...Она не признавала идолопоклонничества, лести, пустых комплиментов. Любила прямые, открытые отношения и при всём высоком строе её поэтической мысли была проста и искренна с людьми. Но самое главное — она была высокоморальным человеком...
Осенний день без солнца, но светлый. Его освещают желтые листья. Их еще много на деревьях, но и дорожки уже покрыты ими. Листья прилипли к памятникам, застряли в пожухлых цветах, кое-где оставшихся с лета. Вот оградка, покрашенная серебряной краской, рядом с большим семейным участком — тетя Женя объяснила все точно. Почему-то ему не захотелось спрашивать у мамы, где находится могила. Он заходит в ограду, смахивает листья со скамейки, садится и закрывает глаза.
Если бы у Венеры Милосской были пошире плечи, повыпуклей грудь
и зад и потолще ноги, у нее была бы фигура Лены Фатеевой. Но лицо и волосы Лены
совсем не как у античной статуи. Эти каменные головы слишком условны, чтобы
вызывать какие-то чувства. У Фатеевой широкое лицо с тугими щеками и пухлым
ртом и пушистые русые волосы, сбегающие на спину. Иногда на работе она поднимает
их вверх, медленно закидывая округлые руки и втыкая шпильку, но очень легко
представить, как они падают и рассыпаются по плечам. Во всяком случае, и руководитель
Вот и все. Теперь Галя ездила на работу одна, но думала о Роне
постоянно. Дура! Продинамила она его. А собственно, кто кого продинамил? Он
вырос в Америке в эпоху сексуальной революции, крутил любовь в больших машинах
на сиденьях, обитых шелком и кожей, а ее никакие революции не коснулись. Рано
вышла замуж, мужу никогда не изменяла. Не иметь любовника в 37 то же самое,
и вытянешь, вытянешь, вытянешь, вытянешь нежность —
пробуй ее на зубок, как мытарь монету,
потягивай ее, как с блюдечка, вытянув губы,
как посредством соломинки — чужую душу
Вера Павлова
Дорога на работу занимает час, это в хорошую погоду. А в снегопад
Галя даже ехала два с половиной часа. Никогда не думала, что придется ездить
Мод – это искушение героя, его соблазн, говоря библейскими параллелями, - его Лилит. И герой в этой ситуации не остается безучастным, он живой человек, и как всякий живой человек, тянется к красоте, капризу, изысканности. Тема красоты как некой параллели к ригоризму и религиозной морали проходит через весь фильм. Иначе как истолковать сказочно прекрасный скрипичный концерт Моцарта, звучащий в исполнении Леонида Когана, на чье выступление в канун Рождества направились приятели? Кстати, Леонид Коган указан в «действующих лицах» фильма...
Этот вопрос снова встал на недавней программе «Наблюдатель», которую вела Фекла Толстая. Разговор шел о двух «Евгениях Онегиных», романе в стихах Пушкина, и опере («лирических сценах») Чайковского. Начну с филолога, Егора Сартакова, доцента МГУ. По его мнению, в «Евгении Онегине» Пушкина главный герой совсем не Онегин. Кто же?-Автор,- отвечает доцент. В доказательство приводится статистика - больше текста в так называемых «лирических отступлениях», чем в рассказе об Онегине. Ой ли? Не подсчитывала, навскидку кажется, что это не так, хотя даже если и так, ни о чем это не говорит...
Главной в спектакле оказалась совсем не опера-сказка, а «психологическая драма», переживания матери и ребенка-аутиста. Спору нет, пели оба на высочайшем уровне, вообще вся музыкальная часть оперы – игра оркестра (дирижер Ален Альтиноглу), пение солистов и хора – не могла не вызвать восхищения. Но действие распределялось неравным образом между тем, что происходило тут, в пространстве, где нашли приют два несчастных человека, и тем, что находилось за прозрачной пеленой, где жила сказка, где жили фантазии юноши о счастливой «полной» семье...
Известна дореволюционная фотография, на которой запечатлена благодушная группа отдыхающих. Но поистине чужая душа - потемки. Снимок, сделан в тех, по выражению Анны Ахматовой, "неживописных" краях, о которых ею сочинено одно из лучших стихотворений в русской лирике:"Ты знаешь, я томлюсь в неволе,/ О смерти Господа моля...". Конечно, даже если бы и не знать, кто такая Ахматова, взгляд не может не устремиться прежде всего на нее - на самое значительное лицо на снимке. Но рядом с Ахматовой девочка-подросток, и это юная Лиза Пиленко. Таким образом, на одной фотографии в раннюю пору запечатлены две великие русские женщины ХХ века. Как я думаю, две самые великие.
Чай, возникающий и в живописи ("Чаепитие в Мытищах", кустодиевские купчихи, черемонно выкушивающие чай из кузнецовской чашки), упоминается в русской поэзии и восемнадцатого и девятнадцатого столетий, и, понятно, нового и новейшего времени. Особенно примечательна состоящая из стихотворных новелл книга"Самовар" Бориса Садовского, заметного поэта Серебряного века. Далее в мозгу вертятся строки Блока:" За верность старинному чину! За то, чтобы жить не спеша! Авось, и распарит кручину. Хлебнувшая чаю душа!" И мандельштамовское "Чай с солью пили чернецы..." И винокуровское: "Когда в гостях за чашкой чая, Терзая ложечкой лимон..."
300 лет Карло ГОЦЦИ (1720- 1806), великому итальянскому сказочнику-драматургу... Как в русском Серебряном веке его творчество оказалось кстати! Тут у нас и замечательный журнал "Любовь к трем апельсинам", издававшийся доктором Дапертутто (т.е. Мейерхольдом) - в другую эпоху всё это отозвалось в ахматовской "Поэме без героя". Тут,понятно, и "Турандот" Вахтангова. И музыка Прокофьева (а там, у них, Пуччини). И, если вдуматься, великая, по-своему, и для своего (и нынешнего!) времени актуальная сказочная драматургия Евгения Шварца не возникла бы, не будь блистательного венецианского образца...
Я считаю. что счастье в жизни (или скорей полноценная его замена, и - прав Жуковский, заметивший, что мире есть много прекрасных вещей и кроме счастья) - в обладании марксовским двухтомником Афанасия Афанасьевича. И я, редкостный счастливец, обладаю этой радостью ("Радость - Страданье - одно!" Блок) в полуторном размере. Один том - из уцелевших книг погибшей отцовской библиотеки, а двухтомник - мое позднее сладостное приобрения. Обладаю я и разными изданиями советского времени, но консистенция неизбывной радости-страданья в них несколько понижена усилиями цензуры-редактуры.
Сёмина учётная запись на Фейсбуке была заблокирована, а по электронной почте он получил письмо, помеченное красной биркой особой важности. Оно гласило: Мистер Розен, Мы, Чрезвычайная Комиссия и Глобальный Комитет Блюдения свободы слова (сокращённо ЧК и КГБ), состоящая из самых прогрессивных прогрессистов, установила, что ваше сообщение брызжет ненавистью. Хотя ЧК и КГБ всегда выступает за свободный обмен мнениями и валютой, но не до такой же степени, чтобы идти в разрез с генеральной линией нашего вождя, товарища Цукерберга...
Подписка на рассылку
Подпишитесь на рассылку, чтобы быть в курсе последних новостей журнала ЧАЙКА и получать избранные статьи, опубликованные за неделю.