Избранное

avtoportret.jpg

Борис Кокотов

Гитара

Гитара в футляре –

       шесть струн на замке,

Порожек в металле,

       истертый

                   щипками нервозного ногтя,

Я так и не смог научиться играть на тебе,

       но звук извлекал

                   с глубиной

                               Сумасшедшего  гостя.

Под грифом «секретно»

       лежала ладонь,

Не думал,

       не знал,

                   не гадал,

                               только чувствовал пламень –

И бренность под декой рвалась

       из последних

                   ладов,

Когда опускал на колено

       и нежно касался

                   мелодий...

                               губами.

Бумеранг

Взмах руки

       по дуге...

И пустая ладошка

       в награду

                   добычей:

Бумеранг не вернулся

       остался в высокой траве.

Шоколадный охотник

       осклабился: 

                   стоимость взыщет,

Невдомек ему:

       взмах и полет –

                   вот, что дорого мне.

И опять

       взмах руки,

Дабы чья-то ладошка – 

       в награду

                   открытой

                               добычей,      

А сожму –

       бумеранг,

                   словно град –

                               осаждает теплом.

Ах, в далекой стране

       сер-по-видной луне

                   оставаться

                               яснее

                                           обычай,      

И пустая ладошка,

       метнувшись,

                   назад

                               возвращает

                                           фантом.

Кесарю – кесарево

Мой карточный домик не форма античная,

       Нет статуй богов, мегарона с декором –

Хранит черной точкой заплечных дел ворон

       Иерархию разных мастей не типичную,

                   где члены колоды все биты однажды,

                               все – терты, все – в рамках

                                            и равно продажны.

В расплющенных лицах и символах власти

По цвету и цифре рассудишь достоинство –

Родился в рубашке и в ней упокоишься,

Оставшись стеною и крышей отчасти...

От летнего бриза на скатерть уляжется

Мой карточный дом без гвоздя, без опоры,

И вновь я брожу, не по шву весь распорот, –

И нитка из прошлого в узел не вяжется.

Аритмия пространства

В начале листа – эпитафия точки.

Подняты смычки –

       пульт дирижерский пуст.

Под взмахи птичьих крыл

       удары

                   пульс

                               отсрочил.  

Высокий медный звук в котлах литавр остыл.

Нестройная дробь – по натянутой коже.

Неровная дрожь

       по зеркалам прудов –

Цветы в воде –

       уже похоже,

Попался в петли луж наивный дождь.

Опять – ничья.

С порожков каменных

       бежит ручья

                   стокатто –

С прозрачного лица

       смыт беспристрастно

                   грим.      

Порок неприкаянных –

       аритмия пространства –

Пульс ищет амплуа и фарс, как римский мим.

Одуванчик для Данте

Одуванчик пальцев –

       над упавшим небом,

Над упавшим духом –

       балдахин ночной:

Не «оставь надежду всяк сюда входящий» –

Постояльцев беглых не бери с собой.

Разлетелся венчик

       на краю разлуки,

Как в раю разрухи –

       планетарный строй:

Не «оставь надежду всяк сюда входящий» –

Вечностью оплатят временный постой.

Водоворот

Ни искорки в глазах сухих,

Тускло в сутолоке стен –

Залпом боли передышка

       скрасила белесый плен...

В нише тень тишины

       оставляет луна,

Но не свет ее – лед

       режет

                   будто струна.

Стынет темный  поток.

Ломит молнией в хруст.

Ветром рвет наизнанку –

       листвою стелюсь...

Пусть водой

       отливает,

                   возвращая сознание йотой:

– Изнутри не промыт,

– Только галькой побит –

       по живому

                   вслепую охотой.

Губы тянут к губам –

       растянулись слова,

Улеглось на бумаге –

       на сердце – едва ль:

– Квит – не квит...

Девчонка считает снежинки

С распущенной нити слетают жемчужины белые,

Щебечет, сбегаясь во двор, детвора...

       Сериал незатейливо начат – продюсер  зима –  

       Девчонка  хватает снежинки беспечно:

                   «Раз, два, три ... двадцать два

                   минус всю бесконечность»

 (урок арифметики или святая игра?).

...перебраны иноком четки – откланялся вечер –

Фатой в изголовье с Высокой аллеи – Луна, 

       Считая от встречи до встречи снежинок падение,

       Девчонка выходит Заботливой Феей сама:

                   «Раз, два, три ... двадцать два

                   минус всю бесконечность»

(сверкающий мир или сказка в кристалликах льда?).

Диссонанс лета

Край отточен у луны –

       вспорот сумрак летней ночи,

Разлетелись светлячки,

       опустела одиночка.

По следам своей волны

       ветер бродит в полудреме.

Улюлюкает сова,

       убаюкивая время.

Сон – навязчивая мысль

       из прибежища дневного:

Клен рассеян на слова,

       по расселинам былого.

Крики квакши улеглись,

       дверь не заперта в передней,

Вздох роняет тишина –

       безысходный собеседник...

Запоздавшее

Полураздетая осень

       пройти не дает

                   предлагая себя.

Скука сосны,

       не сменившей  наряда,

                   кольнула иглою.

 Вот паутина с творцом

       в ненадежный полет

                   ветер как бабочку

                               сетью блестящею ловит.

Золото сброшено в землю

       с дрожащего сада.

Огненный куст,

       уклонившись от встречи с посланником,

                   замер.

Час откровенья

       принес

                   не сжигающий пламень...

Рядом обыденно

       стадо оленей жевало

                   листочки  азалий,

и головня меж поленьев чернела.

Досада.

Красное и черное

Хором птиц призрак утра нестройно отпет.

В суете день прокручен –

       летучая мышь.     

На запястье красная нить –

       оберег ли?

                   Запрет.

В ленте неба – звезды узелок –

       зажилó ли?

                   Навет.

Вен силки, где добычей –

       ловец – 

С параллелями сросшийся

       шар,

В тучах жертвенник черных овец –

       Гром – последний удар.

Жилкой света

       до самой земли

                   станет брошенный взгляд.

А в стенах из воды –

       красный ливень –

                   воспаленные капли

                               горят.