В преддверии Дня Св. Валентина, покровителя всех влюбленных
Друзья, кругом столько чернухи, что душа требует иных сюжетов, к тому же, впереди 14 февраля, День святого, который, по какой-то причине, выбран в поверенные и защитники влюбленных. Действительно, это был, скорей всего, святой человек и не слишком ортодоксальный, ибо влюбленность и любовь религиозным правилам не подчиняются, далеки от всякой догматики и проявляются порой весьма бурно, в неконтролируемой форме.
Ну вот взялась писать – и робость берет, справлюсь ли. Литературы и произведений прочих искусств на эту тему – океан. Но я опираться буду на те художественные опусы, которые поставил нам в эти дни канал «Культура». А это «Игра в бисер» Игоря Волгина, на которой 9 февраля обсуждалась пьеса Лопе де Вега «Собака на сене», и лекции Юрия Лотмана из цикла «Пушкин и его окружение», последняя из которых называлась «Женщины» и была посвящена Александре Осиповне Смирновой-Россет.
А еще я решила добавить от себя недавно пересмотренный фильм Франсуа Трюффо «Соседка» (1975) с молодыми Жераром Депардье и Фанни Ардан. Фильм мне по-прежнему показался сильным, зажигательным и говорящим о любви-аффекте, той, которая рифмуется со смертью. С этого и начнем.
История завораживающая, с лакунами и непроясненностями. Он и она знали друг друга восемь лет назад, у них был бурный роман. Он не перешел в спокойный брак и вообще в брак, герои расстались, по-видимому, потому, что связь была мучительна для обоих.
Их новая встреча произошла случайно: в пустующий дом напротив въехала пара молодоженов, молчаливый диспетчер авиаполетов и его жена-художница.
В ней герой Депардье, уже женатый и имеющий сынишку, узнает Матильду, свою роковую, так и не схлынувшую любовь. И все закручивается снова. Но теперь оба несвободны, им приходится обманывать, хитрить, чтобы не возбудить подозрений. И тут я подумала вот о чем.
У героини Фанни Ардан ни на минуту не возникает жалости к женщине и ребенку, которых вернувшийся к ней возлюбленный предает. Нет у нее жалости и к собственному мужу, любящему, верному. Страсть обоих эгоистична, не ведает жалости, концентрируясь лишь на своем «объекте», и принести она может только разрушение, горечь, депрессию – ибо неутолима.
Часто такая страсть приводит к гибели. Конец фильма Трюффо катастрофичен. И такой финал оправдан - в душе героини все выжжено. Убив его и себя, она ставит точку в этой любовной истории, ибо не видит и НЕ ХОЧЕТ другого выхода. Еще раз потерять любимого, начать жизнь сначала, она не может.
А герой Депардье? Он, как кажется, в этой паре более рационален; поддавшись страсти, он не предполагал, что зайдет так далеко. А зайдя – испугался, решил выбросить эту «истеричку» из своей жизни...
Французы умеют показывать то, что Стефан Цвейг в одной из своих новелл назвал «амок». Это некое сумасшествие, которое на время (или на всю жизнь?) овладевает человеком, чаще мужчиной.
Такую разрушительную и мучительную страсть испытывали герои Тургенева – Санин, Лаврецкий, Павел Кирсанов, им с трудом удавалось выбраться из-под ее обломков. В романе-биографии о Карле Брюллове моей сестры, писательницы и искусствоведа Веры Чайковской, [1] такую страсть к графине Самойловой довелось испытать художнику Брюллову. Счастья она не дает, но заряжает энергией творчества. Правда, оставляет в душе рану и постоянный зуд: хочется снова обрести то, что уже не вернется, отсюда скитания, погоня за призраком, вечная неудовлетворенность или чувство, что жизнь закончена.
Нечто столь же мучительное, но в облегченном варианте, представил нам Лопе де Вега в пьесе «Собака на сене» (1618), чей жанр обозначен как «комедия». Здесь тоже активное действующее лицо – женщина. Графиня Диана неравнодушна к своему секретарю Теодоро. Но кто она и кто он! Правда, разница в положении начинает забываться, когда в дело вмешивается ревность. Графиня узнает о взаимной любви Теодоро и служанки Марселы.
Вот тут и начинается игра в «кошки-мышки», которую российский зритель помнит в блестящем исполнении Маргариты Тереховой и Михаила Боярского в музыкальном двухсерийном фильме Яна Фрида «Собака на сене» (1977). На обсуждении у Волгина фильм был помянут неоднократно.
Напомню, что пьеса испанского классика переведена на русский великолепным Михаилом Лозинским; странно, что Волгин, сам поэт, забыл о нем упомянуть. Перевод так легок, артистичен и красив, словно пьеса писалась на русском.
Знатоки литературы и театра за столом у Волгина увидели в конфликте пьесы много пересечений с произведениями русской классики. Назывались «Бедная Лиза», «Горе от ума» (все же Теодоро и Молчалин, хоть и имеют сходство, но весьма отдаленное!).
Я же опять назову Тургенева. Первое, что приходит мне в голову, когда я думаю о «Собаке на сене», это тургеневский «Месяц в деревне». Хотя даже в «Отцах и детях» Одинцова играет с Базаровым как «кошка с мышкой». В «Месяце в деревне», кроме этой игры, присутствует еще и мотив «ревности». Барыня Наталья Петровна ревнует к молодой любви своей воспитанницы Верочки и учителя своего сына Алексея Беляева.
Пьесу сам Тургенев не считал ни удачной, ни сценичной. Но в постановке Анатолия Эфроса она произвела на меня сильное впечатление. Особенно поразила игра Ольги Яковлевой, сыгравшей барыню так, что и ненавидеть ее хочется, и жаль ее становится...
Подумалось: эта барыня вышла замуж без любви. И теперь все у нее есть: муж, сын и даже поклонник, но душа ее мертва, ни на что не отзывается. И пробуждается она только тогда, когда в дом попадает Беляев и между ним и Верочкой начинает завязываться что-то вроде романа. Здесь ревность к чужой молодости и к чужому зарождающемуся чувству дала толчок женским инстинктам Натальи Петровны. Нужен ли ей Беляев? Скорее всего, нет, но ей важно проверить на нем свои чары, обойти соперницу и в результате разбить чужую жизнь и чужое счастье. Обратим внимание: и Марсела у Лопе де Вега, и Верочка у Тургенева замуж выходят (вернее, их «выдают») за нелюбимых. Похоже, что их «хозяйки» им за что-то мстят.
Ракитин, неудачливый поклонник Натальи Петровны, говорит Беляеву выстраданное: «По-моему, Алексей Николаич, всякая любовь, счастливая, равно как и несчастная, настоящее бедствие, когда ей отдаешься весь». Так ли? Похоже, есть в этом высказывании что-то от любовного опыта самого Тургенева.
Но Тургенев своей семьи не имел. Другое дело – Пушкин. Блестящий, многознающий Юрий Лотман записал на эстонском ТВ цикл лекций о поэте, одна из которых носит название «Женщины». К моему удивлению, в этой лекции исследователь рассказывает об Александре Осиповне Смирновой-Россет, приятельнице Пушкина и еще многих других литераторов, – Жуковского, Вяземского, Лермонтова, Гоголя...
Ну да, фрейлина императрицы, «черноокая Россетти» была дружна со всеми этими «русскими гениями», сочувствовала им и помогала, чем могла. Однако в рассказе Лотмана о ней не нашлось для меня чего-то особенно нового и вызывающего дополнительный интерес. К тому же, читала я воспоминания Смирновой-Россет, которым не поверила ни в одном слове. Показалось, что они какие-то вздорные, выдуманные, засоренные всякой дребеденью. Но это в сторону. А говорю я здесь о лекции Лотмана, так как хочу поспорить с уважаемым и высоко ценимым мною исследователем. Вот по какому вопросу.
Лотман в своем рассказе упомянул Екатерину Андреевну Карамзину, вторую жену историка, сказав при этом следующее: «С легкой руки Тынянова создалась легенда, что Пушкин был влюблен в Карамзину". И дальше Лотман говорит, что Тынянов шел по «опасному пути». Когда не было фактов, он доверялся интуиции. Ну и что, - считает Юрий Михайлович, - что Пушкин перед смертью позвал к себе Екатерину Карамзину. Она была для него как мать, а именно о матери вспоминают в последнюю дарованную судьбой минуту. Так вот, для меня этот довод Лотмана совсем не отменяет гипотезы Тынянова, высказанной в его незаконченном романе «Пушкин» и в гениальной статье «Безыменная любовь». Настоящая любовь, как мне кажется, - сплав всех любовей – материнской, женской, детской... Блок неспроста назвал свою родину, обычно ассоциируемую с матерью, - женою. Мать, жена, дитя - все это обычно совмещается в любимой, в подруге...
Тынянов не находил в документах ответа на все вопросы, и это естественно. Жизнь человеческая, особенно духовная, документов не оставляет. И интуиция в этом случае - единственный помощник. Так я работала над повестью о Панаевой, не имея писем, уничтоженных Авдотьей Яковлевной, и прочих прямых документов. Приходилось заполнять лакуны, вчитываясь в стихи Некрасова, в дневниковые записи современников, в недостоверные свидетельства самой Панаевой. Верю в интуицию, особенно в такую, которая опирается на факты. В этом случае художник идет рука об руку с исследователем.
Но я опять отвлеклась. Рассказ Лотмана заставил меня задуматься о Пушкине. Все же жители России, начиная с 20-х годов Х1Х века, проходили «грамматику любви» у Александра Сергеевича.
Да, самому ему счастье не давалось, он полагал, что и нет его на свете, есть покой и воля... Красавица жена, любимая им и родившая ему четырех детей, его не любила - любила Дантеса, и те, кто читал письма, обнародованные Сереной Витале, со мною согласятся. (Меня всегда поражало, как не хотят россияне видеть семейную драму Пушкина в ее настоящем свете!)
Но отношение к любви, к женщине Пушкин выразил как никто. «Я вас любил так искренно, так нежно, Как дай вам Бог любимой быть другим!» Кто еще поднялся на такую высоту среди поэтов, среди мужчин?
Друзья, нет у меня рецептов любви и семейного счастья. Я не Карнеги, который, возможно, и на этот вопрос смог бы ответить с невозмутимой серьезностью, позитивно и оптимистично. Я же – не могу. Знаю только, что любовь существует. И мечта мужчин и женщин – найти свою половинку – сбывается, хоть и не всегда, далеко не всегда. Но так важно иметь в душе эту веру!
Вспомните, сколько счастливых пар вы видели вокруг себя, и не говорите, что несчастливых больше, важно, что счастливые - не выдумка поэтов, не бабушкины сказки, они существуют!
И даже в нашей России, где так тяжело живется и мужчинам, и женщинам, сколько людей спасаются в семье, в любви, в воспитании детей от бесконечного лихолетья!
Пишу все это, находясь в Доминикане. Вчера вечером увидела удивительную сценку. В пруду плавали черепахи, и вот одна из них, поменьше, сдается мне, что то была черепаха-женщина, подплыла к другой, черепахе-мужчине, выпростала лапки и его обняла, а потом вытянула шейку и сделала ртом движение, напоминающее поцелуй, встреченное ответным поцелуем. Может, земноводные тоже чуют приближение Валентинова дня?!
С праздником вас, друзья, дорогие читатели ЧАЙКИ!
Игра в бисер с Игорем Волгиным. Лопе де Вега. Собака на сене
