А между прочим, в бесконечно любимой Индии празднуется священный день "БУДДА ПУРНИМА". Согласно легенде Будда родился в этот день в 623 году до н.э., в этот же день достиг просветления и в 543 году до н.э. в этот же день умер, достигнув полной нирваны. Таким образом, одновременно отмечаются все три важнейших события в жизни Будды...
В индуизме ныне Будда Шакьямуни - двадцать четвёртая аватара бога Вишну. Стало быть, произошло всё же историческое примирение. И всё-таки это празднование особенно примечательно потому, что буддизм, создавший величайшие скальные храмы и сердечно приветствуемый в древних драмах Калидасы(на мой взгляд, недосягаемой, как Эверест, вершине поэтического искусства) давным-давно ушел из Индии - к другим расам. Почему это произошло, почему, кстати, и Иисус покинул (быть может, на время) свою иудейскую колыбель, тут возможны с моей стороны разные самодельные рассуждения. Но над разгадками бились такие несравненные и могучие умы ("писали - не гуляли"), что непритязательному стихотворцу (и далеко не демиургу) лучше призвать ангела Благого молчания и ограничиться сравнительно недавними стихотвореньями на буддийские темы. Несколькими из многих и многих...
Михаил СИНЕЛЬНИКОВ
* * *
А там, где в детстве бегал Шакья-Муни,
Любимый сын старейшины села,
Ручьи весной звучали многострунней
И роза гималайская цвела.
Он улыбался облакам и ланям,
Склонясь над зыбью, думал: «Это – я!»
Ещё желанье не было страданьем,
Был долог путь в долину бытия.
И ледяное розовело утро,
В снегу вставали первые цветы
Где рядом с Индом Ганг и Брамапутра
Рождались, низвергаясь с высоты.
НЕПРОЧТЕННЫЕ СУТРЫ
Откинув будней мусор мелкий,
Припомнишь вдруг тибетский храм,
Бормочущие посиделки
Оранжевых, обритых лам.
И нерушимо в мире мнимом,
В нагорной мировой ночи
Книгохранилище за дымом
Спалённой жизни и арчи.
Пред идолом, смежившим веки,
Строй невостребованных сутр
Застыл навек в библиотеке,
Одетый в зыбкий перламутр.
Им всем высокая ненужность
И тайна скрытой глубины,
И эта нежная жемчужность,
И ожидание даны.
ДОЛИНА
Двести тысяч собралось в долине
Мелких бесов, демонов, богинь.
Вот уж в сумрак входит Кришна синий,
Гималайский вечер свеж и синь.
Тут божки и люди присмирели
Оттого, что прозвучал мотив
Сладостно взывающей свирели,
Множество пастушек совратив.
И свои моления, и клятвы
Принесёт обманутая - в храм
Изгнанной отсюда бодисатвы,
В свой Тибет ушедшей по холмам.
ВСПОМИНАЯ САРНАТХ
Как жизнь моя, как зыбкий дар мой
Вдруг, во мгновение одно,
Летит, низвергнутое кармой,
И опускается на дно!
Добро бы дно! Но из провала
Я упаду в другой провал,
И пропастей ещё немало,
Где я, возможно, побывал.
Не сам я выбрал долю эту,
Но сладко сердцу моему
То вновь вскарабкиваться к свету,
То снова рушиться во тьму.
Освобождаясь от желаний,
Я полдень жаркий узнаю
И вижу пальмы, белых ланей,
Большую пагоду свою.
Прошёл я по векам и странам
Во мгле грехов, под вихрем стрел,
И вот стою под банианом,
Где Будда некогда прозрел.
* * *
Чем тут утешит Миларепа?
Сказал бы он, что жизнь прошла,
Конечно, глупо и нелепо,
Но воплощеньям нет числа.
Я видел на его Тибете,
Как, пребывая взаперти,
Готовятся к дороге дети,
К довольно долгому пути.
Я узнавал перерожденцев
И чудилось, что доживу
До общей встречи порученцев.
Иль это было дежавю?
* * *
Устав от ожиданья чуда,
Поймёшь, как истина проста,
Которую изведал Будда,
И всё пустынней пустота.
И, если на свиданье с морем
На старом Шёлковом Пути
По одичалым плоскогорьям
Случится вновь тебе пройти,
Ты вновь увидишь на привалах
Окаменелую золу,
Остаток от костров бывалых,
Дивясь рожденьям, их числу.
Подумай, что обломки эти
Не сам ли ты оставил здесь
В какой-то жизни триста третьей,
А в этой ты ещё не весь!
