половине жизни. Зря порадовалась. Действительность оказалась куда печальнее. Ванятка был сыном ее племянницы от первого неудачного брака.
Племянница, как выяснилось, ныне проживает в Питере, а Ванятка попросту мешает ей заново устраивать свою жизнью. Вот и спихнула в Нижний Новгород тетке. Пара реплик нижегородской Натальи еще более стали прояснять картину, оказалось, что и племянница была в свое время на ее попечении в городе на Волге, а не на Неве. Как-то странно - при живых отце и матери, да и по возрасту неувязочка - Наталья в то время должны была быть совсем молоденькой. История меня заинтересовала. И вот что выяснилось. Росла Наталья в семье, где доминировала власть старших, в первую очередь, мужчин. Властный и весьма наглый ее старший брат Виктор подчинил младшую сестрицу (как-то довелось лицезреть ее братца в весьма некрасивой сцене, когда этот самый Виктор прилюдно не пожелал посетить общественный туалет, а предпочел идти мочиться к мусорному ящику, потому как ему от этого больше удовольствия - казалось бы, мелочь, но характерная).
Поехал учиться Натальин брат в город на Неве, познакомился там с местной, в результате приобрел недолгий брак, прописку, жилье и дочурку. Дочурку по-быстрому переправил младшей сестренке, мол, пусть она с тобой немного побудет, это ж просто живая кукла, только интереснее. "Немного" растянулось вплоть до совершеннолетия племянницы. Так что молоденькая Наталья свое свободное время вынуждена была посвятить навязанной племяннице вместо того, чтобы встречаться с подружками и молодыми парнями, бегать по концертам, театрам и свиданьям. Родной брат, маленькая племянница, поддерживаемые родственниками, стали ее персональным тираном.
Затем место повзрослевшей племянницы, которая отправилась за лучшей жизнью в тот же город на Неве (отцу и матери, само собой, она была не нужна ни на жилплощади, ни в жизни, так что ее обучение финансировала состоятельная тетка), заняла старая мать. А чего родственникам мудрить? Наталья уже привыкла быть "жертвой". Племянница пошла по стопам отца, вступила в кратковременный брак с питерцем, обзавелась дочуркой и собственным жильем. А затем не стала "изобретать велосипед", а спихнула ставшего помехой Ванятку тетке. Жалко Наталью, жизнь человеку дается одна, а ее жизни, в том числе и возможности родить и вырастить собственных детей, ее лишили ближайшие родственники. А матерью она была бы уж точно хорошей.
Почему же Наталья с самого начала не сказала "нет"? И почему вообще мы позволяем делать себя жертвами? Казалось бы, что проще - произнести "нет". Но некоторым людям трудно отказывать, трудно сказать «нет», трудно при этом чувствовать себя комфортно и спокойно. Особенно трудно отказать родственникам. Почему это происходит? Корни надо искать в истории вида. Люди, физически слабые по сравнению со многими другими млекопитающими, как вид выжили только потому, что жили все вместе, в обществе. И с точки зрения выживания человечества, просоциальное поведение помогало им сосуществовать в обществе.
Главная сложность сказать "нет" состоит в том, что, отказывая кому-либо в чем-либо, человек чувствует себя виноватым, не в своей тарелке, он не хочет быть «плохим» для кого-то, он боится потерять отношения и остаться один. В итоге, посторонний человек не может понять, почему жертва не покидает атмосферы, в которой она страдает, почему поступает так иррационально. Но сама жертва уже прониклась сочувствием и даже привязанностью к своему поработителю, поэтому старается его оправдать, помочь и т. д.
В связи с этой историей на память пришел штатовский фильм "Спросите Синди", точнее, один из его эпизодов. Напомню сюжет картины. Биржевой маклер Райан Тёрнер оказался жертвой аферы - без денег, жилья, вдобавок его бросила девушка, по профессии - журналистка, Синди, уехав в чужую страну. На его удачу Синди бросила не только его, но и свою работу, не поставив в известность редактора.
Оказавшись на "мели", Райан, выдавая себя за бывшую подружку, стал вести ее колонку. Очень быстро колонка и ее автор "Синди" стали популярны, публикации в ней вызвали небольшой переполох в трех штатах. Нетривиальный подход новоиспеченного журналиста к вопросам читателей и к их проблемам не только поднял рейтинг издания, но и реально помог людям. Так вот, одна из корреспонденток попросила совета в вопросе, связанном с семейным насилием, в первую очередь, - психологическим, родственники настаивали, чтобы она терпела и "спасала семью". Автор же колонки "Спросите Синди" ответил: "...А я советую Вам - спасайте себя". Хотелось бы, чтобы жертвы семейного Стокгольмского синдрома прислушались к этому совету, и не позволили сделать себя "тюремными людьми", которые уже не могут представить своей жизни вне мест заключения. Термин "тюремный человек" я позаимствовала из "Побега из Шоушенка".
В заключение хочу напомнить, что вы - люди, у вас есть голос, вы можете сказать "нет" своим поработителям самого разного толка.
Комментарии
Да, жаль Вашу родственницу
Да, жаль Вашу родственницу Наталию. Судя по тому, что Вы рассказываете, она хороший ответственный человек. Думается, что у неё есть ещё и другая мотивировка - а что стало бы со всеми этими людьми, кто оказался на её попечении, не позаботься она о них. А так - меньше неустроенных судеб в жизни. Она как бы замыкает собой круг чужой безответственности.
Добавить комментарий