И вот выходит Константин Райкин – и читает стихи. И я – в совершенном обалдении. Дело в том, что читает он... нет, не так. Чтением это не назовешь, даже трудно назвать исполнением. Такое впечатление, что он ставит себя на место автора, родившего этот стих, и извлекает его из самого нутра, еще первобытный, в родовой слизи. В этом процессе участвуют и тело, и руки, и, естественно, все регистры и модуляции голоса...
17 февраля 2019 г.
Всеволод Муронец
Родился в комнатке, чьи окна выходили на крест храма. В тот день небо заалело и алело много суток. Люди не могли понять, чего это оно такого цвета. Почти не помню детства, однако знаю, что мало писал. Только записки бабушке, если она, оставив свою надпись на бумаге, уходила в магазин. Так, на записку: «Ежик вышел из норы» - я мог ответить: «Растерялся и уснул». В школе учился на отлично. Покуда не влюбился. А когда влюбился, перестал учиться. Спустя три года с той поры, как я влюбился, решил, что должен написать роман. Так я его писал и к совершеннолетию стал это делать хорошо. Еще много читал. Одна из половин того, что я читал, позволила мне никуда не поступать, другая половина – стать колдуном идеологии. Теперь учусь. Хочу ли посвятить я жизнь литературе? Письму, конечно, да, поскольку только и могу, что делать это, а не писать я не могу; к тому же все, что я люблю – это писать. Скажем: «экстатическая любовь», пусть даже и не любим прилагательных.
