29-го января день рождения А.П. Чехова. Допускаю, что лучшее из его сочинений - письма, которые писались ведь без мысли о том, что когда-либо будут напечатаны. В них разлито столько таланта,бескорыстного и безмерного, не нашедшего ещё берегов. Потом Чехов нашел эти берега и создал свою форму рассказа - чисто русское явление, непохожее на европейскую новеллу. Именно рассказ этот и завоевал мир (пьесы - уж потом). Но в тех письмах был скрытый (и до конца не неисчерпанный в последующей прозе и драматургии!)ресурс.Часто вспоминаю одно раннее и безостановочно-длинное чеховское послание сестре Марии Павловне из Таганрога: в описаниях нечто сверхгениальное и экзистенциальное...Впрочем, и в тех еще ранних рассказах, на которые обратил внимание Григорович, есть уже нечто перерастающее обычные представления о реализме. Например,изображение того, как деревенская баба, в отсутствие мужа, служащего на железной дороги, задержавшаяся у любовника, движется в трепете, сломленной походкой к мужу, вернувшемуся непредвиденно рано. Избы деревни кажутся автору испуганными молодыми куропатками.
Точно наблюдение Бунина о том, как с годами менялось лицо Чехова.Но стоит добавить, что и в творчестве он непрерывно менялся, это ведь неизбежно взаимосвязано.
Однако, и молодой, он каким-то чудом уже был способен переселиться в чужую душу. Каково описание чувств старого профессора в безысходной "Скучной истории" (предположим, что для хорошего настроения или, пусть для светлой грусти, приятней прочитать какой-нибудь рассказ любимого мною Бунина, и с Буниным вообще легче жить, но разве Бунин мог бы создать вещь такой силы!)
Зрелый Чехов прежде всего правдив. В вечно изумляющей повести "Степь" великолепно выписаны все персонажи. В том числе,верно и совершенно справедливо изображены два еврейских типа. Что ж, евреи, как и русские, принадлежат к числу наиболее поляризованных, не усредненных народов - высок свет и низка тьма...Если уж коснулся этой скользкой темы, то скажу, что мнение об антисемитизме Чехова неверно. Еще и отец его Павел Егорович чтил иудейскую религиозность. Конечно, в письмах встречаются разного рода едкие высказывания о евреях, шуточки, колкости(пожалуй,и правильно язвящие тех, кто того заслуживал...). Но первая любовь к Дуне Эфрос(через много лет погибшей в нацистском концлагере), но пожизненная(на некоторое время оборванная только приступом ревности) дружба с Левитаном, восхищение сибирскими евреями, вошедшими на местах ссылки в тамошнюю трудовую жизнь и заслужившими всеобщее уважение, преклонение перед эпидемиологом Хавкиным, спасшим миллионы индусов от холеры.И наконец знаменитое письмо Суворину по поводу дела Дрейфуса и о судьбе Эмиля Золя. Письмо, которое иногда стоит перечесть..
Одаренность и трудолюбие он любил во всех народах. Ему нравился и мусульманский быт. И при этом, конечно, он был европеистом и европейцем. Был германофилом(ну,да, есть или, скажем, была такая от Петра Великого до Заболоцкого разновидность русских людей, мечтавших о чистоте и порядке, о подметании улиц и деловой честности). Можно даже дерзко допустить, что и женитьба на немке была продиктована не только сильной влюблённостью, но и разумным расчетом. Что из этого вышло, другой вопрос. Самые умные люди ошибаются порой. Но всё же в начале-то он несомненно был с нею счастлив.
В своей столь короткой жизни Чехов успел захватить несколько лет Серебряного века, и часть его творчества, пожалуй, могла бы быть отнесено и к этой эпохе. Дягилев его, уже умирающего, обхаживал и не мыслил "Мира искусств" без чеховского участия.Но Чехов был чужд многим из "новых веяний". А всё же на выборах в Академию выдвинул не какую-либо иную кандидатуру, а Д.С. Мережковского...Младшие поколения великолепной эпохи были к Чехову суровей. Друзей обожаемой мною Ахматовой (Раневскую, Тарковского...) удручало то, что она не выносила Чехова. Ну, да, его ироническая проза всю ту среду, из которой она вышла,обидным образом лишала возможности поэтизации. И ведь Гумилев, что ни говори о его подвигах в Африке и действительном мужестве до смертного конца, изначально - типичный смехотворный гимназист "Монтигомо Ястребиный Коготь", собравшийся убежать в прерии Америки за слоновой костью и прекрасными рабынями...
Однако, мировая литература показала ведь, что опоэтизирована может быть любая среда - и аристократическая, и мелкопоместная, и туземная, и купеческая, и мелкобуржуазная, и, конечно, крестьянская и даже пролетарская...Оставим эту тему.О Чехове существует множество биографических книг. Тщательная, монументальная и беззастенчивая работа Рейнсфильда кажется хотя бы фактологически исчерпывающей. Однако, нет. Задумаешься вдруг о мало кому ведомой судьбе чеховского сына... Находясь на Цейлоне Антон Павлович вступил во временный брак с местной уроженкой(дело тогда рутинное; факт заносился в учётные книги). И никогда не узнал, что родился мальчик. В преклонном возрасте его опекал "Сибирский Чеховский Фонд". Как однажды поведала мне видная деятельница Фонда, это был сероглазый пепельного цвета сингалез с большим серебряным кольцом в носу...
Какая всё же опора в самые скверные времена великая русская проза!. Я вспоминаю одно стихотворение Бориса Слуцкого, в которым сказано, что совершить подлость мешала "Не молью побитая совесть,/ А Пушкина твёрдая повесть/ И Чехова честный рассказ".
Далее - одно мое стихотворение.
Михаил СИНЕЛЬНИКОВ
ТАГАНРОГ
Пакетики спитого чая,
Кульки с крупой, лавровый лист
И, покупателей встречая,
Встающий с места гимназист.
Он грезит, отложив задачник,
Как будто разом смог найти
Всё, что в дальнейшем, врач и дачник,
Ещё увидит по пути…
И перепись на Сахалине,
Где бог распятый не воскрес,
И долгий штиль в морской пустыне,
И жар, и пустота небес.
Бордель в Сибири, ночь в Коломбо
Под пальмой с временной женой
И критика не без апломба,
Являвшаяся в день дурной.
Плевки чахотки, брак с актрисой,
Нисколько не спешащей в Крым,
Целующейся за кулисой
С антрепренёром пожилым.
И страсть, и строгость, и беспутство,
И хлынувшее в Таганрог
Короткой жизни многолюдство,
Отчаянье сквозь чёрствый слог.
2015
