[Окончание. Начало в Начало в № 2 (61) от 20 января 2006 г. Продолжение в № 3 (62) от 03 февраля 2006 г.]
“Чем же вы занимались после 1930-го?” — этим вопросом приветствовал Арманда Хаммера его старый знакомый Анастас Микоян на приеме в Кремле в хрущевские времена. Напомним, что в 1930 году Арманд Хаммер, до этого уже отказавшийся от концессии на асбестовые шахты, вынужден был продать советскому правительству свою карандашную фабрику, которая тут же превратилась в государственное предприятие — карандашную фабрику имени Сакко и Ванцетти. Широко разрекламированная в США корреспондентом Нью-Йорк Таймс Уолтером Дюранте с подачи его хозяев на Лубянке (что подтвердили рассекреченные документы) успешная деятельность “первого советского концессионера” на данном этапе завершилась. Арманд и его брат Виктор покинули ставшую такой негостеприимной столицу СССР. Год спустя за ними последовали папа Джулиус и мама Роза.
За асбестовые шахты и карандашную фабрику советское правительство заплатило Хаммерам, но... рублями, которые уже тогда были неконвертируемой валютой. К тому же закон запрещал вывоз советских денег за границу. На первый взгляд, ситуация для Хаммеров выглядела в духе: “за что боролись, на то и напоролись”.
Но это на первый взгляд. На самом деле, тот ошибется, кто подумает, что Хаммеры потеряли деньги в Совдепии, убедившись на горьком опыте, что иметь дело с большевиками не представляется возможным. Для кого другого дело обстояло бы именно так, но не для Хаммеров! Советское правительство исправило положение (своя рука — владыка!) и расплатилось со своими американскими друзьями-единомышленниками (а главное, с такими же преступниками, как и сами члены советского правительства)... произведениями искусства, выдав им за их рубли (так сказать “продали”!) из запасников музеев полотна мастеров разных стран и эпох.
После этого деловые отношения семейства Хаммер с советским правительством продолжались и развивались во взаимно выгодном направлении. Новым бизнесом, связавшим Хаммеров с советским руководством, стала широкая торговля (а точнее, беспрецедентная распродажа) произведениями искусства, ювелирными изделиями, церковной утварью, люстрами, светильниками, предметами быта и вообще, всем, что, по мнению властей, плохо лежало и под руку попадало: всем, что награбили новые властители, ведомые вдохновенным лозунгом “грабь награбленное”. Как рассказывал мой приятель, бывший в 20-х уже молодым человеком, Хаммеров москвичи (настоящая, старого разлива, интеллигенция и оставшиеся еще неубранными приличные люди) не уважали. Эти братишки, едва приехав в Москву — голодную, холодную — сразу же стали шастать по “бывшим”, скупая у них, не имевших на что купить кусок хлеба, за гроши бесценные вещи. Они вагонами вывозили ценности, достававшиеся им почти даром, и наживали на этом грабеже огромные деньги.
В 20-х годах Хаммеры открыли в Нью-Йорке галерею под названием “Эрмитаж” и продавали в ней то, что удавалось вырвать у изможденных и обнищавших жителей советского рая. Позднее ассортимент галереи расширился, так как в ней появились полотна и скульптуры из настоящего Эрмитажа, из петроградских и московских музеев. Но это была только верхушка айсберга, пущенного новыми хозяевами России к берегам Америки. Когда Хаммеры снова обосновались в Нью-Йорке, картины и скульптуры, рисунки и драгоценности из всех столичных и провинциальных русских музеев потекли мощным и непрекращающимся потоком. Вещи подлинные соседствовали с поделками, произведенными в специальных мастерских, работавших в Москве и Ленинграде. Писались там “старинные” иконы, выпускались “пасхальные яйца Фаберже”, снабженные его настоящим клеймом, делались копии известных картин, а то и заново создавались “творения великих мастеров”.
Все это переправлялось Хаммерам, которые вели уже оптовую торговлю искусством и различными ценностями, включая драгоценности, перепродавая полученное из СССР в универсальные магазины. Там, наряду с ботинками и бюстгальтерами, можно было приобрести картину, висевшую до большевистского переворота в каком-нибудь дворце или музее. Никто не брался и не берется даже приблизительно определить, сколько миллионов долларов заработали на этом бизнесе и советское правительство, и Хаммеры.
Деловая связь Хаммеров с Советским Союзом, утверждает Эдвард Джей Эпштейн, автор нелицеприятной истории семейства Хаммеров, не прекращалась до конца 40-х годов. А потом после кратковременного перерыва возобновилась в хрущевскую оттепель.
Джулиус Хаммер, никогда не порывавший с коммунистической партией, ушел в потусторонний мир в 1948 году. Арманд и Виктор, колебавшиеся всегда в такт с колебаниями генеральной линии Сталина, не осудившие ВКП(б) даже за пакт о дружбе с Гитлером, хорошо помнили, кому и чему они обязаны своим богатством. Ибо, как говаривал их отцу Лев Давидович Троцкий: “У истинного марксиста чувства не мешают торговле”.
Чем только ни занимался Арманд Хаммер после 30-го! И Анастас Микоян, занимавший тогда пост наркома торговли, знал о деловой активности Хаммеров лучше, чем кто-либо. После отмены “сухого закона” Арманд Хаммер ударился в производство и торговлю спиртным. После развода с цыганской певицей Ольгой женился на достаточно богатой певице Анджеле Кэри Зевели. (Опять певица! Это у братьев фамильное, ибо Виктор, оставив свою жену и сына в Москве, тоже женился на певице). Деньги жены Арманд пустил на покупку недвижимости.
В 50-х дела его пошли похуже, и жена бросила его. По ее утверждению, он беззастенчиво грабил ее, пользуясь для своих дел ее деньгами. Второй причиной жгучей ненависти Анджелы к Арманду были его бесконечные измены. Хотя в это время Хаммер выдавал себя за христианина-методиста (!) Анджела величала его не иначе, как “грязным жидом” (dirty kike). Ей не удалось получить по суду 10 миллионов долларов, “украденных у нее, — как она заявляла, — ее мужем”. И тогда Анджела нашла способ отомстить. Арманд, как высшую ценность своей жизни, хранил несколько осыпавшихся пожелтевших листочков — писем и записок, начертанных Лениным и адресованных ему или упоминавших о нем. Каким-то образом разъяренная Анджела сумела похитить эти листки и запрятать их так, что они никогда не были найдены.
Да, не очень радужно начинались для Арманда 50-е годы! Разменял он уже шестой десяток. Как бизнесмен, на ниве американского бизнеса (без помощи благодетелей за железным занавесом) он потерпел внушительное фиаско. Был он снова один, а возвращение в Россию, которого он так желал, выглядело весьма призрачным.
Но никто не знал, что ему было суждено. Неожиданно Арманд получает письмо от очень богатой вдовы, с которой когда-то был шапочно знаком. Фрэнсис Баррет Толман — так звали вдову — писала, что прочитала в газете о его разводе и спрашивала, не нуждается ли мистер Хаммер в ее помощи. Арманд встретился с Френсис, и через несколько месяцев они поженились.
Несомненно, приход Френсис в его жизнь внес определенную струю благополучия. Вскоре после женитьбы Арманд за деньги Френсис покупает в Калифорнии пришедшую в упадок нефтебурильную компанию Occidental Petroleum, которую он в будущем, опять же на деньги жены, превратит в миллиардную антрепризу, с помощью которой снова втиснется в нестройный ряд американских бизнесменов, сотрудничающих с советским режимом.
Если Джозеф Файндер в своей книге “Красный ковер” уделяет большое внимание связям семейства Хаммеров с советским правительством и анализу нечистоплотного характера этих связей, то Эдвард Джей Эпштейн, имея в своем распоряжении множество закрытых ранее документов, представляет на страницах своей книги яркий портрет Арманда Хаммера — человека, вся жизнь которого целиком строилась на лжи, мошенничестве, подкупе, подпольных преступных махинациях. (Впрочем, чему удивляться? Кто еще мог бы быть другом и агентом бесчеловечной тирании?)
Вторая жена Анманда говорила о нем, как о человеке баснословного личного богатства. К моменту их бракоразводного процесса Хаммер продал свою переставшую давать доход ликеро-водочную компанию и стада коров, которыми он владел, примерно, за 6 миллионов долларов, но в налоговой декларации показал свой доход только в сумме 25 тысяч. Подобные махинации с налоговым управлением привели к тому, что Арманд Хаммер был неоднократно судим. Но он был не из тех, кто обращал внимание на такие мелочи! Свою значимость он ощущал, только находясь в СССР. Только там он мог с успехом эксплуатировать свое знакомство с Лениным и выставлять себя большим боссом. И, может быть, самое неприятное, что в СССР было достаточно лопоухих, вроде бы интеллигентов, которые всячески поддерживали, устно или письменно, этакий сладкий образ замечательного американца и не желали слышать или читать что-либо плохое об американском миллионере, “бескорыстно помогавшем Советскому Союзу и бедным советским людям”. Ха-ха-ха!
В 1964 году Хаммер подписал контракт на строительство десяти заводов по производству химических удобрений в Сибири. И лишь позже разобрались, что заводы эти выпускали не столько удобрения из апатитов, сколько горючее для космических кораблей. “Я бизнесмен, а не политик, — любил повторять этот гангстер. — Меня интересует только бизнес и мой доход”. Кто-то мог в это верить... В поездки по СССР Арманд брал с собой Фрэнсис, чтобы она воочию убедилась, как велик ее избранник. Правда, уже в 1987 году Хаммер продемонстрировал Фрэнсис, что он всего лишь холуй, лижущий сапоги очередного кремлевского хозяина. В Ленинграде на приеме в Академии искусств Фрэнсис упала и сломала бедро. Однако любящий муж не бросился ей помочь, а побежал обниматься с Горбачевым.
Кстати, к тому времени брак с Фрэнсис тоже дал трещину. Медленно, но верно эта женщина начинала понимать, кого она выбрала себе в мужья. Арманд обворовывал ее, тратил на свои затеи ее деньги и при этом изменял ей на всю оставшуюся катушку. Его любовные истории всегда носили черты дешевых бульварных романов, написанных людьми с очень убогой фантазией.
Так в 1970-х годах, когда Арманду было за семьдесят, он встретил молодую женщину Марту Уэйд Кауфман. Она была стюардессой и замужем за профессором Южно-Калифорнийского университета. Арманд влюбился, сумел обольстить Марту и предложил ей стать его личным консультантом по искусству. Он стал разъезжать с нею по делам, связанным и не связанным с искусством. До Френсис дошли слухи об отношениях Арманда с Мартой. Разыгрался скандал. И тогда Хаммер придумал, как выйти из положения, чтобы и волки (то бишь, Марта) были сыты, и овцы (Фрэнсис, а главное, ее деньги) целы. Он заставил Марту сменить имя на Хиллари Гибсон, остричь длинные темные волосы и выкрасить их в белый цвет, изменить стиль одежды на более легкомысленный. И вот, пожалуйста, у него уже новый личный консультант по искусству, хотя и прежняя любовница! Как очень часто случается у любителей “сгулять налево”, не обошлось без незаконнорожденного ребенка — дочери Виктории, которую Арманд признал только тогда, когда та была уже подростком.
Все, к чему прикасался Арманд Хаммер, немедленно превращалось в трюк, мошенничество, ложь.
В начале 70-х он с большой помпой преподнес СССР портрет Доны Антонио де Сарате кисти великого Франсиско Гойи, за который он, по его словам, заплатил миллион долларов. Он расписывал свой дар как необычайную ценность, которая займет место среди шедевров Эрмитажа. Однако на поверку оказалось, что это был один из наименее удачных вариантов этой картины, и обошлась она Хаммеру всего в 60 тысяч долларов. Тоже уметь надо! А еще важнее иметь кураж и не смущаться даже, если схватили за руку.
Брежнева, убежденного, что он и ведомые им товарищи идут “верным путем”, Арманд Хаммер одарил несколькими письмами, написанными честной и мудрой рукой Владимира Ильича. Он рассказал Леониду Ильичу, что купил эти странички на аукционе в Нью-Йорке с целью привезти их в Москву. Брежнев прослезился, принимая дар американского друга. Но и это оказалось ложью. Ленинские рукописные странички Хаммер раздобыл в Советском Союзе и, наоборот, собирался вывезти их в Америку. Когда же его застукали доблестные кагебешники, то он, буквально, валялся у них в ногах, умоляя не арестовывать его, обещая подарить странички Брежневу, прибавив еще кое-какие материальные ценности.
Кому только ни лгал Арманд Хаммер! У музея Лос-Анджелеса он, если называть вещи своими именами, похитил коллекцию рисунков французского карикатуриста прошлого Оноре Домье. Метрополитен музею пообещал миллион восемьсот тысяч долларов за то, чтобы зал, где выставлены воинские доспехи, носил его имя. Музей прибил табличку на стену, но обещанных денег не получил. После смерти Хаммера дощечку убрали. Он надувал всех, включая Элеонору Рузвельт и жену президента Франции Миттерана, покойного брата Виктора, своих возлюбленных, детей и внуков. Прав старик Иван Крылов: “Коль скоро честный человек — / Не украдет и не обманет, / В какой нужде бы не был он. / А вору дай хоть миллион, / Он воровать не перестанет”.
Постоянно опасаясь, что раскроются истинные подпорки и пружины связей Хаммеров с советским правительством, Арманд постоянно переписывал свои фальшивые “автобиографии”, в них он напихивал мюнхгаузеновские небылицы, призванные хоть как-то оправдать более чем сомнительные и откровенно преступные стороны его сотрудничества с правительством СССР.
Он был самовлюбленным господином с диктаторскими замашками... Он безобразно унижал и оскорблял своих подчиненных в Occidental Petrolеum... Он был очень тщеславен и мечтал войти в историю в разных ипостасях: бизнесмена, коллекционера, друга СССР... Однако история, раньше или позже расставляет все по местам. Преступная связка, семейка Хаммеров, несмотря на старания, уже заняла и еще займет то место в истории, которое заслужила.
Добавить комментарий