Дама с собачкой под скальпелем филологов
На прошлой неделе канал КУЛЬТУРА порадовал нас встречей с чеховской «Дамой с собачкой».
Рассказ обсуждался у Игоря Волгина в его «интеллектуальной» передаче «Игра в бисер».
Участие в разговоре приняли: Критик Валерия Пустовая, Директор Литературного музея Дмитрий Бак, Литературовед Владимир Катаев, зам. редактора журнала «Дружба народов», драматург Фарид Нагимов.
Получилось довольно живо и интересно, что случается не всегда. Возможно, «перцу» в обсуждение добавил Дмитрий Бак, выступивший как всегда со своей позиции «парадоксалиста».
Когда заговорили о том, что рассказ совсем не об адюльтере, что курортный роман перерастает в подлинную любовь, Дмитрий воскликнул: «Готов поспорить. Это не любовь!» Но позицию свою так и не прояснил. Неужели, на его взгляд, с героями случилось обычное курортное приключение? Тогда почему на этом все не кончилось?
Шла речь о героях. Кто они? Выходят ли за пределы обыденности? Общее мнение было, что не выходят.
О Гурове. Бак: «Он никакой». Катаев: «Он просто человек, русский интеллигент среднего пошиба». В. Пустовая: «Он не такой замызганный, запыленный человек, как его жена». Валерия, видимо, имела в виду, что «идейные» женщины в духе жены Гурова лишены естественности и простоты, которая была в Анне Сергеевне, да и в самом Гурове.
В этом месте обсуждения я попыталась (про себя) внести свое добавление. Для меня оба героя не совсем вписываются в среду, они «другие». Ведь недаром, когда Гуров в клубе пытается рассказать, с какой прелестной женщиной он познакомился на курорте, приятель его не понимает, говорит о своем, об «осетрине с душком». Да и Анна Сергеевна при всей своей неяркости и «смиренности» (определение Валерии Пустовой), не удовлетворилась же своим серым забором, бросилась от него и от своего фон Дидерица бегом...
Вопрос о героях особый. Ведь вот и Онегин в учебниках определяется как «типичный представитель». Но ведь и он «другой», он не доволен своей пустой никчемной жизнью, заболевает от нее...
Когда Корней Чуковский писал: чеховский рассказ «про меня», кем он себя ощущал? А мы? Мы с вами «обыденные»?
По мне, всякий думающий и страдающий человек с живой душой – «сюжет для небольшого рассказа», а, возможно, и для большого романа. К тому же, если вдруг приходит любовь...
Почти все обсуждающие говорили именно о любви героев и о ее роли в «преобразовании обыденности».
Фарид Нагимов: «Она дала им возможность осмыслить свою жизнь». Нужно сказать, что Фарид по другим вопросам высказывался совсем не хрестоматийно.
Гуров, на его взгляд, «женственный» мужчина, потому и нравится женщинам: «мачо» их бы оттолкнул. В конце рассказа ему явно не хватило более осязаемого, плотского изображения любви героев, в связи с чем он высказался так: «Русская литература через Чехова заразилась туберкулезом». Правда, он выделил «Даму с собачкой» и еще «Степь» и «Каштанку» как произведения, где есть «последний вскрик счастья». Услышали мы от него и такое: «Я Чехова ненавижу». Оказалось – «апофатика» (восхваление через отрицание), ибо вот продолжение высказывания: «Он как драматург сказал все». И дальше о «Даме с собачкой»: «Рассказ – музыкальная шкатулка». И в этом нельзя было с ним не согласиться.
В конце бурного обсуждения ведущий, Игорь Волгин, спросил: «Почему у рассказа открытый финал?» И все участники высказались по кругу. Владимир Катаев: «По-моему последние слова рассказа относятся ко всей нашей жизни». Напомню читателю эти слова: «И казалось, что еще немного - и решение будет найдено, и тогда начнется новая, прекрасная жизнь; и обоим было ясно, что до конца еще далеко-далеко и что самое сложное и трудное только еще начинается». Дмитрий Бак: "Весьма современно. Вторая семья, на похоронах две вдовы, так у них и будет". Валерия Пустовая: «Открытый финал утверждает самоценность того, что произошло с героями». Фарид Нагимов: «Их любовь ушла в космос».
А сам Игорь Волгин напомнил нам стихи Н.Заболоцкого «Последняя любовь», где шофер, глядя на двух немолодых любовников, думает, «что давно уж их песенка спета,/То, что, к счастью, не знали они». Конец таким образом получился грустный, наперекор рассказу. Согласитесь, «Дама с собачкой» совсем не грустный рассказ, я даже готова снова процитировать Фарида Нагимова, с его определением: «последний вскрик счастья».
Игра в бисер: Дама с собачкой
***
Александр Мень: «Любовь – основа будущего преображения человека»
На канале КУЛЬТУРА прошел фильм из цикла «Острова». Был он посвящен православному священнику, Александру Меню.
Документальный этот фильм (режиссер А. Столяров) начинается с рассказа сына Александра Меня, Михаила, о детской поездке с отцом в Коктебель. По дороге отец Миши разговорился с соседом по купе, сын помнит, как тот удивился, услышав, что разговаривает со священником. В те годы профессия священника была и редкой, и подозрительной.
Отец Александр, по словам сына, использовал любую возможность общения с людьми, он был проповедником и просветителем по натуре.
Как Франциск Ассизский, который мог и к волку обратиться: братец волк, как Иешуа Га-Ноцри у Булгакова, даже в страшном Марке Крысобое увидевший «доброго человека».
Я помню, как в конце 1970-х Мень пришел в Московский Музыкальный Молодежный клуб, пришел пообщаться с фрондирующей молодежью, что-то понять о ней, что-то рассказать свое. Поражало в нем все: молодой и светлый облик, простота и изящество наряда, который очень ему шел, непринужденность и красота речи... До сих пор не понимаю, как это ему удавалось, в то время как его коллеги, священники, как будто целью задались выглядеть старыми, некрасивыми и хмурыми.
В фильме мы видим кадры с отцом Александром совсем молодым. Записала несколько его высказываний: «Вся человеческая культура может развиваться только в условиях свободы. Церковь веками в России была несвободна, духовенство было кастой...
Свобода воли, самосознание, творчество - вот что делает человека человеком.
Любовь – основа будущего преображения человека. Бог учит человека любить. В момент влюбленности, в творчестве, в общении с природой человек встречается с Богом».
Глядя на отца Александра на экране - молодого, стройного, наделенного какой-то нездешней красотой - трудно представить, что погибнет он зарубленный топором, что суждена ему мученическая кончина. Но и закономерность в этом тоже просматривается, как в стигматах Франциска Ассизского.
Свободная от догматизма проповедь, непосредственное воздействие на человеческие сердца - все это могло вызвать не только любовь, но и ненависть. Бесы боятся праведников, но и подстерегают их.
Отец Александр был убит 9 сентября 1990 года. Только сейчас заметила три девятки в этом числе, даже не три – четыре, ибо сентябрь девятый месяц. По Библии, 9 – число счастливое. Не знаю, есть ли в этом какой-то смысл... Убийца Меня не найден по сю пору.
На месте встречи священника с человеком, державшим в руках топор, ныне стоят часовня и Храм преподобного Сергия Радонежского, тоже, возможно, ходившего по этой тропе.
Последние кадры фильма совпадают с первыми. Опять поезд, который, как когда-то идет в Коктебель, место, накрепко связанное с русской культурой, с творчеством, с исканиями духа. А море, мимо которого идет поезд, – хороший символ для той короткой (всего 55 лет), но наполненной светом жизни, которую прожил Александр Мень.
Острова. Александр Мень
***
Премьера фильма М. Брусиловского «Несколько строчек. Нашим мамам посвящается».
Хочу написать о фильме, показанном на днях в бостонском кинотеатре West Newton Cinema.
Он был снят на студии «Босфильм», основателем которой стал русский бостонец Михаил Брусиловский.
Михаил – человек с инженерным и кинематографическим образованием - от своей российской страсти «снимать» и «показывать» кино в Америке не отказался. Показывает здешней русскоязычной публике свои и чужие фильмы, в основном документальные.
Несколько лет назад «Босфильм» в лице Миши представил фильм известного российского документалиста Виталия Манского, где рассказывалось о «типичной судьбе русского еврея-эмигранта».
Причем эта типичная судьба слагалась из множества отдельных индивидуальных историй. Манский собрал самодеятельные пленки российских эмигрантов третьей волны, запечатлевшие их мытарства, и создал некий средне-статистический портрет отъезжающего.
В чем-то похожую мозаику в своем «Гулаге» собрал Солженицын, который на основе разнообразных воспоминаний воспроизвел типичный путь лагерного зэка.
Михаил Брусиловский шел от обратного. Он взял судьбу своей мамы и рассказал нам о ней средствами документального кино. Картина при этом была задумана не как единичный портрет, а как некое обобщение материнских судеб, недаром в ее начале и конце по столу рассыпаны многочисленные фотографии наших мам, присланные Мише из разных концов Америки... Мишина мама - предмет бесконечной любви и гордости сына - уже ушла из жизни, и сын пишет ей письмо; в форме письма к матери разворачивается сюжет картины, где прошлое перемежается с современностью. Многое из этапов жизни матери Миши хорошо мне знакомо: наши родители одного - военного - поколения: эвакуация в Среднюю Азию, учеба, работа, работа и работа. Мишина мама стала известным во Львове врачом, но и в эмиграции, куда поехала вслед за сыном, сумела найти себя, занялась волонтерством, начала писать стихи...
Фильм снимался на собственные средства, тем удивительнее, что в нем много настоящего, зрелого, профессионального. Великолепно начало с кадрами Вены, первого перевалочного пункта на пути в Америку.
Замечателен рассказ о материнских предках, о городе Львове, сопровождающийся показом архивного польского фильма с залихватской песней под гармошку «Тилько во Львове».
А как снят Бостон! Обращает на себя внимание фортепьянная музыка, написанная молодым композитором Киселевым, музыка мощная и энергетическая.
Хороши кадры с мамой, уже больной, с бледным, без кровинки лицом, рассказывающей сыну о знакомой по больнице – отзывчивой доброй Марусечке.
Есть и промахи. Мне показалось, что долгая сцена семейного праздника в конце картины мешает замаху на обобщение, сужает замысел, чего автор благополучно избежал в начале. Чтение актрисами-профессионалами рукописных стихов мамы, мне тоже не показалось удачной находкой (возможно, я окажусь здесь в меньшинстве). Хорошо, что в картине приняли участие Алла Демидова и Вероника Долина, но те же стихи, прочитанные непрофессионалом, как кажется, гораздо больше соответствовали бы их лирически исповедальной интонации... Хотелось бы, чтобы при озвучивании были проверены все слова и ударения в них...
Знаю, что картина снималась совсем не в тех условиях, в каких снимают на профессиональных студиях, и однако пишу о ней - да простит меня автор - без скидок и сюсюканья. Пишу с искренней радостью. С радостью, что есть в нашем Бостоне Босфильм, есть талантливый режиссер Михаил Брусиловский, представивший на зрительский суд интересную документальную ленту с признанием в любви к нашим удивительным мамам, прошедшим с нами тяжелые дороги эмиграции.
