... А лестница Боффо - в небо и к Дюку.
Две сотни ступеней от моря по суше.
История.
Жизни и смерти наука.
Шаги миллионов и выстрелы пушек.
Здесь наше вчера, наставляющей тенью,
Идёт с нами рядом по вечным ступеням.
... Беспомощность, обречённость коляски.
"Долой!" - рёв и топот восставших матросов.
Полос кумача ошалелые пляски.
Растерянность.
И бесполезность вопросов.
Ах, птицы-бакланы, с кефалью шаланды.
Биндюжники, графы... Параша. Баланда.
... Ни гудков, ни салютов.
Из тёмного порта
Полки уплывают, оставив окопы.
"Мы вернёмся, Одесса..."
И рвутся аорты.
И звёзды не пишут судеб гороскопы.
И спят малыши на камнях в катакомбах.
И под комендантом взрывается бомба.
... Качаются мертвецы на проспекте.
Богдановки стон.
Доманёвское гетто.
“Шма, Исраэль... Адонай...” - шепчет ветер.
Свинцом подытожено страшное нетто.
К Б-гу, с огнём - крик сгорающих тысяч.
Нехватит гранита фамилии высечь.
... Клятвы нередко бывают забыты.
Но, в кровосмешеньях апрельских мгновений,
Вернулись полки.
Во главе с одесситом,
Высоким приливом пришло возвращенье.
Победы и беды ждут точного срока.
"'М'ене, Т'екел, Фар'ес " - виденье пророка.
... А нынче - градом железным изранен,
О новом начале бессонно моливший,
Сползает по остриям розовых граней
мир.
Общий - вчера лишь.
Сегодня - лишь бывший.
Надежда и вера - птицы в сети.
Выживем, если успеем спасти.
1937 год. Сталинская Россия. Четыре колхозных агронома присуждены к расстрелу за «вредительство». Жены трех из них едут в Москву: в их городке никто не взялся защищать заведомых смертников, один из местных адвокатов указал на московского защитника Седова, мол, поезжайте к нему.Три несчастных женщины добираются до квартиры Владимира Седова в 10 вечера. Седов и его жена пьют чай, о чем-то разговаривают. И вдруг – звонок. Этот поздний звонок мог перевернуть их жизнь - такое тогда случалось повсеместно, но пока пришли не за Седовым...
Добавить комментарий